Франция была богатой, легкомысленной. Правда, взбучку от немцев помнили и войны опасались. Но хотели и расквитаться, утрату Эльзаса и Лотарингии называли «национальным позором». А германские провокации, придирки и угрозы вызывали ответное озлобление. Союз с Россией вселял уверенность, что теперь-то победа обеспечена, надо лишь «привести в движение русского гиганта». Тем не менее политика Парижа шарахалась туда-сюда. Демократия разгулялась вовсю, с 1912 по 1914 г. сменилось 7 кабинетов правительства. Одни партии ратовали за войну, другие урезали военные статьи расходов, а левые социалисты во главе с Жоресом вообще намеревались в случае войны начать всеобщую стачку, и в департаментах составлялись списки опасных лиц, при столкновении с немцами их предполагалось арестовать, чтобы не сорвали мобилизацию.

Постепенно становилось ясно, что сражаться все же придется. Президентом был избран воинственный Пуанкаре – уроженец потерянной Лотарингии. В ответ на наращивание германских вооруженных сил Франция в 1913 г. приняла закон об увеличении срока службы с 2 до 3 лет – армия должна была вырасти на 50 %. Хотя выяснилось, что для новых частей нет оружия и снаряжения. Решили вводить реформу постепенно, к 1916 г. Углублялось сотрудничество между французским и русским командованием, генштабистами. В 1913 г. достигли окончательного соглашения о взаимодействии. При объявлении войны Франция начинала действовать на 11-й день мобилизации, а Россия – после 15 дней.

Другая союзница, Великобритания, была самой большой мировой державой – и по площади, и по населению она значительно превосходила Россию. Ведь англичанам принадлежали колонии, разбросанные по всему земному шару. Идея империи, созданной трудами многих поколений, понималась как сверхзадача, однозначно увязывалась с честью, благополучием и самим существованием Англии. Объявлялось о великой миссии британцев, нести «свет культуры и цивилизации» отсталым народам. Но к началу ХХ в. англичане начали осознавать, что удерживать такие владения трудновато. Некоторым колониям, где значительная доля населения состояла из «белых», предоставили права самоуправляемых доминионов – их получили Канада, Новая Зеландия, Австралия, Южная Африка.

Британия уже не стремилась к новым захватам, поэтому стремления к войне не испытывала. Но только при условии – что за ней останется господствующее положение в мире и никто не покусится на ее существующие владения. Претензии Германии на мировое первенство и усиление ее военного флота воспринимались англичанами как жизненная угроза. Многие политики предпочитали все-таки уклониться от схватки – пусть немцы дерутся с французами и русскими. Но вдруг они победят? Тогда британцы останутся с Германией один на один. А если победят русские и французы – без англичан? И без них поделят плоды успехов? В 1912 г., после безуспешных переговоров с Берлином об ограничении флотов, Англия наконец-то взяла на себя конкретные союзные обязательства, заключила морское соглашение с Францией. Обещала при нападении Германии прикрыть атлантическое побережье. В 1914 г. начались переговоры о военно-морском соглашении с Россией.

Но среди англичан были сильны русофобские настроения. Постоянный подсекретарь МИДа Николсон говорил: «Для меня это такой кошмар, что я должен почти любой ценой поддерживать дружбу с Россией!» А другие британские деятели сомневались: стоит ли выполнять обещания союзникам? Министр иностранных дел Грей заявлял: «Русские ресурсы настолько велики, что в конечном итоге Германия будет истощена даже без помощи Англии». Немцы старались поддерживать пацифистские настроения англичан, вели у них подрывную работу, чтобы увязли в собственных проблемах. Разжигали в Ирландии гражданскую войну между католиками и протестантами, причем продавали оружие тем и другим.

Но Англия была тесно связана и с «родственной» Америкой. А заокеанские круги вели собственную политику. В 1912 г. в Нью-Йорке состоялся международный сионистский съезд. Он проходил открыто и торжественно. Газета «Нью-йорк сан» оповестила, что банкир Герман Лоеб провозгласил задачу «поставить Россию на колени». Для этого был создан специальный фонд, в деле приняли участие крупнейшие финансисты – Ротшильды, Шифф, Барух, Варбурги, президент лондонского банка «Джойнт Сток» (и глава «Великой ложи Англии») лорд Мильнер.

Резко активизировалась революционная работа – «мировая закулиса» раскручивала ее через своих агентов Парвуса, Троцкого, Свердлова и др. А чтобы достичь разрушительных целей, война была очень кстати. В США тоже готовились к ней. В 1912 г. тузы Уолл-стрита провели на пост президента свою креатуру Вудро Вильсона. В 1913 г. он добился отмены закона, запрещавшего вывоз американских капиталов за рубеж. Была учреждена Федеральная резервная система, аналог Центробанка, она получила право печатать доллары, но стала не государственным учреждением, а кольцом частных банков. Финансовые магнаты США заранее готовились наживаться на займах и поставках сражающимся сторонам.

Особо стоит коснуться и третьей российской союзницы, Сербии. Простые сербы относились к русским с искренней и горячей любовью. Но в политике было сильно влияние Франции, ее банки и фирмы подмяли сербскую экономику, предоставляли средства на вооружение. Кроме того, в стране существовала «вторая власть». В 1903 г. в Сербии произошел переворот, радикальные офицеры свергли и убили короля Александра Обреновича, возвели на престол Петра Карагеоргиевича. Участники этого путча заняли высокие посты. Их лидер Драгутин Дмитрович стал начальником сербской разведки и сформировал тайную организацию «Черная рука». Она ставила целью создание «Великой Сербии», которая вобрала бы Хорватию, Македонию, Боснию, Герцоговину, Словению.

Мирным путем достичь этого было невозможно, значит, требовалась война – такая, чтобы вовлечь в нее Россию. Офицеры-заговорщики были убежденными патриотами. Они верили, что действительно готовят для своей страны достойное будущее. Но… они были и масонами. А зарубежные центры подогревали и направляли их деятельность в собственных целях. Король Петр и правительство во главе с премьер-министром Пашичем занимали куда более умеренную позицию, стремились сохранить мир. Но они ничего не могли поделать с «Черной рукой». Радикалы имели огромное влияние в армии, парламенте, у них были могущественные покровители за границей, в той же Франции. По всем Балканам они создали сеть террористических организаций – «Млада Босна», «Народна Одбрана», «Свобода», смыкались с анархистами, социалистами. Велась пропаганда, гремели теракты.

В 1914 г. заговорщики Дмитровича с помощью несовершеннолетних юнцов из Боснии начали готовить покушение на австрийского наследника престола Франца Фердинанда – поборника равноправия славян в Австро-Венгрии и одного из главных противников войны с Россией. Об этом узнал премьер Пашич, через сербского посланника в Вене предупредил австрийское правительство. Узнали и русские, тоже передали в Австрию сообщение об опасности. Но и там в правительстве, в спецслужбах, в армейском командовании действовали скрытые силы и влияния. От Франца Фердинанда предостережения утаили.

Он отправился с визитом в Боснию. В июне «Черная рука» произвела в Сербии очередной переворот, заставила короля Петра передать власть сыну, принцу-регенту Александру – заговорщики надеялись, что он станет для них более удобным монархом. А в Сараево прозвучали выстрелы Гаврилы Принципа, сразившие Франца Фердинанда и его жену. Это было именно то, что требовалось всем сторонникам войны. И произошло именно в нужное время. В Вене шутили, что убийцам надо поставить памятник за такой «подарок». Когда Вильгельм II получил донесение о теракте, он на полях начертал: «Jetzt oder niemals» – «Теперь или никогда».

Глава 6.
Началось

Сараевские выстрелы всполошили весь мир, но быстро отодвинулись на второй план – теракты случались и раньше. У всех государств были свои проблемы. Англичанам пришлось в июле подавлять междоусобицу в Ирландии. В Петербурге разразилась массовая забастовка. А внимание Франции заняло сенсационное дело мадам Калло, жены министра финансов – за клевету на мужа она застрелила редактора газеты «Фигаро».

Но начались интенсивные консультации. Германские дипломаты прощупывали позицию Англии, Италии. Правящий триумвират Турции разъехался вдруг с визитами: Джемаль в Париж, Талаат в Петербург, Энвер в Берлин. Но переговоры с Францией и Россией были лишь маскировкой, они еще не собирались воевать и ничего не могли предложить туркам. А немцев подразнили этими переговорами, чтобы были пощедрее, и в Берлине Энвер достиг нужного соглашения. В Россию отправились и президент Франции Пуанкаре с премьером Вивиани. Когда им представили дипломатический корпус в Петербурге, Пуанкаре намекнул послу Австрии, что «у Сербии много друзей», а посла Сербии успокоил – дескать, может и обойдется.

Нет, не обошлось. В Берлине и Вене кипела работа. Вырабатывали ультиматум Сербии – такой, чтобы она не могла принять. Австрийский император Франц Иосиф писал Вильгельму II: «Нужно, чтобы Сербия, которая является нынче главным двигателем панславянской политики, была уничтожена». Вильгельм соглашался, поучал: «Надо покрепче наступить на ноги всей этой славянской сволочи». Текст ультиматума утвердили 14 июля, но вручение задержали. 23 июля французская эскадра с президентом и премьер-министром отчалила из Петербурга. С русскими расстались, а до Франции ее руководству еще предстояло добраться. И тогда-то ультиматум был предъявлен.

От Сербии потребовали чистки офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, ареста подозреваемых в содействии терроризму. Согласно одному из пунктов, австрийцев должны были допустить к расследованию на сербской территории и к наказанию виновных. Принять этот пункт Сербия никак не могла. Официально – он нарушал суверенитет страны. Но премьер Пашич знал и другое: если даже дать согласие, австрийцы виновных найдут. Террористы были арестованы, от них следы вели к офицерам из «Черной руки». Вена все равно получит повод к войне, но Сербия окажется в еще более невыгодных условиях. А на ответ давалось всего 48 часов, дипломатическое урегулирование заведомо исключалось.

Принц-регент Александр воззвал к Николаю II, прося защиты. Царь заверил его: «Пока остается хоть малейшая надежда на избежание кровопролития, все мои усилия будут направлены к этой цели», но в любом случае Россия «не окажется равнодушной к участи Сербии». Русский государь и Англия предложили вынести вопрос на международную конференцию. Франция и Италия согласились, Германия отказалась. 25 июля, не дожидаясь сербского ответа на ультиматум, она начала скрытую мобилизацию – без официального ее объявления рассылались повестки резервистам. Флоту, находившемуся в Норвежском море, кайзер приказал возвращаться на базы – он намеревался бросить все корабли на Балтику, против России.

А 26 июля, когда ни одна из держав Антанты еще не приступала к военным приготовлениям, немецкое правительство заблаговременно утвердило ультиматум… нейтральной Бельгии. Дескать, Германия получила «надежную информацию», будто Франция намерена напасть на нее через Бельгию. А поскольку бельгийская армия не сумеет остановить французов, немцы вынуждены «в целях самосохранения» ввести в Бельгию войска. Если она согласится, то обещают после войны уйти с ее территории и возместить убытки. А если откажется, «будет считаться врагом» Германии.

Тем временем сербский премьер Пашич проявил чудеса дипломатического искусства, составляя ответ. Он принял все пункты, кроме одного. Вместо разрешения австрийцам вести расследование в Сербии предлагал передать вопрос Гаагскому международному трибуналу, заранее обещая подчиниться его решениям. Но для Австрии было достаточно хоть какого-нибудь несогласия. 26 июля она разорвала отношения с Сербией.