– Всё хорошо, – говорю я, контролируя голос, чтобы не дрожал. – Я сделаю все, что вы скажете.. Он снова глаза закатывает скептически. Расстегивает ширинку, выпуская наружу эрегированный член. Берет меня за руку. Заставляет обхватить член рукой. Я чувствую, как пульсирует плоть под моей ладонью. Член широкий, не удивительно, что я три дня мучилась от боли – мои пальцы едва смыкаются, самыми кончиками ногтей.

Кожа нежная и удивительно мягкая. Под ней упругий стержень и переплетение вен. Провожу рукой от основания, до самого конца, затем снова сжимаю пальцы. Смиряюсь с тем, что ЭТО нужно будет брать в рот.

– Черт, – ругается вдруг Багров. – Какого хрена!

Я выпускаю член, забиваюсь в уголок постели. Только тогда понимаю, что погруженная в свои переживания я выпала из реальности. В доме шум. Какой-то грохот и крики. Багров одевается, и я неожиданно думаю о том, что наверняка запихивать в штаны торчащий член – больно. Неожиданная мысль заставляет хихикнуть и Багров оборачивается и недоуменно на меня смотрит.

– Смешно? – спрашивает он. И бросает, не дожидаясь ответа – тут жди, скоро вернусь.

Уходит. И я рада этой передышке – она позволит мне прийти в себя. Сдергиваю с постели одеяло, заворачиваюсь в него, прячусь с головой, трясясь то ли от холода, то ли от осознания, что все не так идёт, как мне мечталось. С некоторым страхом пробираюсь рукой под свои трусы. Там…там мокро. Там скользко. Руку отдергиваю. Впиваюсь в предплечье зубами, кусая себя куда сильнее, чем кусал Багров.

– Ничего, – шепчу успокаивая сама себя. – Это правильно. Так больше шансов на то, что он будет…дольше мной пользоваться.

Да, наверное, мужчинам по нраву, когда на них реагируют должным образом. Выбираюсь из постели, иду к окну, завернувшись в одеяло. На столе сигареты Багрова, закуриваю. Смотрю на улицу.

Пейзаж сюрреалистичен. Кажется, что все вокруг залито кровью. Тому способствуют и густые потемки, и отсветы, что падают на землю от гигантских горящих факелов. Все моё, сказал Багров. Отец тоже с любовью отзывался о деле всей своей жизни. Рассказывал, что первейшие технологии в отрасли. Что никакого вреда экологии. Что производство совершенно без отходов – все идёт в дело, все приносит деньги.

– Но тех, кто думал иначе, сейчас нет, – повторяю слова Багрова вслух и глубоко затягиваюсь. От сигаретного дыма першит в горле.

Багров все не возвращается. Я выглядываю в коридор – он пуст. Там, в резиденции Багрова охраны много, здесь всего несколько человек, что немудрено – на территорию завода сложно попасть и бояться нечего.

Мне хочется выйти и посмотреть, что происходит, но я боюсь. Прислушиваюсь. Доносятся голоса, но они слишком тихие. Крадусь, путаясь в одеяле.

– Я все сделал правильно! – кричит незнакомый мне мужчина. – Не тебе мне указывать!

– Я затрахался тянуть тебя из дерьма, – тихо отвечает Багров. – Однажды мне надоест и я просто утоплю тебя в нем.

Громко хлопает дверь, я возвращаюсь, хотя мне очень интересно в чем дело. Мне интересно все, что касается Багрова. Я готова была впитывать любые сплетни – а тут первоисточник.

В комнате я жду Багрова ещё час. Часы на стене равнодушно отсчитывают секунды, каждую с сухим, по нервам бьющим щелчком. Очень хочется пить, но на столе только виски. Я не пью алкоголь, он лишает людей контроля.

– Я всего лишь попью водички, – оправдываю себя.

Это – причина. Её я скажу Багрову, если попадусь и он спросит, какого хрена я здесь делаю. Надеваю свою юбку. На блузке нет почти всех пуговиц, и она прикрывает меня весьма условно. Выхожу, бреду в поисках кухни, спускаюсь на первый этаж.

Дом пуст. Это даже немного пугает, на мгновение, мне кажется, что исчезли все, оставив меня одну в этом завораживающем, но пугающем месте. Достаю стакан из застекленного шкафчика, наполняю его водой.

– Так вот ты какая, – раздаётся сзади мужский голос. – Новая игрушка.

От неожиданности я роняю стакан на пол. Он разбивается, холодная вода окатывает босые ступни. Оборачиваюсь, четко понимая – нужно было сидеть в комнате, как велено.

– Да, – спокойно отвечаю я. Никогда нельзя показывать свой страх. – Но не ваша.

Мужчина красив. Гораздо красивее, смазливее даже Багрова. В его глазах легко читается похоть. Он жесток и не считает нужным скрывать свою жестокость. Багров умнее. Он прячет любые чувства.

– Господь завещал делиться, – шепчет мужчина и идёт ко мне. – Особенно такими хорошенькими девочками.

Он пьян – от него несёт алкоголем. Я узнаю его – он смотрел на меня с веранды в мой первый день. И я знаю, кто это. Приспешник Дьявола. Тот, кто во всем Багрову вторит. Он тоже замаран донельзя, но не он убивал моих родных. У этого не хватило бы решимости. Но тогда я узнавала все подробности уголовного дела, какие удавалось – Марка Довлатова в городе не было. Он улетал на выходные вместе со своей любовницей.

– Я позову Багрова, – предупреждаю я.

– А он ушёл, – хихикает явно довольный собой Марк.

Толкает меня. Я дезориентирована, ударяюсь спиной об огромный холодильник так, что перехватывает дыхание. Блузка трещит, я пытаюсь прикрыться, но безуспешно, он сильнее. В этот момент я ненавижу и себя, за то, что попала в эту ситуацию, а этого ублюдка, за то, что он считает себя в праве просто взять и изнасиловать женщину.

Мокрый рот впивается в мою шею. Тяжёлое тело наваливается, я кричу, но воздуха не хватает, мне кажется, я лечу в бездонный колодец, чёрный, как сама тьма. А потом…потом вдруг становится легко-легко, я втягиваю воздух полной грудью, не понимая, до конца, что происходит.

Он его бил. Багров. Сначала от меня оттащил и бил кулаками. Марк повалился на пол, скрючился, а Багров пинал его ногами. Он делал это с расчётливым спокойствием, но я вдруг поверила, что он может убить. И убивал, да. Так же спокойно, с такой же ленцой в глазах. И Марка, возможно, тоже убьёт. Но мне с этого никакого прока – его не наказали за убийство моих родных, не накажут и сейчас. Телохранитель бездействует, просто ожидая, когда хозяину надоест. Поэтому я шагаю, обнимаю Багрова со спины. Мне кажется, он сейчас и меня может отбросить, ударить, но он останавливается.

– Не нужно, – шепчу я. – Ты его убьёшь.

Костяшки на его руках сбиты. Дыхание тяжёлое, как после секса. На лбу бисеринки пота. Вытираю их ладонью. Багров смотрит на меня, в его глазах – беспросветная тьма. Затем наклоняется к лежащему на полу Марку и чётко, раздельно, говорит.

– Никогда. Не. Трогай. Моё.

Глава 10. Багров

Бешенство бурлило, словно адское месиво в чёртовом котле. Она касалась меня сзади. Обнимала даже, говорила что-то. А я…не слышу ничего, перед глазами кровавая пелена да пульсация крови в ушах вместо всех звуков.

Мне хочется отбросить её прочь. Чтобы отлетела, ударилась о стену, сползла вниз сломанной куклой. Но я не делаю этого. Смотрю на Марка у своих ног. Алла боялась, что я могу его убить. А мне и правда убить его хочется.

– Пошли, – бросаю ей.

Хватаю за руку. Волоку за собой. Не в комнату, доводить до конца начатое, я веду её прочь, стараюсь дышать глубже, чтобы унять ярость. Вспоминаю его руки на её молочного цвета нежных бёдрах. Там же, где рядом пятна от моих прикосновений. И вернуться хочется. Но я иду, почти бегу к вертолетной площадке и Алла едва поспевает за мной. Макар звонит, дергая пилота, организуя нам перелет. Дует, завывая резкий ветер.

У вертолёта я останавливаюсь, в ожидании, пока подбегающий пилот откроет. И смотрю на Аллу первый раз за эти минуты. Она почти раздета. Юбка, блузка, на которой нет ни одной пуговицы. Бюстгальтера на ней нет, я вижу натягивающие ткань острые горошины сосков.

– Дура, – с чувством говорю я, почти успокаиваясь разом. – На что тебе язык?

– Делать вам хорошо? – спрашивает она, отстукивая дробь зубами.

Снимаю, отдаю ей свое пальто. Июньские ночи на севере коварны. Вертолёт ещё не прогрелся, мерно гудит, мигает огнями панель приборов. Алла забивается в угол, пытается накрыть разъезжающимися полами пальто голые коленки. Смотрит на меня омутами глаз. Я отвожу взгляд, костяшки пальцев ноют, пульсируя болью.

Перелет длится долго. Мне кажется, что несколько часов, на деле, мы добираемся до дома ещё до рассвета. Алла идёт за мной все так же босиком, а затем окликает меня.

– Что? – спрашиваю не оборачиваясь.

– А мне…мне что делать?

Вздыхаю, стараясь унять раздражение и накопившуюся горечь.

– Что хочешь. Только меня не беспокой.

Я не напился, нет. Сидел на длинной террасе второго этажа, курил, пил коньяк, который не выносил. Одна порция, вторая. Утро поднялось, солнце, сначала робкое и серое, затем жгуче-радостное, так непохожее на мягкое северное солнце.

Аллу я увидел только после обеда, когда проснулся с разбитой головой. Принимал душ, разглядывая ссадины на костяшках. Думал о том, что теперь может учудить обиженный Марк. А он точно учудит, мстительный засранец.

Вышел на трассу, меня ожидал горячий, с дымком пара кофе. Тогда я её и увидел. Она шла с дальнего конца сада, так далеко, наверное, только садовник и добирался. Несла что-то маленькое, бережно удерживая двумя ладонями. Я поневоле заинтересовался, кивнул Макару, и тот спустился в сад за Аллой.

Вид у девушки был боевой и одновременно немного смущенный.

– Что там?

Она немного помедлила, а затем позволила посмотреть, кто прятался в гнезде её ладоней. Птенец. Крошечный, почти лысый, на теле только пух редкими клочками.

– Я не знаю, что эта за птица… Гнездо опрокинулось, ещё два птенца погибли, этого я взяла.

В голосе заметна мольба. Она боится, что я просто могу не позволить ей возиться с этим заморышем. И кстати, прав буду.

– Это просто воробей, – ответил я, и заметив её удивлённый взгляд, пояснил – миллионеры тоже когда-то были мальчишками.

Меня ждал офис, и я на некоторое время выбросил из головы и Аллу, и её питомца. Марк все ещё не вернулся, наверное ходил и лелеял свои обиды запивая обильными порциями виски, и пользуя всех хорошеньких девушек в округе. Признаться, без него дышалось легче.

А вечером, когда вернулся, пошёл к Алле сразу. Птенец был жив. Сидел, периодически вырубаясь, скатываясь в сон, в гнезде, сделанном из коробки от дорогой дизайнерской обуви. Глаза его то и дело закрывались полупрозрачными веками, а клюв требовательно открывался.

– Ваши ребята отвезли меня в магазин, – сказала Алла. – Я купила ему червяков и пипетку. Жрёт.

– Чего бы ему не жрать, – пожал плечами я.

На ней сегодня простая белая футболка. На плече свежее пятно. Ноги в спортивных шортах, розовые носки. Очень по-домашнему выглядит, словно разом задвинув меня на второй план. На первом месте детёныш, пусть даже птичий, потом только я.

– Не вздумай к нему привязываться, – заметил я. – Ты ему не мать.

Алла повернулась ко мне. Глаза – светлые. В них чёртов туман, ни одной мысли не прочесть, не угадать, а я привык знать, чем живёт мой оппонент.

– А если я забеременею, что будет?

Я достал сигарету, с удовольствием закурил, с не меньшим удовольствием рассматривая девушку, которая в любой ситуации могла быть так хладнокровна, что даже мне на зависть.

– Одна девушка хотела от меня забеременеть. И у неё даже получилось.

– И?

– Я заставил её сделать аборт.

Ни капли негодования не отразилось в её глазах. Просто кивнула, принимая то, что я сказал, как данность. Потом повернулась к своему заморышу, который требовательно запищал, и отправила в его разинутый клюв извивающегося червяка.

А я подумал о том, что сегодня нужно закончить начатое. Этой ночью я не хотел её трахать, потому что боялся на эмоциях просто исковеркать её красивое тело, надругаться над ним. А хочется мне иного. Я хочу, чтобы она кричала. Но – от удовольствия. Ибо мне вдруг показалось, что испытывать удовольствие от моих прикосновений ей…неприятно. А мне нравится провоцировать людей.

– Вот же ненасытный, – проворчала Алла.

Потянулась за пипеткой с водой и шорты натянулись на округлой попе. Точно, сегодня. Алла же, нисколько не обращая на меня внимания возилась с птенцом, словно он не полудохлый воробьиный птенец, а её…её детеныш.