– Если ты не хочешь тусоваться с нами, то можешь остаться в моей комнате, – предлагает Стил.

– Спасибо, – бормочет она, снимая пальто. – Но я думаю, мне просто нужно выпить и расслабиться.

– У меня есть то, что тебе нужно, – вмешиваюсь я.

Стоит ей услышать мой голос, как ее глаза удивленно расширяются. Я забираю из рук Вайолет пальто, наклоняя голову в знак того, чтобы она следовала за мной. Без возражений она выполняет приказ, сосредоточив внимание на моей спине. Под ее взглядом я будто погружаюсь в теплую ванну.

Я веду ее к лестнице, а поднявшись на верхний этаж, направляюсь по коридору к своей спальне. Вайолет же следует за мной, как ягненок на заклание.

Самая большая спальная в этом доме у Нокса, у него есть своя ванная, в то время как Стил, Майлз и я делим другую ванную комнату на троих. Это не совсем удобно, но, думаю, Вайолет следует просто смириться с этим.

Войдя в комнату, я протягиваю Вайолет ее пальто, и, пока закрываю дверь, она небрежно бросает его на кровать.

– Сядь, – приказываю я, однако она остается стоять.

Она замерла в центре и оглядывается по сторонам, будто никогда раньше не видела комнату парня. Возможно, Джек был другой породы и никогда не позволял ей приходить в дом, который он делит со своими приятелями из футбольной команды.

Моя комната аккуратна, и пространство в ней хорошо организовано, что является отражением моего ума и моей неприязни к хаосу и неопределенности, а Вайолет – самая большая неопределенность, с которой мне пришлось столкнуться. Она непредсказуема. Я знаю, где и что лежит в моей комнате; на столе нет никакого беспорядка из бумаг, тетрадей и учебников, а ручки и карандаши аккуратно стоят в кружке с надписью «Хоккейный малыш № 1», подаренной безымянной хоккейной болельщицей, наверное, в благодарность за оргазм.

Стены в моей комнате кремовые, на кровати лежит темно-серое стеганое покрывало, а простыни белого цвета, потому что я не монстр и мне давно не шестнадцать. Я избегаю черных простыней, чтобы не создавать неприятных ассоциаций, ведь это своего рода красный флаг, а я стараюсь избежать красных флагов, которые могут заставить убежать кого угодно.

Только не Вайолет.

У нее был шанс сбежать, когда она заглянула за ширму и узнала, на что способна моя семья. Когда дело доходит до Деверо, то либо ты пользуешься нашей благосклонностью, либо не сто́ишь нашего времени, потому что ты наш враг.

Однако Вайолет, кажется, обладает удивительной способностью находиться между всеми этими вещами. Она утратила нашу благосклонность, но все равно сто́ит моего времени. Мой непреодолимый враг.

– У тебя нет никаких произведений искусства, – говорит она. – Ни одной картины.

Я обдумываю все, что знаю о Вайолет Рис. В течение недели я провел небольшое расследование в интернете и собрал разнообразные сведения о ней. После ее выступления в балете «Дон Кихот», который поставил Краун-Пойнт, о Вайолет было опубликовано несколько статей в «Таймс». Ее воспитывала мать-одиночка, которая всегда открыто восхваляла ее таланты. Мои попытки узнать что-то о ее отце сначала не увенчались успехом, однако впоследствии я нашел его некролог и, сопоставив даты, подсчитал, что на момент смерти отца ей было всего семь лет.

Мы с Вайолет оба выросли в Роуз-Хилле, штат Нью-Йорк, хотя посещали разные учебные заведения. В отличие от меня, учившегося в престижной частной школе, она обучалась в государственной на другом конце города. Дом, в котором она жила, на сегодняшнем рынке недвижимости можно было бы продать за бесценок. И эта сумма все равно не сравнилась бы со стоимостью даже крошечной доли дома моего отца. Ее жилье находится не в плохом районе, но слишком отдаленном и старом. Я будто совершил виртуальную экскурсию в ее дом, когда просматривал фотографии на сайте агентства недвижимости. Даже они не смогли скрыть атмосферу, царившую в ее комнате, в которой доминировал фиолетовый цвет. На одной из стен в комнате красовались обои с изображением водопада, на двух белых комодах с небесно-голубыми крышками краска потрескалась и начала отслаиваться, а ящики выглядели так, будто они пережили не самые лучшие времена. Ее двуспальная кровать была застелена бело-фиолетовым одеялом, которое было так сильно натянуто, что могло бы удовлетворить требования самого придирчивого сержанта.

Куда они с матерью отправились после того, как продали дом, остается загадкой, но там прошло ее детство.

Интересно, в каком году Вайолет познакомилась с Уиллоу Рид? По мнению Нокса, они познакомились в период обучения в старшей школе, но я жажду знать подробностей, которые не могу получить из интернета. Их общие фотографии появились в школьные годы, и с тех пор их аккаунты в социальных сетях были наполнены различными снимками: от изображений, где они обнимаются на школьной вечеринке у бассейна, до фотографий, отмечающих начало их совместного обучения в колледже.

В то время Вайолет была стройнее; с более изящной и длинной шеей, она выглядела хрупкой. На фото она демонстрировала ту же грацию, что присутствует в ней и сегодня, но в ней чувствовалась бо́льшая уверенность в себе.

Я забрал у нее эту уверенность и превратил ее в ту девушку, какой она является сейчас.

Пока я раздумывал, Вайолет двинулась к единственному предмету в этой комнате, который меня действительно волнует, – к семейному фотоальбому. Какое-то чистое чувство побудило меня сохранить его и перевезти из Нью-Йорка в Краун-Пойнт. В этом альбоме есть фотография моей матери, которая улыбается в камеру. Этот кадр был сделан в день бракосочетания моих родителей, и на нем моя мать, стоящая рядом с высоким и задумчивым отцом-засранцем, выглядит довольной и счастливой. На других фотографиях запечатлены моменты, когда она беременна или держит меня на руках. После их свадьбы я не смог найти ни одной фотографии, где мои родители были бы запечатлены вместе.

Вайолет берет в руки альбом в кожаном переплете и проводит ладонью по его лицевой стороне, на которой простым наклонным шрифтом выбита надпись «Деверо». Этот альбом – подарок от кузины по материнской линии на мое шестнадцатилетие. Это был последний раз, когда я видел кого-то из родственников моей матери.

– Положи на место! – рявкаю я, но Вайолет не кладет альбом обратно, а открывает его на первой странице.

Если я правильно помню, она смотрит на фотографию, где моя мама и я посещаем аквапарк.

Вайолет внимательно изучает фотографию, будто пытается впитать в себя каждую деталь, а я просто неподвижно стою посреди комнаты, не в силах выхватить альбом из ее рук или приказать положить его на место.

Вайолет переворачивает страницу, и я мельком вижу свадебную фотографию моих родителей, на которой они разрезают торт. Это простые снимки, напечатанные моей кузиной, ведь у меня нет профессиональных фотографий, сделанных в тот день, и вообще нет ничего, что было бы не одобрено моим отцом. Я представляю, как моя кузина стоит в стороне от молодоженов и подносит фотоаппарат к глазам.

Как только Вайолет переворачивает следующий лист, мне кажется, я слышу скрежет пленки, втягивающейся в кассету, за которым следует характерный щелчок и вспышка. Я мгновенно срываюсь с места, вырываю альбом из рук Вайолет, резко захлопываю его и швыряю на одну из нижних полок книжного шкафа. Схватив Вайолет за горло, я веду ее назад, пока она не упирается спиной в стену.

Она широко раскрывает глаза от удивления и приоткрывает губы.

– Не трогай его, – шепчу я.

Вайолет выдыхает и поднимает руку, чтобы схватить меня за запястье.

– Что плохого, если ты поделишься своими воспоминаниями с одним из своих друзей?

– Я знаю своих друзей, – я кривлю губы в усмешке. – И ты точно не одна из них.

– Я твой враг?

– Очень может быть, – отвечаю я.

Я еще не решил.

Но я не говорю ей об этом, а лишь усиливаю давление на ее горло. Я чувствую ее пульс под своей ладонью, но выражение ее лица не меняется.

– Ты пошла со Стилом.

Она прищуривается, но моя хватка не настолько крепкая, чтобы Вайолет не могла говорить. Еще нет.

– А что я должна была делать?

– Позвонить мне! – рычу я.

– Но я тебе даже не нравлюсь…

Я сжимаю ее горло, прерывая поток слов, и вижу, как безмолвно шевелятся ее губы. Я живу ради этого контроля над ней и жду, когда она покажет новую искру страха, потому что я хочу продолжать давить на нее, несмотря на то, что она пытается меня прогнать, оттолкнуть. Даже тот факт, что кто-то вломился в ее дом, не заставит меня отступить.

Я сделаю так, что весь гребаный мир узнает: Вайолет принадлежит мне.

– Неважно, кто кому нравится. – Я наклоняюсь и провожу губами по ее щеке, приближаясь к уху.

Высунув язык, я пробую ее кожу, которая пахнет полевыми цветами.

– Ты необязательно должна мне нравиться, чтобы я владел тобой. Между нами нет никакой привязанности, просто ты принадлежишь мне. Твой рот, твоя вагина и каждая гребаная мысль, которая проносится в твоей голове.

Вайолет вздрагивает, и я отпускаю ее для того, чтобы она могла отдышаться, но почти сразу начинаю скучать по страху на ее лице, поэтому кусаю за ухо.

Я прижимаюсь к ней всем телом, а не только рукой к горлу, позволяя ей почувствовать, как сильно она меня возбуждает, как сильно меня заводит ее беспомощность. Я снова кусаю ее за ухо, на этот раз грубее, а затем перехожу к губам. Только недавно нижняя губа Вайолет кровоточила, но теперь от ранки не осталось и следа, поэтому я зажимаю ее нижнюю губу между зубами и оттягиваю, пока она не начинает задыхаться. Стук сердца Вайолет – словно биение крыльев колибри.

Я сжимаю зубы на ее губе до тех пор, пока на моем языке не появляется металлический привкус, но вместо того, чтобы отпустить, кусаю еще сильнее, отчего Вайолет начинает хныкать. Этот звук сводит меня с ума, поэтому я убираю руку с ее горла и стягиваю с нее легинсы, а затем поднимаю футболку, обнажая грудь. На секунду мой разум будто отключается, потому что я понимаю, что Вайолет пришла сюда без бюстгальтера. У нее упругая пышная грудь с белоснежной кожей. Увидев ее затвердевшие соски, я начинаю облизывать свои губы и снова пробовать на вкус ее кровь. Мой член настолько тверд, что мне кажется, я взорвусь при первом же контакте с ней, но мне просто необходимо оказаться внутри нее.

Вайолет, кажется, возбуждена не меньше меня, она расстегивает пуговицу на моих брюках и стягивает их с моих бедер. Освободившись от штанов, я опускаю взгляд вниз на ее белые трусики, которые выступают просто воплощением невинности. На долю секунды я задумываюсь, не девственница ли она, но почти сразу отбрасываю эту мысль. Ее бывший парень не позволил бы этой киске оставаться нетронутой в течение двух гребаных лет.

Я срываю с нее трусики, материал которых легко рвется под моими пальцами, и подношу ткань к носу. Мой член дергается, когда я замечаю, что она наблюдает за тем, как я вдыхаю ее запах.

– Моя, – повторяю я, после чего, бросив ткань на пол, приподнимаю Вайолет.

Она обхватывает меня ногами, и я вхожу в нее одним толчком.

Боже, я чувствую себя как в раю, потому что она уже мокрая и готовая для меня. Я почти полностью выхожу из нее, и Вайолет прислоняется головой к стене, а когда я с силой вхожу обратно в ее вагину, она сжимается вокруг меня, тугая и горячая.

Идеально, чертовски идеально.

Я трахаю ее как сумасшедший. От силы моих рывков Вайолет то и дело ударяется о стену позади себя. Видя, как подпрыгивает ее грудь при каждом толчке, я наклоняюсь и прикусываю ее молочную кожу на ключицах, а затем прокладываю дорожку из влажных поцелуев к одному из сосков. Когда я сжимаю его зубами, она вскрикивает, и этот звук лучший из всех, что мне доводилось слышать. Наверное, я бы мог жить ради этих криков, наполненных болью и наслаждением. Идеальное сочетание.