От напряжения затрещала голова, словно вот-вот прогремит гром.

Эни нервно сглотнул, ожидая ответа Рави.

– Все верно. А можете ли вы, Эниан, привести примеры нарушения Закона равновесия?

– В-в-война, – еле выдавил Эни. – Нападение и истребление смертных и бессмертных. Забирать чужую невинную жизнь – большой грех.

Эни не хотел поднимать тему насилия: только от упомянутого им слова перед глазами расплывались кровавые пятна.

– Кто бы говорил! – ранил слух осуждающий голос соседа. Ученики обернулись на хмурого крылатого коллегу. – У самого брат – убийца! Говорят, он признал Тьму в самом Департаменте! Тьфу! Разве может небожитель с чистым сердцем признать Тьму?

– Пожалуйста, не надо, не обсуждайте Дэйви, – тихо взмолился Эни, но остальные ученики не прислушались к нему, а, напротив, поддержали болезненную тему.

– Нет, это невозможно! – подтвердил другой ученик. – Если сердце чистое, Тьма не проникнет в него.

– Значит, он родился таким! Грязным! – высказал догадку третий. От его слов Эни стало дурно. – А они близнецы. Значит, Эниан тоже грязный!

– Грязный! Грязный! Грязный! – хором пропели небесные слуги.

– Ты недостоин находиться среди нас!

Вот она, буря! Всеобщее презрение и ненависть. Эни ощущал, как земля уходит из-под ног и он проваливается в пропасть. Чувство стыда душило его серебряной рукой, перекрыв кислород, а душевная боль коварным врагом затаилась в тени и нанесла удар в чувствительное сердце.

Эни ничем не отличался от остальных крылатых духов: такой же платиновый блондин в светлых одеждах. Но в направленных на него взглядах читалось лишь одно: «Чужой!».

Сами мудрецы пророчили его с Дэвианом явление:

«И придут они, как отражение в воде похожие. Отличат их лишь помыслы. Один надежду принесет, другой – погибель…»

Они пришли. Только Эни ничего не помнил, кроме собственного плача, а Дэвиан не издавал ни звука. Их нашли завернутыми в простыню у Золотых врат Первого уровня в солнечное затмение, когда Тьма торжествовала. Ухмыляясь, она закрыла медовое светило и лишила малышей благословения и мудрости, наслав проклятие. Их ждало вечное одиночество и истощение… Но удача в лице добросердечного небожителя им все же улыбнулась. Главнокомандующий крылатым войском Като возвращался со службы из Мира людей и не смог пройти мимо подкидышей. Он забрал их к себе и воспитал как собственных сыновей.

Попав под надежное крыло Като, Эни рос любознательным и великодушным. Он проявлял сострадание ко всем живым существам и, как опекун, стремился защищать людей от сил Тьмы. Но не видел он себя храбрым воином, ведь сил хватало лишь на утешение и молитвы. И сострадательный юноша выбрал путь милосердия. Он хотел заботиться о людях и стать их лучшим другом.

Когда Эни подрос, то вовсе перестал походить на Дэвиана. Черты лица смягчились, из-за чего юношу не раз принимали за небожительницу. Только радости ему такое сходство вовсе не приносило, а, напротив, лишало покоя.

Первое появление Эни в Академии Небес наделало немало шума. Введенный в замешательство стражник решил, что перед ним стоит юная студентка, и отказался пропускать в здание, где учились только юноши.

– Не пристало милой сестрице затмевать свет знания братьям небесным! – остановил он небожителя.

Эни засмущался и тихо протянул:

– Я-я-я не девица.

– Да как же не девица! По лицу видно!

– Но я…

– Не пущу!

Фиалковые глаза грозно засверкали, как и обнаженный клинок.

«А что мне делать? Не раздеваться же перед ним! – растерялся Эни, схватившись за голову. – Ох, какой позор!»

Но вскоре подоспевший Като не дал опуститься воспитаннику до оголения и сам решил конфликт со стражем.

На следующий же день перешептывания лишь усилились, Эни ловил на себе косые взгляды. Юноши смущались женоподобного сокурсника, а руководство не раз предлагало Эни перевестись в корпус для девушек. Но Като сумел поставить на место и самого директора Академии.

Эни ощущал себя одиноким, лишним, неправильным. С ним не общались, его сторонились. И единственным собеседником Эни был Дэвиан, который все время спал и не просыпался с тех самых пор, как Като их нашел.

Брат подрос, но его глаза так и оставались плотно закрытыми, а худощавое тело лежало в кровати неподвижно уже сотню лет. Только тихое дыхание и замедленный пульс говорили о том, что близнец жив. Никакие молитвы и целительные снадобья не могли поднять Дэвиана на ноги. Эликсиры также не оказывали целительного действия. Потому все свободное от лекций время Эни проводил в библиотеке Академии в надежде отыскать сведения о снах и проклятиях, но, к сожалению, долгие часы в царстве древних книг и свитков желаемого не принесли.

Дома Эни садился у мраморной койки Дэвиана, не переставая повторять все известные молитвы. Заканчивая шептать священные слоги, Эни всегда пристально смотрел на кукольное лицо неподвижно лежащего близнеца и плакал:

– Теплый, живой, но почему? Почему я не могу услышать твой голос? Я так хочу услышать твой голос! Братик, проснись, пожалуйста! Пожалуйста!

Из груди вырывался немой крик, а глаза слезились. Эни осторожно дотрагивался до длинных серебристых волос Дэвиана, постепенно успокаивался и ложился рядом с братом.

– Ты ведь проснешься, да? Скажи, что да! Ты же мой лучший друг, хоть и молчишь. Я люблю тебя, – шептал Эни и нежно целовал близнеца в макушку. Затем обнимал его и закрывал глаза в надежде, что завтра услышит долгожданный голос.

Но дни сменяли друг друга, затмевая лучи оставшейся надежды.

Непринятие окружающих и собственное горе рвали душу Эни на части.

Завидев как-то раз по пути к дому веселящихся в саду ровесников, он решил подойти к ним, пообщаться. Отвлечься от гнетущих мыслей о недуге брата. До боли не хватало друга, даже одного-единственного. Он мягко улыбнулся, сделал шаг навстречу, поприветствовал таких же юношей, как он. Но те лишь нахохлились:

– Не подходи к нам, ты странный.

– Мы не знаем, как к тебе обращаться. Ты парень, но почему выглядишь как девчонка? – осведомился небожитель, листая на скамье потрепанную временем книгу.

– Может, он украл чужое лицо?

Слова третьего мальчика ранили до слез. Эни не выдержал и закричал, будто накопившаяся за годы боль решила разом заявить о себе:

– Ничего я не крал! Я не выбирал родиться таким! Я ненавижу свое лицо! Ненавижу!

Одной ночью Эни решил добавить своей внешности недостающей мужественности. Он притворился спящим и стал ждать, когда Като спустится в Мир людей. И стоило опекуну оставить юношу одного, тот успел прокрасться в отчую комнату и достать из тайника спрятанное оружие. Эни вынул из ножен золотой клинок Солнца и дрожащей рукой приставил острие к лицу.

Рука, держащая клинок, предательски затряслась. Холодное лезвие неуклюже прошлось по щекам, оставив порезы. Кровь обагрила лицо, смешалась со слезами. И стало до тошноты тоскливо, одиноко. Боль не торопясь расползалась по венам, поглощая остатки душевного света. Насытившись сполна, она оставила отчаянного юношу, опустошила, вывернула наизнанку. Хотелось умереть, но жил ли он?

– Эни! Эни, что ты делаешь! – раздался крик Като за спиной.

Эни выронил клинок и разрыдался снова, прикрыв окровавленное лицо руками. Лезвие ударилось о мраморную плитку с таким грохотом, что заставило сердце подпрыгнуть.

Ожидая наказания, Эни съежился и задрожал. Но Като обнял его, вернув утраченный свет разума, будто отчаявшийся воспитанник не успел провиниться.

– Я здесь. Я рядом. Все хорошо, мой мальчик, мой сын, – успокаивал он.

Эни не хватало исцеляющих душу слов. Он хотел бы слышать их каждый солнечный день. Такие простые и бесценные: «Я здесь. Я рядом…»

В теплых отцовских объятиях Эни ощущал себя нужным, живым. Хотелось дышать, летать и в тысячный раз пытаться разбудить Дэвиана.

– Чем так провинилось твое лицо? За что ты так с собой? – задал вопрос Като.

– Я… Я не такой, как они. Почему я не такой? Творец ошибся со мной? – ответил Эни, глотая слезы.

– Эни… – вздохнул Като, осторожно отстраняясь. – Творец никогда не ошибается.

– Тогда почему я такой? – поднял заплаканные глаза воспитанник. – Почему никто не хочет играть со мной, общаться? Я как уродец какой-то!

– Эни, у тебя мягкое сердце, поэтому ты и на лицо такой нежный. Тебя лепили с любовью.

Хотелось рассмеяться, но Эни не умел.

– Не слушай никого, кроме меня и своего сердца. Зачем тебе быть как все эти крылатые себялюбцы? Они глупцы, Эни, раз не могут разглядеть такую же душу в другом теле! Мы все – одно целое. Капли одного большого Океана, понимаешь?

Эни попытался сделать вид, что понимает.

– И небесные слуги, и боги, и смертные, и творения Тьмы – мы все одно. У каждого из нас есть душа. Она как искра.

– Как искра, – повторил Эни, шмыгнув носом.

– Но у каждой искры есть свой цвет и свой путь. Мы – небесные слуги. Мы направляем смертных к Свету, оберегаем их от Тьмы. А у темных свои задачи. И у богов тоже полно забот. Но все мы – искры, и у нас есть общий дом. Вечная обитель.

– А как попасть в этот общий дом, Вечную обитель? Что это за место? – поинтересовался он.

– Говорят, это Царство Знания и Блаженства – дом изначального Творца всего живого и создателя всех миров. Но чтобы оказаться там, каждому следует выполнять свой долг и жить по совести. Сохранять чистоту души, тела, мыслей и речи на протяжении всей жизни. Не сомневаюсь, что ты попадешь туда, мой мальчик. Ты чист и благословлен, – улыбнувшись, ответил Като.

– Тогда я хочу вернуться домой! И чтобы мы трое попали в Вечную обитель! – воскликнул Эни.

– Обязательно попадем. Но пообещай мне, Эни, дорогой мой, что больше не будешь причинять себе боль! Наши небесные тела не так просто получить! Это редкость и большая удача. Цени свое тело, свою жизнь и не давай трудностям сломать тебя, никому не позволяй погасить свет твоей души. И не сходи с пути Света.

– Я никогда не сойду с него! Обещаю!

На лице Като заиграла одобряющая улыбка.

– Знаю, Эни. А теперь пойдем к Его Целительству Аскле. Ты же не будешь ходить со шрамами до конца времен?

– Нет! Не хочу ходить со шрамами…

– И волосы твои подстрижем, хочешь?

– Да!

Эни очнулся от мучительных воспоминаний. Он давно окончил Академию Небес, став небесным слугой, как и хотел. Даже Дэвиана удалось привести в чувства, исцелить! Он жив. Старания уже оставившего тело полубога иллюзии и забвения – Ниро пробудили Дэвиана. Божественный друг помог, исполнил мечту всей жизни Эни, но успел предать его, трусливо сбежав в Ад. Тот день Эни бы сам стер из памяти. И повернул последующие годы вспять, будь на то его воля.

И сам Дэвиан избрал иной путь. Он признал Тьму и совершил преступление, о котором Эни хотел бы молчать вечность, а после сбежал. Последний раз его видели среди людей. Он скрывался от небесных и огненных стражей. Эни горячо скучал по брату, но спуститься к смертным не мог: не разрешало начальство.

Эни глубоко вздохнул и прислушался: небесные коллеги все еще перемывали его хрупкие косточки, а Рави сидел в позе лотоса и качал головой.

– Если вы продолжите и дальше обсуждать Эниана, то разделите между собой его горькую участь, – улыбнулся мудрец.

Небесные служащие резко замолчали и в страхе упали в поклоне перед Рави. В знак одобрения он поднял ладонь и сверкнул слепыми глазами.

– Вы усвоили свои уроки. Я отпускаю вас. А ты, Эниан, останься, – закончил он лекцию.

Как только крылатые служащие скрылись за пределами врат, Рави жестом подозвал Эни присесть поближе. Он коснулся указательным пальцем межбровья ученика и закрыл глаза.

– Вижу я, великая ты душа. Редкая. Войдешь в Историю миров, прославишься. Но запутался ты. Не принимаешь себя, не видишь. А гаснущее солнце не может светить другим, – молвил Рави.