Он что-то мурлычет в ответ и, повернувшись мордой к своей хозяйке, а ко мне пушистой задницей, сворачивается в маленький калач между нами.

Чтобы наверняка уместиться в этом спичечном коробке, называемом кроватью, закидываю одну руку за голову, а другую на подушку Хоуп, поглаживая ее по голове.

 Давным-давно нужно было купить что-то побольше, но мой ребенок неумолим и отказывается прощаться со своим спальным местом в виде маленького нежно-розового домика, состоящего из двух этажей. Наверху у Хоуп что-то типа дома на дереве, только намного гламурнее. Там она играет со своей оравой кукол и другим населением этой комнаты.

Я лишь надеюсь, что вся эта пластиковая хрень, не оживает по ночам, как в «Истории игрушек». Иначе какая-нибудь Барби каратистка обязательно свернет мне шею со дня на день.

 Второй и первый ярус кровати соединены небольшой пологой лестницей, отделанной мягким материалом. Так что с нее не так уж страшно съехать лицом вниз. Я не очень хотел, чтобы Хоуп использовала лестницу в качестве горнолыжной трассы, поэтому рядом с ней сделал спиралевидную пластмассовую горку, ведущую в бассейн с шариками.

Ладно, будем объективными, если бы у меня в детстве была такая кровать, мне бы тоже не хотелось ее менять.

Хоуп поднимает руки на уровень лица и что-то вертит в ладонях. Боже, я думал, она уже уснула. Звук, похожий на едва слышный щелчок, раздается каждый раз, когда маленькие пальцы сжимают непонятный предмет.

– Что это? – Я протягиваю руку, чтобы забрать у нее, чтобы там ни было.

– Нет! – кричит она шепотом. – Мое!

– Хорошо, хорошо, я не претендую. – Убираю руку. – Просто хочу узнать, что это такое?

– Заколка, – с придыханием говорит она, словно в ее руках слиток золота. – Конфета Хлои.

Точно.

Мы спим с этой заколкой уже несколько дней. И не только спим, если говорить откровенно. Вчера мне пришлось помыть ее с антисептиком, потому что «конфета Хлои» совершила погружение в унитаз. Потом это погружение повторила моя рука.

– Хлоя подарит мне еще?

М-м-м, какой чудесный вопрос. Один из тысячи, на который я не знаю ответ.

– Я думаю, что Хлоя очень любит свои заколки, и ей грустно с ними прощаться. Ты же не хочешь, чтобы она расстраивалась?

– Не хочу, но хочу еще заколку Хлои.

Что ж, мы зашли в тупик.

– Давай ляжем спать, а утром придумаем, как попросить у Хлои ее заколки. Договорились?

– Да-а-а-а, – довольно протягивает Хоуп. – Скажем, что у нас потерялись все заколки. Ващ-е-е-е-е вс-е-е!

Время три часа ночи, а я лежу в маленькой кровати с рыжим котом и своей дочерью, которая планирует обманом отобрать у солнечной женщины все долбаные заколки. Которые, кстати говоря, смотрятся на ее волосах самым великолепным образом.

– Но тогда мы ее обманем, – откашливаюсь я. – Это не хорошо.

Я не упоминаю о том, что сам несколько дней подряд смотрю в телефон и думаю с какого дурацкого предлога начать разговор с Хлоей. Эта женщина действительно Незабудка, потому что, стоит ее увидеть, и она не выходит из головы. Не говоря уже о ее глазах, которые походят на красивый цветок. Зеленый стебель и голубое соцветие.

Я не понимаю, как ей удалось меня очаровать. В юности у меня не возникало даже мысли об этой девушке. В романтическом плане. Сейчас же, я представляю эти красивые ноги, задницу и вообще все ее тело с мягкими изгибами на разных поверхностях моего дома. Что не хорошо, потому что у меня есть ребенок, который трогает руками эти самые поверхности.

Если заставить мои бушующие гормоны замолчать, то мне все равно не удастся забыть то, какой энергетикой обладает Хлоя. Как она сразу понравилась Хоуп, что почти нереально сделать незнакомому человеку. Как они взаимодействовали, будто встречались уже множество раз.

Хлоя всегда умела пробираться в сердце одним лишь взглядом. Мое она тоже пыталась взять штурмом, но потерпела поражение. Я помню тот единственный холодный поцелуй, ее потрескавшиеся губы, ее запах солнца. Но не помню своих чувств, потому что на тот момент мне, скорее всего, было плевать на весь белый свет. Как и большую часть жизни.

– Я что-нибудь придумаю, Одуванчик. Спи.

Действительно нужно что-то придумать, чтобы снова увидеть ее, потому что мне необходимо наконец-то извиниться. Ведь никто не заслуживает видеть, как перед его глазами умирает любимый человек. Даже если этот человек каждый раз вытирал пол ее чувствами.

Глава 12
Хлоя

Гороскоп дня: не забудьте прочитать гороскоп, ведь на пороге 29 лунные сутки. Сегодня самый опасный день лунного месяца. Весь негатив грозит выйти наружу. Вы можете быть раздражены и агрессивны. Постарайтесь не впускать эмоциональный сквозняк, плотнее закрывайте двери. 

Я подхожу к своему жилому комплексу и даже издалека могу рассмотреть человека, патрулирующего вход. Его одежда идеально выглажена, туфли начищены до блеска, а волнистые пряди волос то и дело подхватывает ветер. В руках букет белых роз, а под мышкой какая-то розовая коробка.

Я осматриваюсь по сторонам, планируя побег.

– Хлоя! – Он машет мне рукой, улыбаясь во весь рот.

Нужно было думать быстрее.

 Я выпрямляю спину и с непробиваемым лицом иду ко входу в дом.

– Хлоя, давай поговорим! – Вновь доносится голос, когда я прохожу мимо, не ведя ни единым мускулом. – Малышка!

Не ненавижу малышек, деток, зайчиков, крошек, и прочие обращения ко мне от мужчины, для которого я не являюсь дочерью. Он мог бы запомнить это, так же, как и выучить, что мне не нравятся розы, но, видимо, все его силы ушли на то, чтобы трахнуть в моей квартире блондинку без целлюлита.

– Чего ты хочешь, Джон? – рявкаю я, резко поворачиваясь к нему.

Сегодня был ужасный день. Меня бесит абсолютно все. Кажется, даже я сама себя бешу. Так что присутствие Джона возводит мой уровень агрессии до небес.

Контролируй себя, Хлоя.

Я делаю глубокий выдох, а затем мысленно переношусь в свою квартиру на мягкий диван, где смогу посвятить себя каждой маленькой детальке лего. Или разложить карты Таро и узнать, когда этот человек оставит меня в покое. Он приходит сюда уже не в первый раз со словами: «Ты все неправильно поняла». Видимо, он и блондинка занимались горячей йогой. Стало жарко, именно поэтому им пришлось раздеться и сплести все части своего тела.

– Сегодня наша годовщина. – Улыбается Джон, проводя рукой по своим темным волосам.

– Сегодня ты идешь в задницу. Плохого тебе вечера, Джон. –  Да уж, сегодня контроль буквально ускользает из моих рук. Я разворачиваюсь и открываю дверь в вестибюль.

Консьерж с интересом наблюдает за нашей перепалкой.

– Все в порядке, мисс Моррис? – спрашивает он, когда я достигаю лифта.

Киваю и отвечаю:

– Да.

До меня доносится приближающийся топот шагов.

– Хлоя, да постой ты!

Я чувствую, как мои руки начинают дрожать от сдерживаемой ярости. Вот что бывает, когда вы стараетесь держать все под контролем. В какой-то момент дамбу прорывает.

– Я сказала, иди в задницу, Джон! – восклицаю, стоя к нему спиной. – У меня был отвратительный день, и я не хочу видеть твое отвратительное лицо, твои отвратительные цветы и слышать твой отвратительный голос, называющей меня малышкой! Мне не пять лет, а двадцать пять! – мой крик разносится по всему вестибюлю, наверняка до смерти пугая консьержа, которому лет шестьдесят. Возможно, моя истерика – его первое развлечение за день. – Просто уйди.

– Но Хлоя… – Рука Джона сжимает мое плечо, но прикосновение быстро исчезает, а затем я слышу другой голос.

– Она сказала тебе уйти, а если точнее: пойти в задницу.

Я разворачиваюсь и вижу Натаниэля, сжимающего запястье Джона. Они ведут какую-то непонятную зрительную баталию, выпятив грудь, как два петуха. Признаюсь, мне намного приятнее видеть того петуха, что в очках, чем того, что с цветами.

– Натаниэль? Что ты здесь делаешь? – тихо спрашиваю я.

– Видимо, отгоняю от тебя придурков с тугоухостью.

– Ты знакома с ним, Хлоя? – Джон выдергивает свое запястье из хватки Натаниэля и смотрит на меня так, словно я должна предоставить ему годовой отчет о проделанной работе.

Натаниэль расслабленно складывает руки на груди и ухмыляется.

– Я думаю, что она знакома со мной намного дольше, чем с тобой.

Очень самоуверенно, ведь он даже не знает, как давно я знакома с Джоном.

– Почему тогда я ни разу тебя не видел за то время, что мы вместе? – Мой бывший отражает позу Натаниэля.

Я вообще не понимаю, что они оба здесь забыли. И, если честно, у меня даже нет сил это выяснять.

– Мы не вместе! – Разъяренно смотрю на Джона. – Я ухожу, а вы можете продолжать свою никому не нужную дискуссию.

Разворачиваюсь и нажимаю кнопку лифта. Слава богу, он оказывается на первом этаже, и двери сразу же открываются.

– Хлоя, возьми хотя бы цветы, – не унимается Джон, когда я со злостью вдавливаю кнопку своего этажа.

В зеркале лифта вижу, как он просовывает букет между закрывающимися дверьми. Натаниэль отбрасывает его руку и быстро проскальзывает внутрь.

– Она любит подсолнухи, – произносит он, смотря Джону в глаза, прежде чем двери окончательно закрываются.

С большим трудом мне удается проглотить вопрос: «А ты откуда знаешь?»

Мы погружаемся в тишину, нарушаемую лишь гудением лифта. Я смотрю в зеркало, где отражается спина Натаниэля, спрятанная под толстовкой мятного цвета. Руки засунуты в карманы бежевых брюк-бананов, придающим его заднице отличный вид. За нее так и хочется схватиться и…

Ненужные мысли, Хлоя.

– И что это было? – спрашиваю я.

Натаниэль разворачивается, чтобы посмотреть на меня в отражении зеркала.

– Твой парень?

– Какая тебе разница?

– Ты хотела его видеть?

– Перестань отвечать вопросом на вопрос и выводить меня из себя. – Я стискиваю челюсти.

– Да, прости, у тебя был плохой день. – Лицо Натаниэля выражает беспокойство. – Что случилось?

– Мы так и будем делать вид, что твое присутствие в моем вестибюле и лифте – обычное явление?

– Мы так и будем общаться вопросительными предложениями? – Натаниэль старается сдерживать улыбку, но ямочки на щеках выдают его веселье.

Легкий смешок слетает с моих губ.

– Так ответь уже хоть на один из вопросов, чтобы не пришлось задавать их.

Он осматривает меня с ног до головы, останавливаясь на заколке-кактусе в волосах. Сегодня я действительно слишком колючая. Роботизированная женщина сообщает, что мы достигли моего этажа.

– Что ж, мне пора домой. – Разворачиваюсь, делая шаг к разъезжающимся дверям.

Когда я оказываюсь за пределами лифта, Натаниэль нежно обхватывает пальцы моей руки. Обернувшись, вижу, что он все еще стоит в кабине, но лицом ко мне.

– Можно мне с тобой? – Его взгляд переходит с наших рук, расположенных между лифтом и коридором, на меня. Двери начинают закрываться, но Натаниэль нажимает кнопку, прерывая их. – Пожалуйста. Я боюсь ездить один в лифте.

Я вскидываю брови, все еще не разрывая прикосновения наших рук. Потому что это приятно. Его пальцы теплые, с небольшими огрубевшими мозолями от ручки или карандаша.

– Это правда?

– Нет, – улыбается он, поглаживая большим пальцем костяшки. – Это первое, что пришло ко мне в голову.

Двери вновь начинают закрываться, но их очередной раз останавливают.

– Чего ты хочешь, Натаниэль? – тихо интересуюсь я. Каждое его мягкое прикосновение к моей коже подкашивает ноги.

– Узнать, что тебя сегодня расстроило. – Он пожимает плечами.

– Ты приехал на другой берег Лондона, чтобы это узнать, хотя даже понятия не имел, что я расстроена?

– Ну, что сказать, у меня на кухне стоит хрустальный шар. Сегодня я смахивал с него пыль, наверное, он подумал, что я его потер, поэтому решил дать мне подсказку.

Боже, этот мужчина – большой ребенок, но он очаровывает.

Я тихо смеюсь и со вздохом произношу: