Черчилль поручил разработать планы войны с СССР, кодовое название операции – Unthinkable («Немыслимое»). Этот план, подготовленный Объединенным штабом планирования военного кабинета – Дж. Грэнтхемом, Дж. Томпсоном и У. Доусоном – датирован 22 мая 1945 года. Его подписали начальник Генерального штаба фельдмаршал Алан Брук, начальник штаба ВМС адмирал флота Эндрю Каннингем и начальник штаба ВВС маршал авиации Артур Теддер.

В нем сформулированы оценка обстановки, цели операции, привлекаемые силы, направления ударов западных союзников и вероятные результаты. Разработчики руководствовались следующими исходными установками, тоже достаточно немыслимыми:

– операция будет проводиться в условиях полной ее поддержки общественным мнением в Британской империи и в США и высокого морального духа англо-американских вооруженных сил;

– англо-американцы получат полную поддержку вооруженных сил эмигрантского правительства Польши и могут рассчитывать на использование людских резервов Германии и остатков ее промышленного потенциала;

– не следует рассчитывать на поддержку сил других союзных европейских стран, но учитывать возможность использования их территории;

– иметь в виду вероятность вступления России в союз с Японией;

– начало военных действий 1 июля 1945 года.

Цель операции – «принудить Россию подчиниться воле Соединенных Штатов и Британской империи», а более конкретно – «вытеснить Красную армию за пределы Польши».

Политические мотивы этой операции в документе не раскрывались. Но высказывалась мысль о том, что единственный способ достижения этой цели – тотальная война, для чего необходимо:

– оккупировать те районы внутренней России, лишившись которых эта страна утратит материальные возможности ведения войны и дальнейшего сопротивления;

– нанести такое решающее поражение русским вооруженным силам, которое лишит СССР возможности продолжать войну.

Свои расчеты британские планировщики связывали с достижением успеха в блицкриге, быстротечной войне, по итогам которой «Россия примет наши условия». Оценивая под этим углом зрения стратегическую обстановку, авторы плана справедливо считали наиболее грозным противником сухопутные силы Красной армии. Предполагали, что в качестве ответа Советский Союз мог оккупировать Хорватию, Грецию, Турцию, заблокировать черноморские проливы, исключив действия военно-морских сил западных стран в Черном море.

Ожидали также возможного советского наступления на Ирак и Иран для получения ценных нефтяных ресурсов и лишения Британии ее стратегически важных регионов. На Среднем Востоке, по оценкам английских военных, одиннадцати советским дивизиям противостояли три британские бригады, что делало район беззащитным. Ожидалось также, что Москва сможет организовать беспорядки против западных стран на всем Ближнем Востоке, хотя сложности тылового обеспечения и обстановка в Центральной Европе не позволят СССР в начальных стадиях конфликта развернуть наступление на Египет и на Индию.

В качестве ответа Москвы на объявленную ей Западом войну ожидалось даже советско-японское сближение, что высвободило бы японские силы для защиты метрополии и возобновления наступления в Китае. Япония получит осязаемые преимущества, и война союзников против нее может зайти в тупик.

Из этого английские планировщики делали вывод, что главным театром военных действий будут Центральная Европа и район Среднего Востока. В Европе предпочтительным представлялось наступление на северо-востоке, что давало возможность использовать преимущество ВМФ союзников на Балтике. Надежды на успех связывались также с массированными бомбардировками центров транспортных узлов на территории СССР и созданием превосходства в воздухе. В «Немыслимом» конкретно обозначались два основных направления наступления западных войск. Первое – по линии Штеттин (Щецин) – Шнейдемюль (Пила) – Быдгощ. Второе – в направлении Лейпциг – Котбус – Познань – Бреслау.

Следует, правда, заметить, что сами британские авторы плана весьма скептически оценили перспективы его успешной реализации. «Существующее соотношение сил в Центральной Европе, где русские располагают примерно тройным преимуществом, делает крайне маловероятным достижение союзниками полной и решающей победы». Для устранения «диспропорции» необходимо задействовать ресурсы союзников: разместить в Европе дополнительные крупные американские силы, перевооружить и реорганизовать немецкие войска. На это потребуется время.

«Мы делаем вывод, что:

а) для надежного и прочного достижения нашей политической цели необходим разгром России в тотальной войне;

б) результат тотальной войны против России непредсказуем, но ясно одно: чтобы выиграть ее, нам потребуется очень длительное время».

Расчеты британского Генштаба показывали, что СССР располагал 264 дивизиями (из них 26 бронетанковыми) против 103 англо-американских дивизий (из них 23 бронетанковых). Союзники имели более чем 6 тысяч самолетов тактической авиации и 2,5 тысячи – стратегической, против соответственно 12 тысяч и 960 самолетов у Советского Союза. Тотальная война с Россией была бы войной с непредсказуемым (или слишком предсказуемым) результатом. Это уже вступало в явное противоречие с планом блицкрига.

«а) Если мы начнем войну против России, то должны быть готовы к вовлечению в тотальную войну, которая будет длительной и дорогостоящей.

б) Численный недостаток наших сухопутных сил делает весьма сомнительным ограниченный и быстрый успех, даже если по расчетам его будет достаточно для достижения политической цели».

К тому же следовало учесть атмосферу, царившую тогда в странах-победительницах. Подавляющее большинство английских военнослужащих хотело поскорее вернуться домой, а не воевать с русскими. В тот момент, по опросам, дружественные чувства к СССР испытывали 70 % англичан, а Черчиллю предстояли парламентские выборы.

Британский комитет начальников штабов – Брук, Портал и Каннингем – вновь обсуждали планы войны против СССР 31 мая. Они еще раз подтвердили, что она абсолютно «немыслима». И были единодушны, когда докладывали об этом Черчиллю. Брук написал в дневнике: «Мысль, конечно, фантастическая, и шансов на успех фактически нет. Не вызывает сомнений, что отныне Россия имеет огромную мощь в Европе».

Тем не менее, этот план Черчилль направил в Вашингтон. Там его сочтут неприемлемым.

В Соединенных Штатах все, что касается плана «Немыслимое», до сих пор засекречено. Не упомянули ни словом о нем ни президент Трумэн в своих объемных мемуарах, ни один из его сподвижников в своих не менее объемных воспоминаниях, ни сам Черчилль и его сподвижники.

Из мемуаров и изданных документов известно только, что Черчилль беспрестанно теребил Трумэна, настаивая на ужесточении американцами своей линии в отношении Советского Союза.

В послании 12 мая британский премьер утверждал: «Несомненно, в настоящий момент жизненно необходимо достичь взаимопонимания с Россией или хотя бы понять, на какой стадии взаимоотношений мы с ней находимся, прежде чем мы ослабим наши военные усилия и отойдем в зоны оккупации».

Трумэн с пониманием отнесся к логике Черчилля, но конкретные предложения не поддержал. Американский историк Герберт Фейс объяснял почему: «Трумэн и его советники считали смелый план Черчилля нерациональным, неэффективным и нецелесообразным. Он был нерациональным, поскольку мог привести к обострению спора с Москвой, вместо того чтобы привести к соглашению. Неэффективным, так как советские армии могли изгнать войска союзников из Берлина и Вены, помешать работе Контрольных советов по Германии и Австрии и принести на штыках советскую власть в Польшу, Венгрию и Чехословакию. Нецелесообразным, поскольку американский народ ожидал быстрого возвращения своих солдат-ветеранов из Европы, а военные рассчитывали на них для продолжения войны против Японии».

Американцы проанализировали результаты возможного столкновения с СССР, и комитет по стратегическим вопросам при Объединенном комитете начальников штабов Великобритании и США пришел к выводу, что ни США, ни СССР не смогут нанести друг другу поражения. Воевать с могучей и крайне популярной в тот момент на Западе советской армией-освободительницей в союзе с гитлеровскими солдатами выглядело тогда безумием как с военной, так и с внутриполитической точек зрения. К тому же американцы больше были озабочены войной с Японией.

Трумэн 14 мая примирительно заметил, что он посмотрит, как будут развиваться события, прежде чем принять предложения премьер-министром и прибегнуть к силе в отношении СССР. «Такое отношение президента объяснялось тем, что вскоре весь мир, включая Советский Союз, должен был узнать о новом американском мощном оружии», – подчеркивал Фейс. Трумэн считал целесообразным не сжигать мосты, а попытаться прощупать, готов ли будет Сталин пойти на уступки ради «дружбы с Западом».

Следует заметить, что и Государственный департамент, и военные предупреждали Белый дом, что Черчилль может втянуть США в, мягко говоря, ненужную войну с Советским Союзом. Американский Объединенный комитет начальников штабов подчеркивал еще в письме 16 мая 1944 года, адресованном госсекретарю: «Наибольшая вероятность возможного конфликта между Британией и Россией может возникнуть в результате попыток той или иной стороны усилиться за счет территориальных приобретений в Европе в ущерб потенциальному сопернику». Госдеп включит это письмо в свой информационный бюллетень в июле 1945 года.

В этом же бюллетене читаем: «Наша позиция относительно британской сферы влияния в Западной Европе должна зависеть от того, насколько нам станут ясны дальнейшие намерения Советского Союза. Тем временем задачей нашей политики должно было стать противодействие дальнейшему распространению сфер влияния наших соперников, как русских, так и британцев… Мы должны сосредоточить наши усилия на сглаживании острых углов в отношениях с Великобританией и Россией и способствовать развитию трехстороннего сотрудничества, от которого зависит прочный мир».

Энтони Бивор на основе своего анализа приходил к выводу: «Трумэн оказался равнодушным к предложению оттеснить назад Красную армию и использовать это в качестве козыря на переговорах… Премьер-министр вынужден был признать свое поражение, но вскоре он вернулся к начальникам штабов и попросил их изучить план обороны Британских островов на случай советской оккупации Нидерландов и Франции. К этому времени он был измучен избирательной кампанией, и его реакция становилась все менее адекватной…

Хотя планирование возможной операции „Немыслимое“ проходило в большой тайне, один из „кротов“ Берии на Уайтхолле передал подробности в Москву. Самой взрывоопасной была подробность об указаниях для Монтгомери о сборе вооружений сдавшихся немцев, чтобы, если понадобится, вооружить вновь сформированные части вермахта для участия в этом безумном предприятии. Неудивительно, что Советы почувствовали: сбываются их худшие подозрения».

Сталин действительно был хорошо информирован о настрое и планах премьер-министра, включая «Немыслимое», а также о сохранении немецкого трофейного оружия и воинских частей для возможного использования против СССР.

Жуков подтверждал получение летом 1945 года достоверных сведений о том, что «еще в ходе заключительной кампании Черчилль направил фельдмаршалу Монтгомери секретную телеграмму с предписанием: „Тщательно собирать германское оружие и боевую технику и складывать ее, чтобы легко можно было бы снова раздать это вооружение германским частям, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось“… Нам пришлось сделать резкое заявление по этому поводу, подчеркнув, что история знает мало примеров подобного вероломства и измены союзническим обязательствам и долгу.

Когда И. В. Сталин узнал о двурушничестве У. Черчилля, он крепко выругался и сказал:

– Черчилль всегда был антисоветчиком номер один. Он им и остался».

Поэтому далеко не случайно и резкое ухудшение отношений советского лидера с Черчиллем, и многочисленные советские запросы о том, почему немецкие войска в тылах союзных армий не переведены на положение военнопленных.