– Нам удалось изучить некоторые источники, где упоминается корабль, на котором создавался Философский Камень. Описание этого корабля совпадает с параметрами обнаруженного судна.

Я медленно откинулся на вычурную спинку стула. Секрет вечной жизни и мало ли чего еще. Самые важные, самые сокровенные знания, которые только могла накопить человеческая цивилизация. Знания, канувшие в небытие на тысячу лет. Теперь понятно, почему босс Квинт требовал скорости и секретности.

И все-таки это дело ощутимо попахивало западней.

– Как я понял, вы не хотите привлекать к этому кораблю лишнего внимания, – сказал я, – ведь если его обнаружат Посланники, то сразу уничтожат и вы останетесь с пустыми руками. Но если бы речь шла о легальной экспедиции, ваш босс послал бы туда республиканский спецназ, а не троих жалких узников. Что-то тут нечисто.

Я вставил в часы последнюю оставшуюся шестеренку, нашел заводную головку и прокрутил. Шестеренки дернулись и пришли в движение. Часы затикали так ровно, будто вовсе и не останавливались.

– Я полечу с вами, если вас это успокоит. Ради босса я готова рискнуть и жизнью, и будущим. Я на него работаю давно, он никогда меня не обманывал.

– Да, но вы-то не преступник, которого могут навсегда упрятать за решетку.

Квинт молчала. Очень многозначительно.

– Квииинт! – восхищенно протянул я.

– Раньше он привлекал меня к другим заданиям, – сказала она, – связанным с денежными переводами. Некоторая часть этих денег оставалась неучтенной и оседала на моем банковском счету. Значительная часть, по правде говоря. Настолько значительная, что с точки зрения закона это поставило меня в положение, схожее с вашим. Тогда босс сделал мне одно предложение, и я его приняла. С тех пор я выполнила еще несколько мелких поручений, и он всегда платил, причем весьма щедро. Так что ему можно доверять.

Она положила руки на стол, сцепив пальцы и крепко сжав. Мне внезапно стало ее жаль.

– Не о такой жизни вы мечтали, а?

– Если вам мало свободы, денег и научных открытий, подумайте вот о чем. – Квинт посмотрела мне в глаза. – Создав сверхсветовые двигатели, мы получили возможность выступить наконец против гнета Посланников в системе Терра Нова. У нас появилась Республика. А представьте, чего может достичь человечество, если получит Философский Камень?

Предлагают свободу, пытаются купить, разжигают любопытство, теперь еще на моральные устои давят. Похоже, они не планируют останавливаться.

– Мы наконец сможем на равных противостоять Посланникам, – продолжала Квинт. – То, что случилось десять лет назад на Кийстроме, не повторится больше никогда. В Республике воцарится безопасность.

Очаровательно. И так по-республикански! Неужели она действительно рассчитывает, что меня, кийстромского беженца, волнует безопасность ее драгоценного государства?

– Мой ответ по-прежнему «нет».

Она тоже откинулась на спинку стула, выражение пылкого патриотизма как волной смыло у нее с лица. Ненавидит она меня, что ли? Но нет, эта «волна» скрывала не ненависть, а лишь безразличие и легкую неприязнь: так смотрят на собаку, которая громко разлаялась в комнате.

Наверное, лучше бы ненавидела. Ведь если есть ненависть, значит, нет равнодушия. А Квинт, судя по всему, было абсолютно все равно, что со мной сделают.

– Если вас беспокоит судьба Бенджамина, – сказала она, – мы можем вывести его из этого уравнения. Мой босс с легкостью заменит его любым другим контрабандистом.

Как интересно.

– Но моих навыков нет больше ни у кого?

– Именно так. Значит, вот чего вы хотите? Чтобы ваш деловой партнер не участвовал в этой операции?

– Нет, мы с Бенни идем в комплекте, – возразил я.

– Надо же, какая привязанность к подельнику.

Да много она понимает.

– Так чего же вы хотите, Шон? – снова спросила она. Интересно, Квинт – это имя или фамилия? – Ну давайте, не стесняйтесь. Любое желание. Мой босс в силах сделать многое – и готов это сделать. Чего бы вам хотелось?

– Хотелось бы, – сказал я, – повернуть время вспять. Чтобы Кийстром не захватили. Чтобы мои родные были живы.

От такой откровенности мое горло сжало.

Ее взгляд будто перенес меня туда, на Кийстром, в детство. Вот с такой же досадой глядел на меня учитель, когда я в третий раз кряду неправильно ответил на вопрос, потому что невнимательно слушал.

– Я имею в виду сейчас, – уточнила Квинт. – Чего вы сейчас хотите?

5. На привязи

Когда те же люди в деловых костюмах явились в третий раз, я уже почти не удивился.

– Приветствую вас, господа.

Один из них крепко ухватил меня за руку. Что-то новенькое: зачем так-то? Я ведь ни разу не попытался сбежать.

– Сегодня вы особенно любезны, – начал я, и тут второй зашел мне за спину, и что-то кольнуло меня в шею.

В какой-то момент я очнулся – лежа на животе, с жесткой фиксирующей маской на лице. Что-то острое по-прежнему впивалось в основание шеи.

Один. Это была единственная мысль, оставшаяся в моей пустой голове. Знание, являющееся основой всех моих воспоминаний, такое же постоянное и саморазумеющееся, как сердцебиение.

Здесь никого. Никого не осталось. Только я.

– Гляди, щас очухается, – заметил кто-то. Кто же тут так по-простецки выражается, ошеломленно подумал я. А больше ничего не успел подумать: очередной укол снова погрузил меня в темноту.

Полностью я пришел в себя уже в лифте. Мышцы, по ощущениям, превратились в желе. Двое охранников держали меня под локти, не давая упасть. Еле-еле заставив себя удержаться на ногах, я поймал равновесие и дернул рукой, высвобождаясь из хватки охранника. Коснулся пальцами затылка. Там, под кожей, у самого основания позвоночника, ощущалось что-то твердое. Что именно, не понял: двери лифта открылись, меня выволокли в коридор и в третий раз пихнули в знакомый изящный кабинет.

На этот раз Бенни тоже был здесь. Стоял рядом со столом, за которым сидела Квинт, и смотрел на меня холодно и недобро.

Я изо всех сил пытался не свалиться на пол.

– Мой босс, – начала Квинт, – полагает, мы неверно поняли ваши ключевые мотивы.

– И какова его версия на этот раз? Вино и женщины?

– Вас обвинили в покушении на убийство, – сказала Квинт, постукивая костяшками пальцев по столу и не поднимая на меня глаз. – Если бы вы убили того копа, вас бы не поймали. И сейчас вы не стояли бы здесь.

Теперь она подняла голову. Я поймал ее взгляд, надеясь увидеть там ненависть, или сочувствие, или хоть что-нибудь. Но нет, никаких эмоций – только пренебрежение.

– Вы готовы послать Республику ко всем чертям, но не позволите кому-то умереть прямо на ваших глазах.

С этими словами она перевела взгляд на Бенни.

– Шон, если ты откажешься, ни меня, ни Лию туда не отправят, – сказал Бенни, сложив руки на груди. В исполнении Квинт это был жест превосходства. Но Бенни, наоборот, явно сдерживался, чтобы не броситься на меня с кулаками. – И тогда нам всем конец. Ты в курсе, что они засунули нам в головы?

Я подавился тем, что хотел сказать. Слова теснились в горле, и наружу вырвалось только одно:

– Что?

– Бомбы. Этот чертов сенатор запихнул нам в головы бомбы. – Бенни трясло от ярости, я отчетливо видел, как у него вздрагивают плечи. – Такие крохотные штучки, прямо у основания черепа. Они вышибут нам мозги, если взорвутся. Так что либо мы согласимся, либо он нажмет кнопку.

6. Бес противоречия

Моя мать называла это бесом противоречия. Ее послушать, так все мое детство она только и делала, что не давала мне прыгать с утесов и совать пальцы в огонь. Учился я кое-как, уделяя внимание только интересным предметам. И дерзил взрослым, которые говорили, что так нельзя. Я за неделю мог освоить незнакомый язык, но в математике дальше алгебры не продвинулся. Поэтому в качестве наказания меня регулярно оставляли после уроков.

Не был исключением и тот день, больше восьми лет назад, когда явились Посланники. Я допоздна задержался в школе, вместо того чтобы пойти домой, к родителям и сестре. И только поэтому остался жив. Пришел я лишь через несколько часов после того, как Посланники высадились на Кийстроме и напали на его крупнейший город, Итаку, чтобы ради демонстрации силы вырезать население подчистую.

Пошатываясь, я вышел из родного дома – казалось, спустя целую вечность после того, как вошел. Корабли Посланников все еще кружили в небе, переливаясь разными цветами в лучах медленно заходящего солнца. На улице я встретил Бенни, серого от пепла. В глазах у него застыло то же потрясение, что, наверное, и у меня.

– Они мертвы, – сказал я, когда мы сошлись посреди улицы, стянулись, словно два магнита, два чудом уцелевших осколка прошлой жизни.

Его глаза, побелевшие от ужаса, странно выделялись на перемазанном сажей лице.

– Я знаю, – сказал он.

Я подумал: может, он не понял.

– Бриджит умерла.

Моя сестра. Ее больше нет.

У дяди Бенни был крошечный космический корабль. Единственное, на чем можно было незаметно проскользнуть мимо Посланников, и Бенни повел меня к нему. Мы пробирались по городу, прячась при виде захватчиков, а они, полные смертоносного спокойствия, прочесывали улицы, убивая всех, кого увидят. Когда мы наконец дошли, Бенни стал подбирать код разблокировки, пробуя дни рождения и домашние прозвища родных. И вдруг сказал:

– Это все из-за Республики.

Я едва понял, что он сказал. Язык – единственное, что у меня было всегда, что-то, что было только моим, но в тот момент мне казалось, что я потерял даже его.

– Чего?

За день до прибытия Посланников республиканцы покинули планету. Я вспомнил, как по дороге в школу наблюдал за их кораблями, летящими над головой. День был ясный, солнечный, и они, удаляясь, сияли в голубой атмосферной дымке, как маленькие луны. Зрелище было величественное и прекрасное, но я, полюбовавшись, быстро выбросил это из головы.

– Посланники явились на Кийстром только потому, что здесь были республиканцы, – пояснил Бенни, которому наконец удалось разблокировать корабль.

Я не особенно задумывался, почему улетели республиканские корабли. Но родители были чем-то глубоко подавлены, и учителя в школе тоже. Они нервно, беспокойно перешептывались и умолкали, стоило кому-то из учеников зайти в кабинет. Даже лицо Бриджит, моей младшей сестренки, было странным: она будто предчувствовала, что что-то грядет. Так мы смотрим на светлеющее небо на востоке и понимаем, что скоро взойдет солнце.

Интересно, чувствуют ли люди что-то подобное, когда понимают, что смерть близка?

А я вообще не интересовался политикой. Да и сейчас не особо интересуюсь. Но теперь понимаю, чем обернулось для Кийстрома присутствие республиканских властей. И их неожиданное бегство.

Кийстром был независимой планетой. Люди открыли ее, когда изобретение ССД позволило разбросать человеческие колонии в самых дальних уголках нашего сектора галактики вместо того, чтобы тесниться в Системах-Сестрах. Таким образом, Кийстром не входил в подконтрольную Посланниками систему Мария Нова. Не был он и частью Терры Нова, ныне именуемой Республикой. У него была даже своя звезда класса К и собственное правительство. А вот мощного оборонного комплекса, в отличие от Сестер, не было. Да что там, у нас не было даже космофлота. Кийстром не участвовал в непрерывной войне между Марией Нова и Республикой: он казался слишком маленьким и незначительным, и воюющие стороны не предъявляли на него права.

Но со временем в Республике задумались о том, что пора создать базу в этом секторе галактики. И не приняли вежливый отказ местного правительства.