Или это что-то другое?.. Надо бы поизучать историю отношений наших родов…

Но размышлять об этом нет времени – нас уже запускают в восьмиугольник.

– Сегодняшние финалисты! – объявляет Вячеслав Наумович. – Демид Орлов и Дмитрий Радищев! Схватка до потери сознания или до признания поражения!

– Я тебе не дам такой возможности, – шипит мой соперник. – Ограничений на магию нет. Можно пользоваться стихиями, духом, и призывом. Впрочем…

Он не заканчивает и только машет рукой. Я понимаю, почему – все знают, что я кроме владения огнём не освоил ничего.

Что ж… Тем приятнее будет удивить зрителей.

– Командуй, Олег, – велит одному из ассистентов и выходит из восьмиугольника.

– Бой!

Первым же ударом в меня прилетает здоровенный кусок льда. Я не успеваю его расплавить выпущенным из ладоней пламенем, и глыба тушит мою магию. Уменьшается в размерах, конечно, но удар всё равно ощутимый – дыхание покидает тщедушное тельце Демида, и я, задыхаясь, отлетаю к силовому контуру восьмиугольника.

Радищев не спешит нападать и злобно смеётся.

– Куда запал делся, зажигалка?

Прямо из лежачего положения бросаю обе руки вперёд, выпуская из пальцев уже знакомые огненные шарики и сам бросаюсь следом за ними. Но для Радищева они – так, небольшой пшик… Собственно, именно пшиками они и врезаются в его силовой щит, а я, пытаясь ударить Дмитрия в лицо, едва не ломаю о его скулу руку.

– Ха! – выкрикивает он и коротким ударом бьёт меня в солнечное сплетение.

Меня снова откидывает, а из лёгких мигом вылетает весь воздух. Если бы он не сдержал силу – урод запросто проломил бы мне грудину. Я чувствую это и понимаю, что парень гораздо, гораздо сильнее меня!

– Ты погоди, нищеброд, – Радищев оказывается рядом, хватает меня за горло и, не давая вдохнуть, поднимает без особых усилий, – я ведь только разминаюсь!

Вокруг его рук вновь вспыхивают перчатки Архонта, и я чувствую, как Дмитрий сжимает моё горло… Сжимает сильно, и не для того, чтобы я потерял сознание. Исходящая от него ненависть прямо даёт понять – Радищев теряет над собой контроль и хочет меня убить.

Глаза застилает красная пелена, звуки приглушаются. Я слышу, как противник что-то говорит мне, но разобрать не могу. Я жду… Надо дождаться, когда он…

Сознание мутнеет, и я едва его не теряю. А затем ощущаю, как лечу вперёд спиной. Удар, гудение силового щита, ограждающего восьмиугольник… Приглушённые голоса одноклассников… Звук шагов совсем рядом…

Я чувствую, как кто-то поднимает меня за волосы, и приоткрываю глаза. Вижу ухмыляющееся лицо Радищева, опускаю взгляд. На нём нет перчаток Архонта. А силовой щит вокруг тела слабо пульсирует – значит, энергии на его поддержание у Дмитрия почти не осталось…

Как я и думал – в схватке с Соколовым Радищев выжал из себя всё, что только мог. А чтобы выйти против меня, был вынужден принять мощный стимулятор. Тёртые кости драконида или сушеные глазки бехолдера, не знаю… Сейчас это не важно. Важнее то, что его тело не развито до уровня Практика или Мастера. Адепт – самый максимум, а то и Неофит…

А значит, надолго этого стимулятора ему не хватило. И теперь Радищев думает, что победил.

Мощный удар по лицу прерывает мои мысли. Слышу хруст, чувствую, как по губам и подбородку течёт кровь, но это разом меня отрезвляет. В отличие от этого злобного уродца, я не потратил всю свою энергию.

Ещё удар – я слышу крики девчонок, учителя, но сознание не теряю, и по правилам схватка продолжается. Ну же, наркуний выродок, вложи ещё немного энергии в удар! Отпусти щит!

И он так и делает, и следующим ударом выбивает мне несколько зубов. Магический доспех Радищева моргает в последний раз и исчезает. И в этот момент из пальцев моей правой руки вырывается управляемое пламя. Повинуясь воле, оно переплетается в толстую нить, принимает форму лассо и стремительно опутывает ноги Дмитрия, прожигая его дорогие спортивные штаны.

– Агрх, проклятье! Что?..

– Юппи кай ей, урод, – бормочу я фразу из какого-то старого фильма. А затем дёргаю рукой со всей силой, какая только во мне осталась.

Радищев летит на маты вперёд спиной. Он отпускает моё горло, но всё же увлекает за собой, однако это уже неважно. Рухнув на него сверху, я откатываюсь вбок, заставляю огненное лассо отпустить ноги Дмитрия и один за другим наношу по нему три хлёстких удара из очень неудобного положения.

Впрочем, своей цели они достигают.

Одежда Радищева вспыхивает, пламя мгновенно вплавляет её в кожу, а на теле остаются глубокие «пропечённые» чуть ли не до самых костей, борозды. Парень визжит от боли и извивается на матах, когда в восьмиугольник врываются ассистенты. Они тушат моего противника огнетушителями, а появившаяся следом целительница присаживается на колени и начинает поливать ожоги и раны пострадавшего мягким сиянием, исходящим из ладоней.

Я сижу неподалёку, глядя на всё это. Оборачиваюсь, вижу напуганные и одновременно удивлённые лица одноклассников. Ухмыляюсь разбитыми губами, демонстрируя отсутствие нескольких зубов, показываю им большой палец. Несколько человек улыбаются в ответ, слышатся смешки и шёпот.

– Радищев! – Тренер оказывается рядом с Дмитрием, – Радищев! – он трясёт за плечо одну из целительниц. – Что с ним?

– Болевой шок, – отвечает одна из целительниц, – и, судя по первичным признакам, полное истощение чакр.

– Всё, значит, допрыгался, – хмурится Вячеслав Наумович, – а я ведь говорил… Ладно, уносите его в лазарет.

– Я-а-а-аа… – неожиданно хрипит Дмитрий, – Я-а-аа хоч-чууу…

Он скалит зубы и не может завершить фразу.

– Чего ты хочешь, бестолочь?! – в сердцах восклицает учитель физкультуры. – Проклятье! Теперь ещё объясняться с его родителями!

– Сам захотел, – я встаю на ноги и пожимаю плечами. – Я предлагал перенести финал. Все это видели. Все подтвердят.

Вячеслав Наумович смотрит на меня, хмурится, но кивает.

– Всё так, Орлов, всё так. Хоть и зря ты с ним так жёстко… Уж поверь, его папаша точно начнёт возмущаться и искать повод добраться до тебя… Но что поделать, побеждает сильнейший. Или, в твоём случае – хитрейший. Поздравляю. Зачёт за семестр автоматом твой. И завтра в школу можешь не приходить, выпишу освобождение. А пока сдедуй в лазарет, пусть тебя подлатают.

Киваю, выхожу из восьмиугольника и сразу попадаю в толпу восхищённых одноклассников. Вслед за целителями и Радищевым из спортзала уходит лишь Михайлов, его сестра, Казакова Катя и ещё трое ребят из их компании, имён которых я не знал. Остальные встречают меня как героя.

– Ну ты даёшь! – Федя с выпученными глазами хлопает меня по спине. – Выдержал такое! Кремень!

– Силён, – кивает Соколов. – Приятно, что уделал этого засранца. Жаль, у меня не получилось.

Остальные тоже что-то говорят, обсуждают нашу схватку (на мой взгляд – весьма посредственную), а я чувствую, как наполняюсь эфиром восхищения.

И, как ни странно себе признаваться, это очень приятно!

Глава 5

Что и говорить, день выдался богатый на события и отличный!

Истинное умение – открыто. Деньги для моего замысла – найдены. Радищева и Новикова – отмудохал, выпустил пар. Вот бы всё время так!

А то, что сломали нос во второй раз за два дня, да пару зубов выбили – не страшно! Даже немного приятно. Да и целители в этом мире щёлкают такие мелкие травмы как орешки.

О, звезда Азраила, я и забыл, каково это – чувствовать себя… По-настоящему живым! Думать не только о том, как устрашить всё больше и больше низших с каждым днём и считать очередной миллион эфирных душ – а жить на полную катушку. Радоваться мелочам, вкусной еде, чувствовать радость, печаль, боль, разочарование, возбуждение, желание…

«Держи себя в руках, Джерлак! Так, глядишь, и сам станешь низшим, погрязнешь в их возне!» – одёргиваю я сам себя, но только рассмеялся этой мысли.

Ну, для начала – я уже открыл круг Азраила и свои истинные умения. После физкультуры и лазарета, где мне срастили хрящи и вырастили новые зубы, заскочил в библиотеку и потратил пару часов на изучение книг по основам магического Пути. И не нашёл ничего, где бы упоминался эфир. Даже поискал в интернете – ничего.

Очевидно, что местные дворяне понятия не имеют, что это такое, и не умеют им пользоваться. Что играет мне на руку, убирая сотни миллионов конкурентов в борьбе за эту невероятную субстанцию.

Ну а кроме этого, погрязнуть в мелких интригах родов и кланов всё равно придётся. Хотя бы потому, что отец Демида влез в долги перед Михайловыми. К Николаю, кстати, я до сих пор не чувствовал ничего, кроме отвращения, в отличие от той же Лики, например.

Память Демида и моя слились в одно целое, и я просто не мог их разделить. Его чувства, воспоминания и эмоции воспринимались моим «я» как бы со стороны, но всё равно были неотъемлемой частью моего сознания. И я чувствовал то же, что и он. Пусть не так сильно, не так ярко – но с этим было ничего не поделать.

Так что получается, что собственного отца он презирал, и в этом отношении у нас ничего не поменялось.

После школы я снова вызываю такси и еду домой. Следовало переодеться и поговорить с Николаем, который, кажется, принципиально не отвечает на звонки от сына. Это слегка раздражает, вкупе и так с не самыми приятными эмоциями по отношению к этому человеку.

Войдя домой, я слышу доносящийся из гостиной голос диктора: «…начальный размер разрыва в пустыне Кызылкум за последний год увеличился вдвое, с пяти до десяти метров. А в случае прорыва, как мы видели в последнем «официальном» ролике правительства, пространственная аномалия вырастает примерно до трёхсот двадцати метров, против ста шестидесяти в прошлом году. При этом ВРАН и Министерство обороны, как всегда – не предоставляют точных данных по размерам разрыва и ограничиваются общими формулировками…»

Заглядываю в гостиную и вижу точно такую же картину, как и накануне. Даже ловлю лёгкое ощущение дежавю. Всё так же – потёртый диван, сидящий на нём Николай (мой разум упорно отказывается называть его «отец»), витающий в воздухе запах дешёвого пойла… Стеклянный журнальный столик разбит, осколки бутылок валяются под ним.

– Смотришь оппозиционных блогеров? – спрашиваю громко, чтобы обратить на себя внимание.

Николай вздрагивает и нажимает на экран своего смартфона. Видеоролик на телевизоре встаёт на паузу.

– Явился, сволочь! И как у тебя смелости только хватило!

– Ты о чём?

– О том, что ты внаглую забрал из МОЕЙ пекарни треть лимона! – вопит он, вскакивая на ноги. Впрочем, выпитое тут же ударяет ему в голову, и он покачивается.

– Ты бы присел, а то упадешь лицом в битое стекло. Хотя… Всё вокруг проспиртовано, так что может, не так уж и страшно.

– Ах ты!

Щелчком отправляю в него огненный шарик, прожигая грязноватую рубаху на груди и заставляя зашипеть от боли.

– Я сегодня на физкультуре избил Радищева. А он умеет призывать родовые перчатки Архонта, в отличие от пропойцы, который даже силовой щит накинуть не успевает. Лучше сядь… Отец. Сядь, и спокойно поговорим, пока я твою грязную бороду не подпалил.

Он не хочет исполнять приказания мальчишки, ох как не хочет! Я чувствую исходящую от Николая волну злости, ярости и… страха. Он понимает, что гнобил Демида очень долго, и понимает, что парню не за что его любить и уважать. А теперь у него (у меня, точнее) появилась сила, которую просто так не сломить.

Стараюсь не раздувать в себе пламя ярости. С каждым разом держать себя в руках получается всё лучше и лучше. Но даже не знаю, радоваться этому или расстраиваться.

– Отец, сядь. Я всё объясню.

– Да ну!

– Антилопа гну! – не выдерживаю я. – Ты будешь слушать или нет, алкаш старый? Если нет – пошёл на хрен! Сиди тут, а я сам займусь делами рода! Вытащу семью из дерьма, в котором ты нас топишь!

Он несколько раз открывает и закрывает рот, но ничего не говорит и плюхается обратно на диван.