– Однако где же наши уважаемые оппоненты? – задумчиво подергав ус, герр Иеронимус Байер тут же и усмехнулся, заметив, наконец, быстро пересекающую реку лодку, направляющуюся как раз к околице Спасского.

– А вот, похоже, и они.

Дующий еще с утра ветер утих, и спокойные волны словно бы шепотом лизали узенькую полоску песка. Сильно пахло клевером, рядом, в камышах, кричали-крякали утки. Пара рыбацких челнов покачивалась на волнах невдалеке, у мыса.

– Что-то не нравятся мне эти солдаты, – негромко протянул португалец. – И зачем они за мысок поплыли? Что им там надо?

Между тем уже стало можно хорошенько разглядеть сидевших в лодке людей. Бутурлин тут же узнал рижанина, с которым было еще двое незнакомцев при шпагах. Секунданты, кто же еще…

Молодой человек азартно потер руки:

– Что же, покуда неплохо все складывается.

Лодка с оппонентами мягко ткнулась носом в песок. Сутулый верзила Фриц Майнинг выскочил на берег первым. Секунданты несколько поотстали – привязывали лодку.

– Имею честь, господа! – подойдя ближе, Майнинг сбросил в траву шляпу и плащ и обнажил шпагу. – Что же, начнем?

Со стороны реки вдруг ослышался резкий крик выпи! Верно, где-то рядом располагалось болото или просто сырое место – выпь любит влагу.

– Начнем! – невольно вздрогнув от крика, Бутурлин вытащил из ножен клинок.

Оба встали в позу, называемую «прямой угол». Как и принято в дестрезе. Разящая сталь клинков угрожающе вспыхнула в лучах летнего солнца. Бутурлин первым сделал выпад, укол…

– Стоять! Шпаги в ножны, господа!

Никто и не заметил, откуда появились солдаты! Кажется, с мыса… Дюжина крепких усачей в синих, с желтыми отворотами, куртках, и с ними офицер в золотистом шарфе. Те самые! Так вот они куда плыли! Сделали вид, что – мимо, а сами…

Все эти мысли молнией пронеслись в голове лоцмана… и тут же пришло решение!

– А ну, живо к лодке! – крикнул он по-русски и, махнул рукой друзьям, опрометью бросился к реке.

Секунданты – доктор и бывший пират – сообразили быстро и тотчас же помчались следом.

– Догнать! – заорал позади офицер. – Арестовать. Живо!

Хлестнули в лицо ветви ивы. Бутурлин на бегу усмехнулся. Ну, ну, догоняйте! Если выйдет, ага.

Через пару минут друзья уже подбегали к лодке, спрятанной в зарослях ракиты и плакучей ивы, клонящейся к самой воде. Осталось миновать лишь густые заросли черной смородины, разросшейся по всему берегу на радость местной ребятне. Еще немного и… А там еще, по реке, погоняемся! Еще немного…

И вдруг…

Из кустов поднялись строем шведские стрелки! Тяжелые стволы мушкетов легли на упоры, нетерпеливо дымились фитили.

– Залп! – донесся грозный рык командира.

Все трое беглецов – люди бывалые, – не дожидаясь выстрелов, повалились наземь. Запоздалый мушкетный залп порвал тишину в клочья! Просвистели над головами друзей тяжелые мушкетные пули… Конечно, мимо… Но…

– Вставай! – Бутурлин почувствовал, как в спину ему уперлось острие шпаги.

– Поднимайся! Медленно… так…

Пара солдат тут же заломили лоцману руки… связали, повели…

– Ого! И вы, доктор, здесь? И вы, гере Рибейруш! – похоже, бравый командир стрелков неплохо знал бутурлинских секундантов. – Ввязались в такое дело! Ай-ай-ай, господа… Нет, нет, не надо связывать этих господ. Я их прекрасно знаю.

– Я протестую, господин суб-лейтенант! – гордо выкрикнул сеньор Рибейруш. – Дуэль – дело дворянской чести.

– Может, у вас там, в Лиссабоне, и так, – подойдя, заявил щегол в золотистом шарфе. – А у нас дуэли – дело бесчестное. Прямое нарушение эдикта короля Густава Адольфа. Подтвержденное королевой Кристиной и его величеством Карлом Густавом! Или вы не знаете законодательства, любезные господа?

Врач и португалец молчали. Знали, что не правы.

Задержанных усадили в лодку. Бравые усачи солдаты, положив тяжелые мушкеты на дно, взялись за весла. Поплыли… Во втором баркасе тоже плыли солдаты. А вот оппонентов что-то было не видно, и Никита Петрович уже догадывался – почему. Они же все это и подстроили! Вернее – он. Проклятый черт Майнинг! Взял да и заявил о дуэли… Подлый трус! Ну, он же не настоящий дворянин. Просто поганый денежный мешок, купивший титул.

– Секундантов мы, пожалуй, отпустим, – усевшись на корме, громко произнес офицер. – Но вы, господа, будете обязаны свидетельствовать на суде.

Задержанные сидели, насупившись, и ничего не отвечали. Тем не менее командир стрелков продолжал, обращаясь уже непосредственно к Бутурлину:

– А вы, господин лоцман, как зачинщик, пойдете в тюрьму! И молите Бога, чтобы дело закончилось отправкою на галеры. Оттуда вас, может быть, выкупят. Если найдется, кому.

Никита Петрович тоже молчал – а что было говорить-то? Тем более переживал: все же выходило, что он подставил своих друзей, единственных друзей в Ниене! Да, получалось так… Но все же, все же! Что же за сволочь этот Фриц Майнинг!

Впереди показалась пристань, за нею – верфь с остовами недостроенных фрегатов, лес мачт, дома и торговые склады. Баркас мягко стукнулся о причал левым бортом.

– До встречи на суде, господа мои! – приподняв шляпу, офицер галантно простился с секундантами. С Бутурлиным же разговор был другой.

– А вам – сами знаете, куда, господин лоцман. В нашу гостеприимную городскую тюрьму! Здесь недалеко, совсем-совсем рядом, в крепости.

В крепости… Вот то-то и оно, что в крепости. Оттуда не убежишь, нечего и пытаться.

Крепость Ниеншанц была основана на Охтинском мысу королем Швеции Карлом IX еще во времена Смуты, в 1611 году, на землях, отнятых у России. Еще лет за триста до этого примерно на этом же месте стояла древняя крепость Ландскрона – «Венец земли», в дальнейшем до основания разрушенная новгородцами. В середине шестнадцатого века дьяк Иван Выродков, инженер и фортификатор Иван Грозного, заложил на этом месте русский городок под названием Невское Устье, которое и послужило основой городу Ниену, когда невские земли вновь отошли к Швеции.

Четырехугольник с грозными бастионами. Несколько десятков артиллерийских орудий, почти полтысячи солдат – поди, возьми! Главные ворота Ниеншанца выходили к Охте, через которую был перекинут неширокий мост, связывающий крепость с центром города. Вот через эти-то ворота задержанного и ввели на просторный двор, застроенный караульными помещениями, амбарами и жилыми домами. В подземелье одной из угловых башен и располагалась тюрьма.

– Долго сидеть не придется, – принимая узника, успокоил дородный усач-сержант. – Завтра-послезавтра уже суд. Господин Линдберг, судья, откладывать дела не любит. Ежели какое простое дело – чего ж с ним тянуть? Или, как говорят, у вас, у русских – выводить канитель.

Ишь ты, вот еще – знаток русского языка выискался! Бутурлин невольно улыбнулся:

– Еще у нас говорят – «наводить тень на плетень» и «откладывать дела в долгий ящик».

– Как-как? – искренне заинтересовался стражник. – В какой такой ящик?

– Ну, заводи уже, – офицер недовольно скривился. – Давно уже обедать пора, а мы тут возимся. Да! Вот его шпага… вот кошель…

– Что же, пошли. Нам с тобой, брат, в Карлову башню.

Подмигнув задержанному, сержант поправил на голове шляпу и, прихватив с собой двух дюжих солдат с алебардами, повел узника по длинному и полутемному коридору, освещенному лишь чадящими факелами. Под ногами прошмыгнули крысы, и это было хорошей приметою – значит, узников, худо-бедно, кормят. Впрочем, судя по словам доблестного тюремного стража, Бутурлину долго задерживаться в тюрьме не придется. Что и хорошо! Не особенно-то здесь и приятно.

– Сюда… Стоять. Лицом к стене. Ага…

Сержант зазвенел ключами. Что-то лязгнуло…

– Заходи, друг! Приятного сидения… ха-ха!

Хлопнув узника по плечу, стражник захлопнул тяжелую дверь. Замерев на пороге, Никита Петрович вежливо поздоровался с сидельцами и сделал шаг вперед:

– Ну, и куда тут упасть можно?

Двое нахрапистого вида мужичков, азартно игравших в кости, разом обернулись:

– А вон, в угол. Где солома, ага. В кости играешь, уважаемый?

– Играю, да нынче не на что, – угрюмо отмахнулся лоцман.

– Как не на что? – игроки переглянулись. К ним еще прибился и третий – вертлявый, голый по пояс, тип с бритой наголо головой и физиономией висельника. Все тело его было покрыто татуировками. Какие-то корабли, сисястые красотки, кружки-бутылки и прочее.

– Вон, у тебя, господин хороший, камзол-то какой, а! Поди, пару талеров стоит, ага?

Подскочив к Бутурлину, вертлявый нахально пощупал пальцами рукава камзола, и самом деле, отнюдь недешевого: а что поделать, времена такие – по одежке встречали!

– Добрый, добрый камзол, – поцокал языком висельник. Что-то в нем было… не то чтоб уж очень опасное, скорее – гадливое, как у мелкого беса. Говорил «бес» то по-шведски, то по-немецки, а то и по-русски – запросто. Правда, по-русски – с заметным акцентом.

– Коли играть не хочешь, мил человек, так мы камзол твой и так заберем. А ну, сымай!

Вертлявый бес схватил Бутурлина за ворот… и тут же получил то, на что и нарывался – смачный удар в ухо!

Отлетев от удара в угол, висельник завыл и, выхватив нож, бросился на обидчика:

– Пар-р-рву! Пар-режу-у-у!

Ох, какого он пытался нагнать страху! Выпучил глаза, орал… а ножом-то размахивал зря… Не надо бы так, это ж тебе нож, а не сабля. Да этот лысый черт – не татарский мурза Касим-бей, знаменитый воин, с коим как-то схватился Никита Петрович где-то под Желтыми Водами не на жизнь, а на смерть. Вот тогда да, могло и нехорошо для Бутурлина кончиться… а здесь же…

Молодой человек давно уже углядел, с чего сей бритоголовый хмырь такой храбрый. Поддержка у него имелась, ага, уж как же без этого? Вон те двое, с игральными костяшками…

Обманное движение – дестреза! – влево… Удар лысому по руке… Так… отобрать нож… и – левой рукой – в скулу! Получи, сволочина!

И сразу же, отправив незадачливого беса обратно в угол, Никита подскочил к игрокам… одному сразу же сунул ногою в нос, второго схватил за шею, приставив острие только что отобранного ножа к горлу.

– Мне терять нечего. Сунется кто, задавлю гниду!

Все эти слова молодой человек произнес без особой угрозы, спокойно. Правда, в синих глазах его сверкнула смерть. Бутурлин все же был человек служилый, и в воинском деле толк знал, иначе давно бы сложил буйную голову где-нибудь под Москвой или в дальних южных степях, гоняясь за разбойной сволочью поганого крымского хана.

Захваченный – круглоголовый, с окладистою бородою – засипел, дернулся.

– Цыц, борода многогрешная! – зло охолонил его Никита Петрович. – Дернешься – головенку оттяпаю враз, не сомневайся.

– Да я не и сомневаюсь, мил человек, – бородач, похоже, не особенно испугался, видать, привычный был ко всему. Так, ясное дело – лиходей-разбойник!

– Я просто спросить хочу, можно?

– Ну, спрашивай, – Бутурлин не спускал глаз со всех остальных. Впрочем, из всех сокамерников какую-то угрозу представляли, пожалуй, только эти трое – игроки и лысый.

– Ты где, мил человек, так воевать научился?

– Где, спрашиваешь? – не ослабляя хватки, лоцман сплюнул на пол. – Да много где…

– У Португальца он учился, – бросил кто-то в углу. – Я точно помню.

– У Португальца? – как-то расслабленно пробормотал бородатый. – Так что ж ты раньше-то молчал, человече? Ты его знаешь, что ли?

– Сеньор Жоакин Рибейруш – мой друг! – молодой человек гордо выпятил грудь.

– Так он и наш друг, – как-то весело и совершенно по-доброму рассмеялся бородач. – И друзья наших друзей – наши друзья. Так что, друг? Выпьем за знакомство… да хорошенько закусим! А все обиды забудем, ага…

– Забудем, допустим… – хмыкнув, Никита Петрович убрал нож. А куда было деваться? Из сложившейся ситуации как-то надо было выходить. Иначе… Иначе долго тут не продержишься – дашь слабину, задремлешь… и все.