Лорен Блэйкли: Вдвое больше притворства

Lauren Blakely

Double Pucked: My Hockey Romance Book 1

© 2023 by Lauren Blakely

© Саар М. Р., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Эксмо», 2025

* * *

О книге

Когда оказывается, что парень мне изменяет, я сразу же ухожу от него, забирая с собой самое ценное – свою собаку. Вылетая из дверей, хватаю единственное, чем дорожит мой бывший, – ВИП-билеты на хоккей с возможностью провести вечер в компании главных звезд НХЛ в Сан-Франциско.

Дождаться не могу, чтобы сделать кучу фото с кумирами бывшего. Пусть подавится от зависти!

Однако у красавчиков-хоккеистов на уме не только сладкая месть. Не хочется ли мне провести ночь… с ними обоими?

Вот это, я понимаю, ВИП-опыт! Мы проводим вместе незабываемую, ошеломительную ночь. Наутро я планирую вернуться домой к подруге, где меня ждут диван и собака.

Но, узнав о моем кошмарном бывшем, парни приглашают пожить с ними неделю. О, и одному из них нужно помочь избавиться от репутации ворчуна. А другому? Ну, он хочет, чтобы я пошла с ним на свадьбу в выходные.

Похоже, меня ждет вдвое больше притворства…

Всем девушкам, которые не боятся своих желаний – больших, непристойных и восхитительных!

С благодарностью доктору Хантеру Финну за его видео ко Дню святого Валентина.

Глава 1. Собака съела мое белье

Трина

Чтобы вы знали: я безумно люблю свою собаку. Этот зараза-цвергпинчер на трех лапах, со слюнявыми поцелуями и обнимашками под одеялом ночи напролет, мне как сын.

В моем псе Начо плохо только одно: он ест мои трусы.

Казалось бы, высокая корзина для белья с закрывающейся крышкой должна его остановить, но не тут-то было.

Под рев хоккейной игры, идущей по телевизору, это маленькое горе шкодливо облизывается у себя на лежанке без доли сожаления, а между лап у него зажат последний трофей нашей бельевой войны. Опять.

– Серьезно? И надо было тебе сделать из них эротические? – спрашиваю я, наклоняясь, чтобы поднять недоеденные трусы.

Он даже не пытается выглядеть виновато. Только хвостиком виляет. Слишком мило!

Я осторожно вытягиваю остатки своих розовых шортиков в горошек из его извращенческих лап, а мой парень Джаспер кричит на телевизор:

– Да вы издеваетесь! Это был кросс-чек!^[1]

С негодованием, на которое способен только подвид «бешеный спортивный фанат, который носит джерси^[2] других мужчин», Джаспер вскакивает с дивана и орет, что рефери слепые и он лично выскажет им все в конце этого месяца, когда пойдет смотреть игру, и бла-бла-бла.

Это всего лишь хоккей! Кого он волнует? Ну, кроме Джаспера. Хотя сказать, что его волнует хоккей, – ничего не сказать. Даже слово «одержимость» будет преуменьшением. Я обхожу диван сзади, чтобы не загораживать экран, и отправляюсь выкидывать полусъеденные трусы. Нельзя мешать Джасперу, когда он смотрит хоккейный бой. Или матч. Или как это там называется, когда по телевизору ребята с клюшками на льду и все такое?

– Видимо, придется покупать новые трусики, – говорю я себе под нос, выбрасывая в бак остатки своего достоинства.

– Что, детка? – отзывается Джаспер. Видимо, в игре объявили кросс-чековый тайм-аут. Есть такое вообще? Кто знает!

– Пес опять съел мои трусы, – отвечаю я под звуки рекламы невероятно острых – «таких, что язык отсохнет», – крылышек. – Пойду покупать новые. Он в ударе на этой неделе!

– О, а купи тонги? Это сексуально.

Однозначно нет.

– Не хочу весь день натирать себе задницу в книжном.

– Но ты бы так хорошо в них смотрелась! – говорит он, используя свой сексуально-умоляющий тон. – Ты могла бы надеть их на ВИП-встречу в этом месяце.

Б-р-р, не напоминайте! Одна из моих жизненных целей – никогда не ходить на спортивные мероприятия. Поэтому, конечно же, я влюбилась в спортивного фанатика. Но я получу удовольствие от игры, превратив ее в запоминающийся подарок. Я уже купила Джасперу джерси обеих команд и несколько шайб. Попрошу спортсменов их подписать – и получится сюрприз для него.

– Дай-ка уточню, – говорю я, забирая телефон со столешницы. – Ты хочешь, чтобы я заявилась на твою ВИП-штуку в одних тонгах?

Он поигрывает бровями.

– В тонгах, и коротком платье, и в твоих сексуальных очках. Шикардос!

Допустим, эти очки я ношу каждый день. Но не напоминаю ему об этом.

– Звучит как идеальный наряд для игры, в которую играют на льду, – усмехаюсь я, засовывая телефон в карман и хватая сумочку и ключи. Но по пути к двери нашей квартиры в Мишен-Дистрикт я слышу жуткий звук: сухой рвотный позыв, потом – хрипящий кашель и страшное задыхающееся сопение.

О нет! Мой малыш!

Я разворачиваюсь. Начо блюет кусочками трусиков, как будто у него в глотке священник проводит бельевой экзорцизм.

Мой пульс подскакивает от волнения. Я подлетаю к своему любимцу, хватаю его на руки и несусь в ближайшую ветеринарку. Джаспер громко ругается на телевизор.

* * *

– С ним все будет в порядке.

Я снова могу дышать.

Благодарно складываю руки:

– Спасибо вам большое, доктор Леннокс! Не знаю, как вас отблагодарить! – Тут я взволнованно морщусь: – Но что, если Начо сделает это снова? Мне действительно казалось, что он съел не так много. Хотя сколько белья – уже слишком много? Он и раньше такое вытворял, но обычно ест только…

Я останавливаюсь и не договариваю вслух. Ластовицы. Серьезно, это так неприлично! Мой пес выедает ластовицы из моих ношеных трусиков, и я рассказываю об этом человеку, который в Сети известен как Горячий Ветеринар, потому что снимает видео с полезными советами для владельцев домашних животных. Неудивительно, что сестра считает меня семейной катастрофой!

Прямо сейчас она не то чтобы не права.

Чего мелочиться? Я могу просто сразу появиться у него в видео с вывеской, гласящей: «Моей собаке нравится, какая я на вкус».

Мерзость!

Ладно, может, не мерзость. Я уверена, что на вкус я потрясающая. Но обсуждать такие вопросы с ветеринаром не хочу.

– Обычно они выедают только ластовицы, – говорит он, и слова звучат не так уж и стыдно, хотя он выдает эту маленькую собачью истину с абсолютно непоколебимым выражением лица. – Но не переживайте, Трина! Собаки съедают очень много несъедобных предметов, и иногда им приходится промывать желудок. Сейчас Начо отдыхает, и вы сможете забрать его домой примерно через полчаса. – Он тепло улыбается и кладет ладонь мне на руку. – К тому же это всего лишь тонги.

– Ага, отлично! – говорю я, все еще с облегчением думая, как хорошо, что Начо в порядке и мы больше не говорим о ластовице моих трусиков.

Только.

Постойте.

Погодите-ка!

Что он сейчас сказал?

– Тонги? – спрашиваю я. Получается очень скептично, потому что моя собака никак не могла съесть тонги: я не ношу тонги.

Может быть, доктор Леннокс просто плохо разбирается в видах женского белья? Ничего страшного: он не первый мужчина, который не отличает бикини от бразилианы, а высокую посадку – от низкой.

– Вы имеете в виду то, что от них осталось, да? Что было похоже на тонги? Розовые в горошек? Остальное я выбросила.

Доктор Леннокс наклоняет голову, как будто это я несу какую-то чушь.

– Да, кусочек розовой ткани был: им пса стошнило первым. А потом было красное кружево. Оно вышло тремя частями, но слова, если честно, было не так сложно разобрать.

– Слова? – спрашиваю я, будто со мной говорят на другом языке.

Ветеринару хватает такта потупить взгляд.

– Спереди было написано: «Плохая девочка».

Каким-то образом он говорит все это с бесстрастным лицом. Видимо, собаки съедают так много странных вещей, что не смеяться, узнав, какое белье ты носишь, – важнейший навык для ветеринара.

Я тоже не смеюсь.

Потому что моя собака съела не мои трусы.

У меня отвисает челюсть. Сердце не хочет понимать, что именно я сейчас услышала, но мозг уже обработал страшную новость. Сиюминутное потрясение смешивается с обидой, за которой следует огромный сгусток ярости.

Мой парень не просто переспал с другой женщиной.

Мой парень, который очаровал моих родителей, добился расположения моей суровой сестры и, очевидно, меня тоже одурачил, переспал с кем-то в нашей с ним квартире.

Что еще хуже, этот подонок-изменник, которого я зову парнем, переспал со своей плохой девочкой на глазах у моей собаки.

Постойте!

Назовем-ка его будущим-бывшим-парнем.

* * *

– Я все объясню.

Я вскипаю от негодования, когда Джаспер произносит эти три жутких слова, которые могут погубить любые отношения. Хотя не то чтобы я надеялась на разумное объяснение того, как в пищеварительный тракт моей любимой собаки попали трусы какой-то другой женщины.

Но я частично наблюдатель (и даже могу назвать типы личности по эннеаграмме^[3] всех своих друзей), поэтому мне любопытно, что же Джаспер наплетет.

Я снова дома, и я вступаю в противостояние с мужчиной, которого, как мне казалось, любила. Я прижимаю к себе своего песика, еще сонного от лекарств, и делаю широкий жест свободной рукой, приглашая мерзкого никчемного предателя представить свое дело здесь и сейчас, прямо в гостиной. В его любимой комнате, ведь тут находится объект его настоящей страсти – телевизор, который на полной громкости показывает каждую чертову хоккейную игру.

– Милости прошу! – огрызаюсь я. – Только имей в виду: я прочла примерно пять тысяч романтических историй, поэтому, в общем-то, уже слышала все возможные оправдания. Но пожалуйста, бери слово.

У меня есть доказательства, что я ему и продемонстрировала две минуты назад, когда вошла в квартиру, покачивая пластиковым пакетиком, и спросила – холодно и спокойно:

– Не хочешь рассказать, почему в желудке моей собаки обнаружились трусики другой женщины? – потому что я, естественно, забрала у доктора Леннокса улики. – Мне бы очень, очень хотелось знать, как это произошло!

Джаспер пятится к своей стене в гостиной, пока не прижимается к ней спиной – как раз напротив вставленных в рамку билетов на первую хоккейную игру, куда его водил отец. Его волосы выбиваются из пучка и обрамляют виноватое лицо. Он сглатывает так судорожно, как будто у него в горле вдруг раскинулась пустыня Сахара.

– Я с-стирал, – начинает он, – буквально на днях. В подвале, – наверное, уточняет на случай, если я вдруг не знаю, где у нас находятся стиралка и сушилка. – И наша соседка… Знаешь, рыжая такая, со второго этажа?

Я рычу. Несколько недель назад, когда мы вместе поднимались по лестнице, он пялился на ее задницу. Она еще расспрашивала о Начо и его занятиях по аджилити^[4]. Черт! Меня облапошили под разговоры о собаках.

– Делайла, – подсказываю я, и мой голос сочится злостью. Злюсь я на себя. Почему я тогда не поняла, что это был знак? – Продолжай.

Он снова сглатывает и собирается с силами.

– Все машинки были заняты, поэтому я предложил постирать ее вещи вместе с нашими.

– Как благородно!

Он не улавливает сарказма и с облегчением выдыхает.

– Скажи, а? Я просто хотел ей помочь, Трина! – говорит он.

– Естественно. Делить стиральную машинку – основа добрососедских отношений.

Он отваживается на улыбку.

– Рад, что ты согласна.

Вот же гад! Он думает, что обман сойдет ему с рук! Хотя… Я задумываюсь на несколько секунд. Да, может сработать. Пусть считает, что я поверила.

Я смягчаю выражение лица, как будто купилась на его сказочки.

– Так, значит, ты разделил с ней стиральную машинку? На полный цикл стирки?