Я могу сейчас узнать у Макса про ту девушку, которая сейчас касается волнистой пряди Тимура, поправляет ее и закусывает губу соблазнительно. Могу сделать себе еще больнее.

– Давай выйдем? – предлагает Максим.

Музыка кажется тише, в ушах шум. Как морской прибой.

Монетку, что ль, подкинуть? Сердце рвется подойти к столику, увидеть Тимура в последний раз. Именно за этим шла. Сказать «удачи» и уйти.

Но в голове играет последняя фраза Сафина: «Ты мне никак не интересна».

– Там дождь собирается, – жму плечами. Все еще думаю. Почему первая любовь такая дурная?

– А у меня зонт с собой, – широкая улыбка Макса действует… Успокаивающе. Как стаканчик мороженого после пролитых слез.

– Ладно.

Макс Николенко первый раз уводит меня из шумного клуба, взяв за руку. Разум подсказывает вырвать ладонь. Но сердце так колотится в груди, я могу только об этих ударах и думать.

Он не чужой мне человек, от него приятно пахнет. И рука у него теплая, сухая.

Мы останавливаемся на углу здания. С этого места отлично виден выход, и я постоянно скашиваю туда свой взгляд.

Мурашки покрывают плечи. Только вот на улице достаточно тепло, даже душно.

Вообще, вечер довольно романтичный.

– Варь, я хотел…

Николенко издает короткий, чуть нервный смешок. Я замечаю, что он волнуется. Его чувства так же витают на поверхности, как и мои.

Пугаюсь от громкого возгласа, исходящего из открытой двери клуба. Целая толпа вываливается наружу. В центре, кто бы мог подумать, Тимур Сафин. Он идет за руку с той девушкой, с которой шептался за столом.

– Уезжает уже, – с радостью в голосе комментирует.

Вот он, шанс: подбежать и попрощаться. Ноги забетонированы намертво.

Наблюдаю, как с ним все здороваются или прощаются, не суть, пожимают руки. Дважды он дает автограф, столько же фотографируется. Слышу пожелания удачи и победы.

Когда наши взгляды встречаются, вижу, как темнеют его глаза, скулы становятся острыми, сильная шея напрягается, и можно очертить каждую натянутую жилку.

Сегодня он разбил сердце одной девчонке, которую знал всю жизнь.

Мы вместе отмечали Новый год, дарили дурацкие подарки на дни рождения, сбегали от родителей. У нас даже мечты были общие.

А потом Тимур Маратович Сафин стал пилотом «Формулы»… Слава захватила в свою турбину.

Выдавливаю из себя улыбку, когда в горле собирается ком. Я правда буду скучать.

Тим коротко кивает, давая понять, что понял.

А потом садится в машину с новой Юлей и уезжает.

Это была наша последняя встреча.

Не знаю, пройдут ли чувства и смогу ли забыть свою первую любовь. Она же всегда с нами. Сколько бы ни было лет, как бы давно мы ее ни встретили. Счастливая или нет – неважно. Первая любовь – самая сильная. Крючками вонзается в сердце, врастает и остается там навечно.

– Я провожу тебя? – Макс обнимает взглядом. Искренне. – Можно?

Поджимаю губы. Все-таки скромно улыбаюсь.

– Можно.

Глава 4. Тим

Полтора года спустя. Февраль.

1-ый этап.

Гран-при Бахрейна. Гонка.

Стартую с места. Я третий. Разгон моего болида до сотни километров в час за две секунды.

Это самый напряженный, важный и эффектный момент гонки.

Адреналиновый прилив кипятит кровь. Она такой же температуры, как газ внутри раскаленной установки за моей спиной. Все внутри моего болида горит. И мой зад в том числе.

Температура покрытия гоночной трассы здесь под пятьдесят градусов. Адское пекло, настоящее жерло. Именно здесь часто происходит преждевременный износ резины из-за перегрева. И хуже всего – потерять сцепление. Жуткая история…

На первом повороте обгоняю Фишера, стараюсь оторваться и не дать ему вернуть позицию.

Первый круг, второй, десятый. Картинки по бокам от меня сливаются в одинаковые цветные линии. Концентрация высшей степени.

Двадцатый, двадцать пятый, сороковой, пятидесятый, пятьдесят шестой…

Фишер дышит в спину, видит возможность для атаки. Делаю так, чтобы он подумал, что смещаюсь влево, после чего смещаюсь вправо.

Не обман. Тактика.

На финиш приезжаю вторым, зарабатываю себе восемнадцать очков. Как только выбираюсь из болида, хватаюсь за воду.

Пью жадными глотками. Чувство, что тело высохло. Внутри пекло, и оно сожгло все органы.

– Молодец, Тим! – слышу со всех сторон.

Пока перед глазами еще трек. Черная, длинная дорога, иногда уходящая в повороты.

Улыбаюсь, принимая поздравления. Как-никак пришел вторым. Но мне мало. Я хочу быть первым!

– Какие планы, друг? – Майк Марино – мой партнер по команде. Сегодня он четвертый. Парень классный, мы ровесники. Иногда даже забываем, что все же соперники.

– Ну, у нас есть несколько дней перед вторым этапом. Нужно сгонять домой.

В голове тут же образ Юлькиной задницы всплывает. Трасса исчезает, а аппетитные сочные булочки появляются.

Предлагал поехать со мной. У нас здесь отличный вагончик, там подают классные гамбургеры. А еще есть кондиционер! Девушку пилота «Феррари» приняли бы как родную.

Но «местный климат не для моей кожи».

Психанул тогда. Температура внутри кокпита (прим. автора: часть болида, в которой располагается сам гонщик) может быть выше пятидесяти градусов. Все жидкости в теле испаряются по щелчку пальцев, а она… «Поболею за тебя дома». Мне, блядь, поддержка нужна, понимание там, не знаю. Поцелуй перед заездом!

Не сука ли? Красивая, правда, от одной мысли яйца сводит.

– Я думал, мы отметим начало сезона…

Подмигиваю. Сжимаю пустую пластиковую бутылку и выкидываю в мусорку с надписью «plastic», как игрок NBA. Жестко у них тут все.

– Как-нибудь потом.

Расстегиваю комбинезон, мечтая снять его и смыть с себя пыль и пот. После душа надеваю чистую одежду и снова хватаюсь за воду.

Мой рейс через два часа, но я уже в аэропорту. Не знаю, что именно меня подгоняет. Никогда так раньше не рвался на родину. У меня жизнь, о которой я и мечтал почти с рождения. Как Глеб Навицкий – трехкратный чемпион мира – взял меня с собой на одну из гонок, решил: Я тоже хочу стать таким, как он. Крутым, что ль. Королем!

Без Глеба ничего бы не получилось. Он дал мне старт, делился опытом и, главное, был моим спонсором.

«Формула» – это деньги. Огромные деньги. Такие, что даже не снились и одному проценту населения земного шара.

В Москве меня встречает Юля. Кидается на шею, а я подхватываю ее под бедра, прижимаю к себе. Да! Отменная попка!

– Скучала? – спрашиваю, вцепляясь взглядом в ее пухлый ротик.

Сейчас ответит «да», и я вопьюсь в него, как в первую бутылку воды после гонки.

– Скучала, – прикусывает нижнюю губу. Я вижу ее белые, ровные зубки, и хочется провести по ним языком.

– Иди сюда!

– Я и так на тебе.

Целую девушку, не обращая внимания на людей вокруг. В пах опускается оставшаяся в теле кровь. Зато вся. Тесно в джинсах и снова душно. Словно не вылезал из своего болида. Грудь распирает от ощущений, когда Юлька еще теснее жмется ко мне.

– Домой? – спрашивает загадочно.

После того раза в квартире Навицкой мы случайно встретились на одной вечеринке. В ту же ночь и переспали. Наконец. Юлькин образ не выходил у меня из головы, как покинул квартиру Вари.

Ну, как не выходил. Когда был с другой – еще как выходил, а потом вспоминал. Зацепила чем-то. Острым язычком, умом, задницей…

И закрутилось все. Спустя год ее розовое полотенце висит в моей ванной комнате. И не раздражает даже.

Секс у нас отменный. Налево ни разу не тянуло.

– Мне к Навицкому бы заехать…

– А завтра никак?! – злится. Эта фамилия превращает Юльку в психопатку. Непонятно почему. Из-за его дочери, что ль? Бред же!

– У меня всего три дня, малыш. Три, мать твою, дня!

– Так проведи их со мной! Или я недостойна? Дорогой Глеб Навицкий стоит первым в списке?

Отходим на шаг друг от друга. Вот и встретились, вот и потрахался вечером.

Желудок сводит от голода. После гонки же только пил, не до еды было. Потом аэропорт – снова вода, – самолет, паспортный контроль. Я устал, голоден во всех смыслах и меньше всего хочу, чтобы мне выносили мозг.

Хочешь трахать, так делай это с моим членом, а не мозгом!

– В общем, ты как хочешь, а я еду домой, – скрещивает руки на груди.

Иногда кажется, что с гонками проще, чем с женщинами. Мой болид сконструирован легче и понятнее, чем девушка, стоящая напротив.

– Хорошо.

Разворачиваюсь и иду на парковку.

Юля, когда меня нет, а это восемьдесят процентов времени, пользуется моей крошкой. Такая одна на всю Москву.

Девчонка все же семенит следом, всхлипывает. Нервы мотает на локоть, а потом собирает в клубок. Крепкий, ровный.

– Ключи, – прошу.

Она бросает их в меня и топает ногой. Все еще бесится.

Сажусь в машину. Внутри пахнет женскими духами – Юлькиными. Под ногами пустой стаканчик из-под кофе, какая-то помада. Или тушь. Или что это вообще? Все сиденье в крошках.

Что-то внутри подсказывает, что и кузов не такой идеальный, как был. Обхожу «Ферру» со всех сторон. Так и есть.

– Когда парковалась, не заметила бетонное ограждение, – тупит взгляд, голосок еле слышен.

Сейчас ее не спасет даже сногсшибательная задница.

– Садись, – приказываю.

– Домой? – с надеждой спрашивает.

– Я же сказал. К Глебу.

Давлю педаль в пол, стартуя. Я не на гоночной трассе, я на обычной городской дороге. Здесь действуют ПДД. Но сейчас как никогда хочу снова быть в своем красном болиде и гнать двести километров в час. Жара, огонь, поджигающий зад и спину, невыносимая жажда, невозможность часто моргать – все становится неважным.

Кроме ощущений, которыми наполняются вены, пока не лопаются.

– У Навицкой сегодня день рождения, – еле слышно говорит.

Шумно втягиваю сладкий воздух салона. Выключаю кондей, открываю окно. В Москве сейчас холодно, мне все еще жарко.

– Забыл.

Глава 5. Варя

Февраль.

– Загадывай желание и задувай, – мама с тортом стоит напротив меня и с выжиданием смотрит.

В моих планах было отметить свой день рождения совсем по-другому. Например, уехать с Максом из Москвы на все выходные. Или позвать своих парней с гонок в какое-нибудь классное тусовое местечко. Но… Мама бывает очень настойчивой. А я слишком ее люблю.

Правда, такое ощущение, что мне исполняется не двадцать, а десять. Шарики вокруг, растянутая гирлянда и торт с нежно-розовым кремом. Нет, не десять, пять!

Смотрю на высокий торт, на горящие цифры «2» и «0» и прикрываю глаза. Раньше и правда верила в подобную чепуху.

Последние три года я загадывала одно и то же. Желание не исполнялось. Может, тогда это не работает?

Набираю воздуха полную грудь и задуваю. Просто так, не загадывая ничего.

– Что загадала? – Папа включает свет, мама вынимает свечи и начинает резать торт. Брат, которого заставили спуститься, с ленью во взгляде подавляет зевок.

– Окончить институт с отличием, – уверенно вру.

– Хорошее желание.

Опускаю взгляд.

Единственный человек, который знает обо мне больше родителей, – это Макс. Мой парень. Тот блондин, который провожал меня после отъезда Сафина полтора года назад. Официально в тот день моя жизнь была поделена на «до» и «после».

Он осторожно кладет руку мне на бедро и чуть сжимает. Зыркаю, намекая, чтобы помнил о границах. В конце концов, мы в отцовском доме!

Да и папа не сводит с Максима глаз. Отчего-то они не нашли общий язык. Папа – гонщик, у него свои автосалоны, и он просто обожает машины. Макс… Человек творческий, фотограф. Как он затесался в свое время в компанию Сафина – загадка.

– Дядя Глеб! – до боли знакомый голос наполняет пространство гостиной под самый потолок. – Я приехал. У Вас дверь входная открыта!

Сердце выбивается из тела вмиг. Я загораюсь, как свечка на моем торте, которую никто не может задуть.