– Какую положительную карму, Марусенька? Полвека прожила – ничего не нажила своего, никаких приобретений!

– Почему? – я сказала, излучая любовь. – У меня есть бесценное приобретение – это ты.

– В общем так, – сказал мальчик. – Или вы предъявите свои сверхъестественные способности, или я стану забубенным, законченным материалистом. При первой же возможности займусь преступной деятельностью, устроюсь торговать оружием, выращивать в Уваровке опиум и марихуану!..

Властным жестом отец оборвал этот монолог.

– Кто хочет проникнуть в таинственный смысл неразгаданного, – произнес Иннокентий, – тот должен быть озарен божественным светом, а это дано немногим. – И по его виду мы поняли, что он приготовился сжигать корабли. – Да, я утверждаю: в нас самих живет нечто, творящее чудеса. Не адские силы, не светила небесные, а бодрствующий дух рождает веру и непоколебимое доверие, необходимые для магического действия.

– Однако… – попытался возразить мальчик.

– Ни малейшего сомнения в успехе! Нельзя даже допускать подобной мысли!.. В принципе, нам этого делать нельзя, – Кеша глубоко вздохнул, – но один раз в жизни можно… Если, – он поднял голову, и глаза его засверкали, – претенденты высаживают корни добра, творят благодеяния, совершают подношения буддам, принимают покровительство духовных друзей, помнят о живых существах с состраданием, верят в благой Закон и при этом обладают глубоким и сильным желанием, они могут надеяться, что их желание сбудется.

Видя непревзойденную Кешину решимость, мальчик забеспокоился.

– Я не понимаю, – спросил он, – к кому вы собрались обращаться?

– К Держащему семь звезд в деснице Своей, ходящему посреди Золотых светильников, – грозно ответил Кеша. – К тому, кто имеет свойство при соприкосновении растворять вселенные…

– Пожалуй, я пока схожу в ирландский паб, – сказал мальчик.

– Нет, ты останешься – наблюдать, чтобы все без обмана! – велел ему Кеша.

С этими словами он возжег благовония голубого лотоса, сел, скрестив ноги, на диване, сложил ладони в мудру Неба и Земли. Старый пудель Герасим, ворча, примостился у его колен.

Кеша прикрыл глаза, сомкнул губы, вздохнул и настолько глубоко погрузился в созерцание, что, ей-богу, окажись мы на природе, птицы выстроили бы гнезда у него на плечах, а растения обвили руки, ноги и даже достигли бы груди.

Первые полчаса над головой у него в фиолетовой дымке разливалось нежное золотое свечение, как перед восходом солнца на взморье в Пумпури. И на этом фоне медленно проступил зыбкий абрис умопомрачительной виллы, тонущей в кипарисах, расположенной явно где-то на Лазурном берегу Карибского бассейна…

Я кричу:

– Ты с ума сошел! Это ж нам придется отрабатывать. Давай-ка честно, по минимуму, как договорились.

Ни один мускул не дрогнул у него на лице. И хотя он забыл о внешнем мире, вижу, стал визуализировать скромнее. Обычная пятикомнатная квартира на Остоженке с видом на Храм Христа Спасителя… Причем так выпукло, красочно, колоритно. Все наши там уже, очень довольные – мальчик с Тасей, ополоумевшие от радости – я, Фима и Маргарита, стол – правда, старый, «Анаконда» – ломится от яств, громадные окна во всю стену, в окна льются потоки солнечного света… И повсюду наставлены Кешины мольберты – невозможно пройти.

Я снова – укоризненно:

– Кеша!

К чести мальчика надо заметить, что он не повелся на Кешины прожекты, слишком они были оторваны от реальности:

– Марусь, ну что он, в самом деле? Вот дом, вот срок, это, блин, и визуализируйте!..

Энергетические токи гудели, словно по проводам, по телу Кеши, он весь ушел в запредельное, его сиянием нельзя было не любоваться.

– Марусенька, – зачарованно спросил мальчик. – А деньги вам упадут прямо с неба?

И я обрадовалась, что он по-прежнему верит в чудо.

– Нет, сынок. – Пришлось его опустить с небес на землю. – Скорее всего, у нас с папой появятся хоть какие-нибудь заказы.

И точно. В бледных лучах утренней зари зазвонил телефон.

– К вам обращается Правительство Москвы, – высокопарно произнес голос в трубке. – Близится Новый год, и мы решили заказать вам Житие Деда Мороза. Заказ этот важный, срочный и безымянный.

– Как это? – удивилась я.

– У «Жития Деда Мороза», как у Библии, не может быть автора. Мы сделаем вид, будто этот текст был всегда. Вы меня понимаете? – Голос был женский, но властный и очень многообещающий.

– Н-не совсем, – отвечаю.

– Хорошо, – сказали мне. – Три тысячи долларов вас устроят?

– Устроят…

– Работайте. – Она положила трубку. Через минуту снова зазвонил телефон.

– И учтите: НАШ Дед Мороз родом из Великого Устюга!

– Учту, – говорю. – Только заплатите аванс. Вскоре мне выдали шестую часть гонорара.

Плюс они взяли с меня обещание, что если вдруг какая-нибудь иная организация закажет мне подобное Житие, ни в коем случае не соглашаться, поскольку все, кроме мэрии в Москве, – лгуны и обманщики: ни денег у вас не будет, ни славы, пугали меня. А между прочим, это предприятие, насчет Деда Мороза, чтоб вы знали, – огромной государственной важности.

В квартире у нас засвистели вьюги. Мы с Кешей по очереди сочиняли – то он, то я. Вместе у нас совершенно ничего не получалось. Все, что придумывала я, он полностью отвергал.

– Запомни! – кричал он. – Ты человек мелкий для мифа!!! Во всем, что касается мифа, ты должна слепо мне доверять! Ты слышишь??? СЛЕПО!!!

Утром я просыпалась, Кеша спал на диване в обнимку с пуделем, не раздевшись – видно, только лег, а на экране компьютера меня встречал текст, смысл которого я искажать не имела права, лишь оттачивать слог. Поэтому ближе к вечеру, когда пробуждался Кеша, он получал эпизод, вполне годный к употреблению.

Много дней и ночей мы с Кешей вынашивали могучий замысел, понимая свою вселенскую ответственность перед Дедом Морозом. Кеша такое выдумывал, я просто уверена была, что это не пройдет. Например, как Дед Мороз появился на свет: дескать, ужасно давно приполз на устюжскую землю бескрайний ледник. А когда уполз, оставил на огромном гранитном камне, спящего крохотного старичка с белой бородой в шубе и шапке…

Я говорю:

– Опять у тебя герой с самого начала спит беспробудным сном, так что его никто не может растолкать для великих свершений.

– Его разбудит Синичка! – ярился Кеша. – Она окропит старика живой водой!!! Он еще принесет большую пользу Матери-Природе! А пока дед спит – на Земле творится неразбериха!

– Но почему, черт возьми, он таких неканонических размеров?!

– Он выйдет в чисто поле, дура! – заходился Кеша. – Но никто его, крохотного, не заметит. Тогда ударит он посохом о землю, так что звезды задрожат, и вырастет на глазах!!!

– Не очень-то бесчинствуйте, – говорил мальчик, видя, как накаляются страсти. – У этого мифа есть своя правда.

– Не беспокойся! – задиристо отвечал ему Кеша. – Замок Деда Мороза никто не разрушит!

– Когда разрушат замок Деда Мороза, – грозно предупреждал мальчик, – Земля расколется и люди посыплются как горох!

– Ой, – вздыхала я, – наверное, им надо что-то более хрестоматийное.

А Кеша слышать ничего не хочет, до того растворился в образе!

Махнет рукой – снег идет, махнет другой – иней из рукава.

Ладно, мое дело маленькое. Его футуристические идеи я отливала в формы седых преданий, удерживая равновесие между выраженным и сокрытым, как будто это был вечный текст, до потопа надиктованный свыше и вписанный в скрижали. И диктовал его чуть ли не тот же голос, что и пророку Моисею на горе Синай.

О, какое вышло сказание – нет, это была песнь. А когда затихли ее последние аккорды, и мы с Кешей перевели дыхание, буквально в тот же миг – вот что удивительно! – с телефонным звонком на нас обрушился некий персонаж по фамилии Леонов-Раков:

– Хотя все развели великую конспирацию, – вкрадчиво сообщил он, – просочились слухи, что вы написали биографию Деда Мороза. Я предлагаю контракт: назовите сумму. Курьер привезет вам конверт. А вы ему передайте рукопись.

– Но у меня договор с правительством Москвы…

– Устный?

– Да.

– Забудьте о нем: в короткие сроки это выйдет в роскошном переплете с золотым обрезом, огромным тиражом, двадцать процентов от стоимости книги – вам. Елка в Лужниках, Елка в Кремле, в Великом Устюге – Елки по всей России будут разыгрываться по вашему сценарию. Это отдельная статья оплаты. Ваши доходы будут непрерывно возрастать. Баннеры на Тверской, журналы на обложках, газеты на первой полосе дадут ваш портрет – в санях, запряженных тройкой с бубенцами – рядом с Дедом Морозом. На здании «Известий» бегущая строка, знаете? Там крупными буквами побежит ваше имя. Диктуйте курьеру адрес. Я передаю ему трубку.

– Стоп, – сказала я, собравшись с духом. – Это невозможно. Да, у меня с мэрией устное, но джентльменское соглашение. И потом, я получила аванс.

– Сколько вы получили? – Леонов-Раков усмехнулся. Черт его дери, он был неограничен в своих возможностях по части освобождения от излишков капитала. – Мы им вернем эти гроши.

– Умоляю, не искушайте, – сказала я. – Нет, нет и нет! Это мое последнее слово!

– Дело хозяйское, – сказал Леонов-Раков. – Держу пари, они вас обманут.

– Кеша, – говорю я ослабевшим голосом. – Нам предложили за нашего Деда Мороза денег – гораздо больше, чем прилично иметь русскому интеллигенту. Но мы ведь не торопимся сбыть его с рук?

– О нет, – ответил Кеша с видом заносчивых ковбоев сэра О’Генри. – Я бы не хотел, чтобы наше богатство стало непреодолимым и угнетающим.

Верные слову, неподкупные, движимые чувством истины, добра и красоты, мы отправились в мэрию. Легко было у нас на душе. Так рыцари Круглого Стола возвращались в Камелот, испытав тысячу опасностей и совершив немало подвигов во славу своих прекрасных дам.

При большом скоплении номенклатурных работников я огласила великий миф, рожденный всемогущим Кешиным воображением. Весь комитет общественных и межрегиональных связей правительства Москвы сидел, не шелохнувшись, едва дыша, пораженный эпическим размахом этого нечеловеческого сказания.

Когда же чары спали, руководитель уникального проекта, связанного, кстати, с наступлением третьего тысячелетия, Лолита Юрьевна Кирхнер, торжественно приняла рукопись, по-мужски пожала мне руку и пообещала с нами созвониться, как только что-то будет известно.

Наконец я могла вновь предаться спасительному самосозерцанию. О, это мое любимое занятие, я просто чудовище, которое может сорок восемь часов в сутки просидеть на стуле, глядя на горящую елку, съев колоссальное количество шоколадных конфет. В конце концов мы снова могли собраться за антикварным столом «Анаконда» и поднять чарки за здоровье Риты и Серафима, а также за преуспеяние нашего дела.

Последнее время, пока у нас в кузнице не смолкал стук молота по наковальне, званые обеды для святого семейства были отложены до лучших времен. То банку щей, то жареного окунька Фима перехватывал у нас прямо в метро, на всем скаку.

– Если вам некогда, – говорил он, – можете послать суп с машинистом электропоезда. А я буду стоять на своей станции и спрашивать у каждого машиниста: «Вам не передавали кастрюлю супа?..»

Серафиму назначили уколы для поддержания сердечной мышцы. Кеша в этой области большой специалист. Он у себя на Урале окончил курсы медсестер. Фима зовет его к себе, а Кеше некогда.

– Пускай Фима сюда придет, – говорит, – я ему поставлю укол.

А Серафим:

– Пускай в метро поставит! Я его не задержу, раз он торопится. Мы договоримся, во сколько и где встречаемся, какой вагон, передняя или задняя дверь, и когда он подъедет, я уже буду стоять на платформе со спущенными штанами. Ему даже из вагона выходить не придется. Кеша делает укол. Двери закрываются. Я надеваю штаны, а вы едете дальше.