– Несколько дней назад я не был удостоен даже твоей капли, – шепчет в ответ, не сводя с меня глаз. – Поэтому поговорим через неделю, Яна.

Туше.

Я проиграла этот раунд.

Глава 6

МОСКВА. НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

ЯНА

Я сижу на кровати, поджав ноги под себя, и внимательно разглядываю старый шрам на руке. Пальцами медленно провожу по неровной линии, пытаясь вспомнить, откуда он взялся, но память упрямо отказывается выдавать хоть какую-то подсказку.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. Закрываю глаза и стараюсь сосредоточиться на внутреннем запросе. Надеюсь, что это поможет выудить из глубин сознания нужные фрагменты воспоминаний. Но вместо этого появляются лишь размытые незначительные события, несвязанные между собой.

Моя неспособность вспомнить важное злит и выбивает из равновесия. Чем больше дней проходит, тем сильнее я ощущаю усталость, внутреннюю разбитость и бессилие перед самой собой.

Стук в дверь резко вырывает меня из круговорота мыслей. Я открываю глаза. Не успеваю ответить, как в комнату тихо заглядывает мама с подносом в руках. Её улыбка немного смягчает напряжение внутри меня.

– Ты сегодня проснулась раньше обычного, – констатирует она, подходя к кровати.

Не догадывается, что я ещё даже не ложилась спать. Треклятая бессонница.

Я двигаюсь, чтобы освободить место для неё. Мама садится рядом со мной и осторожно ставит поднос между нами. В нос ударяет аромат свежесваренного кофе и жареного бекона, и я расплываюсь в улыбке, вдыхая знакомые запахи. Сейчас любое воспоминание, даже самое незначительное, дарит мне неимоверную радость.

Мы с мамой часто так делали – завтракали в кровати перед телевизором, когда все остальные ещё спали. Но пару лет назад, когда она родила брата, отчим подарил мне квартиру на несколько этажей выше их, поддержав моё желание жить самостоятельной жизнью. И мы с мамой видоизменили нашу традицию: каждое утро я выходила на часовую пробежку, а потом они с моим братом присоединялись ко мне, и мы шли в кофейню на завтрак. Однако сейчас, в силу своего состояния, я ни бегать, ни что-либо ещё делать не хочу. Теперь мама сама поднимается ко мне в квартиру по утрам, тихо проходит на кухню, думая, что я сплю, готовит завтрак и приносит его мне на подносе. И я очень благодарна ей за такую заботу.

– Спасибо, мамуль, – смотрю на неё с нежностью.

– Как спалось? – интересуется обеспокоенно.

– Сладко и крепко, – безбожно вру.

Бессонница мучает меня каждую ночь. Засыпаю под утро и просыпаюсь через пару часов – измотанная и разбитая. Но ей незачем об этом знать. Помочь никак не сможет, зато переживать будет ещё больше.

– Ты уверена? Выглядишь уставшей, – она разглядывает меня с недоверием.

– Да, всё в порядке. Просто много думала вчера перед сном, – стараюсь убедить её в собственной лжи.

Лучше поговорю об этом с психологом на следующем сеансе, который является частью моей терапии по восстановлению памяти. Доктор Харрисон посоветовал клинику в Москве, где теперь я прохожу комплексную реабилитацию. И из-за беременности мне запрещена большая часть медикаментов, поэтому приходится при помощи специалистов искать альтернативные способы решения проблем.

– Ты же помнишь, что можешь поговорить со мной обо всём? – в её глазах считывается беспокойство.

Она определенно не верит мне, но старается не давить. Я киваю в ответ и улыбаюсь, пытаясь придать своему лицу уверенности. Сделав глоток горячего кофе, вновь скольжу взглядом по шраму. Молча разглядываю его, наивно полагая, что сейчас точно что-то вспомню. Но ничего не выходит.

– Ты знаешь, откуда он у меня появился? – интересуюсь, посмотрев на маму.

– Не припомню, детка. Наверное, при каком-то очередном падении в детстве, – она старается улыбнуться, чтобы спрятать свою нервозность, но выходит криво.

Какая неубедительная ложь. Вижу, что она что-то скрывает от меня. Этот её взгляд мне уже знаком. Она так смотрела на меня на протяжении всего времени, проведённого в Лондоне.

Когда скрывала смерть бабушки и дедушки…

Как выяснилось позже, помимо ретроградной амнезии, на фоне перенесённого стресса из моей памяти стёрлись все травмирующие воспоминания. И пока мы находились в Лондонской больнице, я была уверена, что бабушка с дедушкой ждут меня в России. Мама молчала и ничего не говорила мне. Старалась не травмировать ещё сильнее и скрывала правду ровно столько, сколько это было возможно.

Я ждала, что прилечу в Москву и сразу поеду в гости к любимым в Ярославль. Представляла, как бабушка напечёт мои любимые апельсиновые кексы, а дедушка будет рассказывать сотни весёлых историй из своей молодости. Эти мысли согревали и давали силы. И я с нетерпением ждала встречи с ними. А в итоге встретилась с жестокой реальностью. Эта новость ударила по сердцу с такой силой, будто они умерли только сейчас, а не несколько лет назад. Я плакала горькими слезами целую неделю. И мне потребовалось время, чтобы принять всё и пережить…

Хотя снова вру. Мне больно до сих пор.

Больно от потери родных, от потери памяти, от бесконечных мыслей в голове, которые словно блуждают в лабиринте и никак не доберутся до точки назначения. Мне больно от осознания, что я ношу под сердцем ребёнка и ничего о нём не помню…

– Доченька, я вижу, что тебя что-то очень сильно беспокоит, – встревоженно произносит мама, и я отмираю.

«Пора рассказать ей. Одна ты не справляешься…» – твёрдо заявляет внутренний голос. И я с ним соглашаюсь.

Моя ладонь невольно ложится на живот, и я вздрагиваю от собственного прикосновения.

– Мам, нам нужно серьёзно поговорить. Не как мама с дочерью, а как два взрослых человека.

Делаю глубокий вдох, чтобы стабилизировать дрожащий голос.

– Я всегда готова тебя слушать, дорогая, – её лицо принимает более серьёзное выражение. – Что случилось?

Выдох…

– Я беременна, – произношу быстро, пока снова не передумала.

Кажется, что даже воздух становится плотнее, давя на плечи своей невидимой тяжестью. Я не могу отвести взгляд от мамы. Её реакция зеркально отражает мою собственную, когда мне только сообщили о моей беременности: она шокирована, растеряна и дезориентирована.

«Вы беременны» – эти слова по сей день звучат смертным приговором в моих ушах.

Первые дни в больнице вообще казались сущим кошмаром для моего сознания. Забеременеть, потерять память и не помнить важного… Казалось, что всё вокруг – это чья-то зловещая шутка. Но нет. Это моя реальность.

– Я просила врачей не говорить тебе об этом. Думала сама приду к решению проблемы. Но так и не смогла, – продолжаю я, глядя ей прямо в глаза и стараясь найти в них понимание и поддержку.

Её глаза расширяются, и я замечаю, как она невольно отстраняется назад, словно я ударила её физически. В комнате повисает липкое и неприятное напряжение.

– На что решиться? – она старается придать своему голосу спокойствие, но я считываю все эмоции по её глазам.

Недоумение. Тревога. Страх. Боль.

Она всё поняла и без моего ответа.

– На аборт…

Я впервые произнесла это вслух. И мне не нравится, как звучат эти слова. Во рту начинает всё гореть, будто моё признание прошлось огнём по нёбу.

– Я не знаю, мам… – продолжаю я. – Не знаю, хотела ли я ребёнка. Планировала ли эту беременность. Были ли у меня серьёзные отношения или это случайность. Я чувствую себя потерянно… Мне тяжело и больно…

– Моя девочка, – мама тут же тянется ко мне и заключает в свои тёплые объятия.

Я вдыхаю знакомый цветочный аромат её парфюма, который мгновенно вызывает в памяти тёплые воспоминания. Этот запах напоминает мне о беззаботных днях детства, когда мама брала отпуск, и мы вдвоём уезжали на море. Я помню, как мы строили замки из песка, смеялись, играли в воде, и как мамин парфюм смешивался с запахом морской соли.

Я знаю, что она нашла и купила эти духи специально для меня и моей памяти. И от того хочется обнять её ещё крепче.

– Может, я говорила с тобой об этом? – отстраняюсь и смотрю ей в глаза.

– Родная, мы с тобой ни о чём подобном не говорили, – с сожалением произносит она.

– Значит, это и в самом деле случайность, – поджав губы, заключаю я чуть тише. – Хотя это логично. Будь иначе, отец ребёнка был бы рядом в такой тяжёлый для меня период

– Яночка… – мама хочет сказать что-то, но замолкает.

– Пожалуйста, говори со мной не как с дочерью, – напоминаю ей о своей просьбе. – Я головой понимаю, что давно нужно было пойти и сделать… – замолкаю, не хочу больше произносить это слово. – Но что-то внутри меня останавливает от этого шага.

– Что именно?

– Сложно сказать… Наверное, страх, что он мог быть желанным… Что, если я хотела этого ребёнка? – я едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. – Что, если я решусь на аборт, а потом память вернётся ко мне, и окажется, что я ждала этой беременности?

Вот они – причины моих бессонных ночей. Эти вопросы въелись в мой мозг и не отпускают. Вопросы, на которые я ищу ответы и не нахожу их.

– Ты хочешь, чтобы я уговорила тебя на аборт или, наоборот, отговорила от него?

Накрывает мою руку своей тёплой ладонью.

– Я хочу узнать, как часто ты жалела о том, что не решилась на аборт? Жалела ли, что родила меня, зная, что родной отец никогда меня не примет? Только честно, – я смотрю ей прямо в глаза, надеясь на искренний ответ и одновременно боясь его.

– Ты думаешь, что я жалею о том, что у меня есть такая дочь, как ты? – спрашивает с изумлением.

– Нет. Я знаю, что ты меня любишь. Но вот раньше? Когда только всё произошло…

Мама молчит какое-то время, будто возвращаясь мыслями в прошлое. Её взгляд тускнеет, и она медленно вздыхает.

– Наверное, жалела, пока не родила тебя, – неожиданно признаётся она. – Когда я только узнала о беременности, то побежала сообщать об этом твоему биологическому отцу. Он без раздумий отправил меня на аборт. Тогда весь мой мир рухнул. Я поняла, что все его сказки про жену и скорый развод оказались ложью. Я тут же бросила его, а после долго решалась на аборт. Твои дедушка с бабушкой отговаривали меня от этого шага. Ты же помнишь, какие они были верующие? – улыбается грустно, вспомнив о них.

– Да, помню…

– В общем, я дотянула до момента, когда делать аборт уже было поздно. Потом я почувствовала шевеления, осознала, что во мне зарождается настоящая жизнь и нет пути назад, – её взгляд становится ещё более задумчивым и отстранённым. – Я до последнего не понимала, правильно ли я поступила. А потом ты родилась. Я увидела тебя, и все сомнения сошли на нет. Было ли мне тяжело? Очень! Плакала ли я? Много! Но после предательства любимого человека, единственное место, где я не чувствовала себя одинокой – это место рядом с тобой. Ты всегда была моей мотивацией быть лучше. Ты научила меня жить. Ты наполнила мою жизнь смыслом. Не знаю, по какому пути я бы пошла, если не родила бы тебя. Сомневаюсь, что по тому, по которому иду сейчас. Скорее, это был бы путь саморазрушения, пагубных привычек и беспорядочных связей, чтобы забыться.

Мы никогда не говорили с ней об этом. По крайней мере, я не помню таких разговоров. Мама всегда говорила, что мои проблемы – это наши общие проблемы, потому что она в силу возраста и опыта в состоянии вынести мою боль. Но её проблемы – это её личные проблемы, потому что мои детские плечи не в силах вынести тяжесть взрослой жизни. И сейчас я понимаю, что тем самым она не отняла у меня детство.

– То есть, ты мне советуешь оставить ребёнка? – уточняю я, пытаясь разглядеть в её словах ответ.