– Она взаправду есть, про нее аж в Ольше сказывают. Слободан провожатого из-за нее искал… Отпустил бы ты меня, а? Вроде будто не догнал… Ну ведь не сделал я ничего такого… не навредил никому. А я тебе за это кинжал дедов отдам, он ведь ценный. Его даже не купил никто, мол, не доказать, что не краденый. И письмо к матушке дам, она отблагодарит, только ее найти надо.

– Дел у меня других нет, матушку твою искать! Вставай, пошли!

– К-куда?

– На кудыкину гору!

По закону обманщика следовало более или менее целым дотащить до ближайшего города и сдать с рук на руки тамошнему посаднику, но возиться с поганцем Алеше не хотелось. Хотелось отлупить смертным боем, а то и вовсе прибить. И даже не потому, что каждый дурак, что подлости творит, Тьму ими кормит. Мерзко наживаться на чужом доверии и беспомощности, а уж за то, что на Руси все задарма имеют, деньги драть…

– Слышь, Охотник, – похоже, алырец расценил Алешино молчанье как почти согласие и теперь «дожимал». – Ты только отпусти, а за мной не заржавеет. Отблагодарю. Чистым серебром. В охранники наймусь, что ли… Так отпустишь?

От богатырской затрещины Любодара избавил шум в кустах, не слишком громкий, но отчетливый. Кто-то умело пробирался по следу, вот и ладно. Алеша поморщился и сразу же глубоко вздохнул, унимая злость.

– Что с тобой делать, пусть Слобо решает. Ты его морочил, ему с тебя и спрашивать.

– Уж он спросит, – посулил, выбираясь из зарослей лещины, Боро. – А ловко ты заразу этого раскусил!

– Ты бы тоже раскусил, если б при тебе какой увалень мечником назвался.

– Оно так, – согласился охранник и вдруг засмеялся. – Увальни, они такие, только помяни…

На сей раз треск в лещине стоял такой, что хоть за кабанью рогатину хватайся.

– Зринко? – усмехнулся Охотник.

– Кто ж еще?

Не валяйся поблизости связанный проходимец, «десятник» наверняка б добавил еще что-нибудь, но над своими при чужих не смеются. Особенно при таких поганых.

Круглолицый Зринко вывалился из кустов, брякая плохо притороченным железом и шумно, по-собачьи, дыша, сейчас язык вывалит и хвостом завиляет. На переносице парня красовалась свежая царапина, глаза возбужденно блестели. Злоумышленника он бы изловил обязательно, да вот беда – старшие помешали.

– Берем, – Боро кивком указал помощнику на притихшего Любодара, – и к хозяину.

* * *

Китежанин опасался, что зверинщик пошумит, поохает да и простит обманщика, но добрякам порой тоже обидно становится. Слобо разозлился не на шутку, причем дело было даже не в деньгах, хотя и они при таком ремесле даются непросто – зверье-то еще добыть надо, а потом поить-кормить-обихаживать.

– До Вилова в клетке доедешь, – отбушевав и отбранившись, объявил самозванцу зверинщик. – Там властям отдам. И еще спасибо скажи, что с Огнегором не запру!

– Ну, «спасибо» ты от него вряд ли дождешься, – усомнился Алеша, глядя, как изрядно помятого и словно бы съежившегося самозванца уводит грозный Зринко.

Дрянью алырец был редкостной, такие жалеют не о том, что натворили, а о том, что попались. Когда вместо совести страх, хоть перед тумаком, хоть перед законом, это паршиво, пусть со стороны бессовестный трус и кажется приличным человеком. До поры до времени. Потом страх отступает, осмелевший трус грабит, насилует, убивает, а вокруг только руками разводят. Дескать, ничто же не предвещало…

– Раз уж я на Русь подался, пусть его по вашим законам и судят, – Слобо шумно втянул воздух. – Эх, моя бы воля, отметелил бы, живого места не оставил!

– А ты строг, как я погляжу, – не удержался Алеша, хоть и сам недавно раздумывал о том же.

– Так я же из-за этого пакостника чуть без Зденки не остался, – Слобо приобнял раскрасневшуюся от ярости дочку. – Нипочем прощелыгу этого терпеть не хотела, ровно чуяла, умница моя! Чуть в Ольше не осталась, из-за слониш своих только с нами и поехала.

– Надо же, – Охотник покосился на все еще сжимавшую кулачки смуглянку. – А не из-за батюшки с братьями?

– Какое там! Вдребезги разругались. Мы, зверинщики, ведь сумасшедшие – хоть огнем вокруг всё гори, хоть сами помирай, а любимцев холь да лелей. Вот и Зденка такая же. Ни за что не поверит, что другой не хуже ее сделает, так ведь и не сделает! Мальчика ее розового видел? Это он со Зденкой такой, с другими и не признать будет. Заморышем родился, чудом выходили! Тебе-то, небось, смешно…

– С чего бы? Мне мой Буланко тоже, считай, родной.

– Ой, не то это, – покачал головой Слободан. – Прости великодушно, только конь тебе для дела нужен, как меч там или сапоги. Случись с твоим красавцем, тьфу-тьфу, что дурное, ругнешься, да нового купишь. Сядешь, поедешь, через месяц про старого коня и не вспомнишь, а для нас каждая зверушка – дите родимое. Сами недоедим, накормим… Зденка, мы ж с этой беготней кормежку птичью предвечернюю прозевали!

– Не прозевали, – мотнула головой зверинщица, змейкой выскальзывая из родительских объятий, – но и впрямь пора…

Не проводить ее взглядом было трудно, Охотник и проводил. Слободан заметил и довольно усмехнулся.

– Ты уж прости мою крапиву, что о вас, китежанах, по прохиндею этому судила. Что, кстати, ему за обман причитается?

– Откуда мне знать, – отмахнулся Алеша, – я все больше по нечисти, а с ней разговор короток.

– Вот! – непонятно чему обрадовался зверинщик и ухватил гостя за руку. – Врун-то он врун, только мимо ведьмы нам все одно ехать! Вдруг она до зверья охоча? Век себе не прощу, если с красавцами моими что дурное приключится… Проводи нас, яви милость, а уж я отблагодарю! Все, что этому… обещал, твое будет.

– Ты разве не понял еще? – удивился богатырь. – Не берут плату Охотники.

– Как же так? – растерялся Слобо.

– Да вот так! Следующий раз как работников искать станешь, разведай прежде, с кем связываешься. Наше дело и есть наша плата, потому я Любодара этого, даже не видев, и заподозрил.

– А живете-то вы на что? – захлопал глазами зверинщик. – Да и снасть ваша не из дешевых.

– Все, что нужно, Китеж дает, а коли чего не хватает, берем и пишем расписку. По ней в любом городе посадник заплатит, а уж князь с Китежем всегда сочтутся.

– Как же мне тебя умолить тогда? Ну, хочешь, на колени встану?

– Я тебе что, злонрав какой? – прикрикнул Алеша. – Это они любят, когда перед ними на колени падают да на брюхе ползают… Мимо ведьмы я вас провожу, а дальше уже сами.

– Спасибо тебе! – Слобо расплылся в улыбке и тут же вновь насупился. – Только стыдно мне задарма на чужой шее ездить. Денег тебе не надо, может, другим возьмешь? Слушай, ну давай я тебе своих питомцев, пока не вовсе стемнело, покажу. Будешь знать, кого спасаешь, а там и за ужин.

– Лады, только ведьма, может, и не ведьма еще.

– А чего она тогда в лесу сидит да людей пугает?

– Откуда мне знать? Может, надоели ей все.

– Надоели? Ну ты, ха-ха, и скажешь…

Слобо смеялся долго, с удовольствием, так смеется человек, сбросивший с плеч непосильную тяжесть. Смеялся – и вел богатыря мимо повозок, у которых возились младшие зверинщики. Кто-то перекрикивался, что-то стрекотало, один раз вроде бы протрубил Мальчик, звякнуло оброненное ведро. Солнце еще не зашло, но начинало холодать, от близкого ручья тянуло сыростью, скоро и туман поползет, но пока была видна каждая травинка.

– Буланыш, – улучив мгновенье, тихонько, в кулак, окликнул Охотник, – давай вдоль бережка ко мне! Единорожицу смотреть будем.

«Понял. Бегу. Найду».

– Что-что? – некстати просмеявшийся Слобо слышал не хуже кота. – Прости, не разобрал.

– Кашлянул я, – выкрутился Алеша, – в горло что-то попало. Давно спросить хотел…

От необходимости врать Охотника избавил какой-то не то стук, не то скрежет. Китежанин обернулся на звук и увидел пару здоровенных черепах. В южных степях хватает похожих тварей, но мелких, эти же вымахали по мужское колено. Два живых черных с желтым казана замерли, упершись друг в друга, будто бараны на мосту, только бараны упираются лбами, а черепахи головы предпочли спрятать. Потом опять скрежетнуло, и один «казан» подался назад. Другой последовал его примеру, но пятились драчуны недолго. Отступивший первым стремительно выбросил вперед змеиную башку с приоткрытой пастью, но достать так и не высунувшего голову врага не смог, а тот вслепую рванул вперед, разгоняясь на кривых, но сильных лапах и явно собираясь наподдать вражине как следует. И наподдал, только башка противника успела втянуться, так что обошлось очередным стуком и оседанием на задние ноги.

– Здоровые какие, – с уважением заметил богатырь. – Чего это они?

– Соперники. Из-за самки, видать, сцепились… – Слобо нахмурился и уставился в траву. – Точно, вот она! Опять попастись не в очередь выпустили… Всё вверх дном, за всем глаз да глаз нужен!

– Не покалечатся хоть?

– Да нет, разве что опрокинет кто кого, а то и оба сразу кувыркнутся. Были бы сами по себе, тут бы им и смерть лютая приключилась, а так перевернем, и порядок.

– Помочь-то не надо? – без особого желания предложил китежанин, оценивая как нарочно высунувшуюся из травы третью тварь. Черепашья красотка ничем не отличалась от оспаривавших ее любовь драчунов, разве что была чуть поменьше. – И как ты их различаешь… В смысле, кто у них парень, кто девка?

– Да запросто! У парней и хвост толще, и когти длиннее, и вмятина в пластроне… в панцире брюшном, чтоб с девкой управляться удобней было. Не ошибешься. Еще посмотришь или дальше пойдем?

– Если разнимать не надо, давай дальше.

– Без нас разнимут, но шею я кому-нибудь намылю! Ведь говорил же… Ну, куда сейчас? Зденкиных птиц лучше на восходе глядеть, Мальчика ты видал… Давай-ка я тебе главное наше диво покажу. Такое если где и есть еще, так у самого царя Салтана, и то вряд ли. Гирифтен! Слыхивал?

А, так вот кого несведущий в названиях Боро обозвал «гирихтуном». Вояке простительно.

– Про гирифтенов читывал. Вроде золото любят, хотят его себе для гнезда заполучить, потому и пещеры золотые вместе с фригалами, всадниками своими, охраняют.

– Есть такое, но нашего мы от золота отучили.

– А разве так можно?

– Можно, если сам такой. Филимону-обаяннику до золота дела нет, он живое любит, вот и сумел. Если б он еще поменьше в кружку глядел!.. В дороге-то особо не разгуляешься, а в городах харчевни с винищем на каждом углу. Хотя нет худа без добра… Будь с Филимоном все в порядке, не пошел бы он с таким даром к простому зверинщику, а другой с Малышом бы не управился.

– Надо же! – совершенно искренне подивился Алеша, – а в книгах пишут, что гирифтены без пары не живут, двое их всегда: всадник-фригал и гирифтен, птицезмей когтистый. Один гибнет, и второму тоже конец.

– Оно и так, и не так, – Слобо самодовольно погладил усы, точно и не собирался только что на колени бухаться. – Бывает, хоть и редко, что добытчики привозят гирифтеновы яйца, еще реже из них птенец вылупляется, а вот вырастить его, почитай, никому не удается. А Филимон сумел! Сейчас сам увидишь.

Драгоценный гирифтен путешествовал в крытой повозке, но на привалах его выводили подышать и размяться, вывели и сейчас. Здоровенная, с хорошего тяжеловоза, страшная и при этом потрясающе красивая тварь смирно сидела на траве возле корыта с водой и таращилась на оседлавшего пустой бочонок красноносого обаянника.