Ее встретил на удивление чистый морозный воздух, пахнущий травами. После вселения в старую баньку утекшей с пожарища ведьмы печь ей переложили «по-белому» и подмазывать да белить не забывали.

Старуха Волмянка сидела у стола, разбирала мешочки с травами. Своего занятия она не прервала, только кивнула приветственно припозднившейся гостье. Боярыня молча поставила миску с едой на шесток и села. Знала уже, что ведьма не любит спешки и многое поймет сама, если просто помолчать рядом с ней.

Запах трав окутывал, приносил успокоение, и понемногу тревоги Красимиры улеглись. Она смотрела на морщинистые руки ведьмы и удивлялась их ловкости и проворству. А та что-то смешивала, пересыпала, отмеряла в маленький горшочек. Наконец залила травы и ягоды кипятком из котла и убрала горшочек в печь. Потом собрала все со стола, протерла его пучком соломы, которую кинула в огонь, и накрыла выскобленную столешницу полотняной скатерью:

– Говори, боярыня, что за кручина тебя точит?

Красимира вздохнула. Для всего городка она была красивой, властной, надменной боярыней, железной рукой держащей хозяйство. Да, возраст оставил следы на ее лице, но правильно подобранные платы и украшения позволяли сохранять иллюзию и безупречность облика. Бабка же Волмянка видела боярыню рыдающей от боли, извивающейся на вот этом самом полке и воющей от ощущения уходящей жизни. Последние роды едва не унесли жизнь Красимиры. Только ведьма из деревушки погорельцев осмелилась растолкать воющих баб и прийти боярыне на помощь. Сделала что надо, спасла и мать, и дитя, а потом еще три месяца почти выхаживала лежащую пластом боярыню, не отдавая дитя кормилице. Да еще и боярина каждый день притаскивала, совала дочь в руки, вещая что-то про необходимость не только материнского, но и отцовского тепла.

В итоге болезнь жены Светомира не оттолкнула, а дочь он полюбил больше, чем сыновей. Даже имя ей дал нежное, ласковое. Ждал от жены еще дочку, но боярыня, напуганная близостью смертной тени, брала у той же ведьмы зелье, не дающее зачать, так что стала единственная дочка для Светомира Драгановича золотинкой в сердце, порошинкой в глазу – вечной заботой и радостью.

Теперь же боярыня пришла не за тем, чтобы Усладе красоты прибавить или удачи – сама все одежды дочери расшивала с добрыми словами, сама наузы плела да обереги нашивала. Пришла, чтобы о сыне позаботиться.

Милорад при княжьем дворе, сказывают, не заложником живет, а княжичу побратимом. Окомир в купцы податься решил – коли уж наследство ему не светит. Красибор – воин справный, в дружину княжью рвется, а вот Зареслав… Обойти старшего брата в наследстве не сможет – все равно Милораду все достанется. Воин он неплохой, но нет той настойчивости в битве, что у Красибора. И думает востро, да не так, как Окомир. Добрый бы стал воевода – отцу помогает в делах и Правду знает, да где ему городок взять? Вот если невесту у князя отбить, да потом к ее отцу в Ставгород утечь…

Старуха покивала, прищурилась и сказала:

– Зелье дам приворотное. У Зареслава два пути будет, а потом еще два. Коли верно выберет – не пожалеет. А коли неверно – не о чем жалеть будет!

Боярыня замерла, сердце так и ворохнулось – помочь, подсказать, направить… Да только сдержалась. Знала уже – судьбу об колено не сломаешь. Приходит час, и человек сам выбирать должен среди дорог, проложенных богами. Сам!

Между тем Волмянка подошла к печи, вынула тот самый маленький горшочек, перелила из него отвар в кривоватую бутыль и плотно заткнула деревянной пробкой:

– Вот, сыну отдай. Пусть меду добавит да в любое питье нальет. На вкус только вяжет слегка… Пить пополам надо с той, что привораживать будет!

Боярыня поклонилась – и спрятала бутылек в широком рукаве.

– И не бойся, лебедь белая, – улыбнулась, сверкнув неожиданно крепкими зубами, старуха, – княжич сам выбор делать будет. Никто ему не указ! На род княжецкий давний науз наложен – должны они по любви жениться, и никак иначе. Кнез то знает и неволить сына не будет. А дочь твоя пташка весенняя, не княжич, так боярин добрый найдется!

Вроде и простые слова Волмянка сказала, а легче стало у боярыни на душе. Поклонилась она еще раз и вышла. Побежала скорее в комнату сына Зареслава – зелье передать да упредить, что выбор за ним!

Глава 6

После неудачной прогулки Светомир Драганович больше гостей тяготить не стал – быстро собрал обоз и отправил.

Провожать высыпал весь городок. Услада, нарядно и тепло одетая, ехала в женском седле, похожем на стульчик с высокой спинкой. Ее посадили в это седло отец и братья и уже в версте от ворот должны были пересадить в возок, поставленный на полозья. Чтобы горожане могли гордиться невестой, девушку всю украсили их подарками – подвесками, бусами, зарукавьями и платками. Чувствуя ответственность и легкий страх, княжья невеста сидела в седле, как статуя, а Радомира с огромным облегчением пряталась в расписном возке. Ей вовсе не хотелось ехать по улице под сотнями взглядов, балансируя в неудобном «женском» седле. Да еще украшения эти – зацепишь неловко повод и свалишься коню под ноги. Нет уж, лучше тут с нянькой отсидеться, листая одолженную Златомиром книгу о соколиной охоте. Хорошие у Светомировны братья – один платок подарил, мастерицами его вышитый, другой вот книгу дал почитать, когда узнал, что Бусовна и грамоте обучена, а третий – самый сильный и здоровенный – колол для нее пальцами орешки, навещая сестру и больную гостью. Орешки, конечно, приятно, но книга интереснее!

С такими мыслями Радомира даже в окно не особенно смотрела – Водницы городок небольшой, мало чем от Ставгорода отличается, чего она тут не видела? За несколько дней уже все обсмотрела. А в книге было показано, как скользящий узел правильно завязывать! И другой – такой, чтобы сдергивать его с ноги птицы, если надо быстро ее спустить. Вот это интересно! Хорошо, няня догадалась шнурочек взять – потренироваться!

Вдова воина сидела рядом, поглядывая в окно, и молчала. Лада Волеговна знала – гонец княжий бдит, чтобы ее детку не обидели, а остальное уж как-нибудь. Незачем княжьей невесте в чужом городке красоваться – еще сглазит кто! Пусть вот книгу листает, а она, нянька, приглядит, чтобы никто чужой рядом не крутился. Уж больно пристально на Радомиру Зареслав поглядывает! Не к добру!

Златан, как и полагалось княжьему вестнику, ехал подле невесты, но на него не обращали внимания – воин и воин. Не молод, не красив. То ли дело воеводовы сыны! Красавцы, одеты нарядно, и сестру сберегут, и городок не посрамят! Гонец же не на бояричей смотрел, а на прочих воинов – справных ли Светомир подобрал? Радеет ли о дочери или… Слыхивал он, как один боярин вместо дочери любимой на смотрины чернавку послал да отряд с ней худенький. Через пару дней тати напали – всех почти порубали, а дочь вроде как погибла. А на деле отец ее под другим именем замуж выдал, за кого сам хотел. Вот и всматривался Златан в лица воев – крепки ли? Молоды ли? Сумеют ли защитить богатый обоз? И не находил в них изъяна.

Немного успокоившись, гонец поторопил коня – через версту от городка Усладу пересадят в повозку, а Радомира с радостью сядет на коня – нога ее цела, и упала она нарочно, чтобы не вызывать раздражения и ревности у родных Услады. Соперничество за княжича начинается не в светлицах княжеского терема, а еще в пути. Сколько девиц не доедут до Тулеи? Скольких изведут уже там? Эх-х-х, стиснув оберег на шее, гонец прошептал прошение к высшим силам и поскакал в голову обоза – досмотреть, чтобы дозоры отправили вовремя!

* * *

Как ни волновался гонец, а обоз все ехал. И все, кто был в том обозе, волей или неволей общались между собою.

Вскоре все заметили, что Зареслав ходит задумчивый. Братья шутя спрашивали его, не влюбился ли он в кого, тот отмахивался. Тешить плоть с сенными девками ни отец, ни мать им не запрещали, но жену готовы были признать только ровню, а ровни в Водницах как раз и не было. Может, поэтому Радомира так его удивила – смелостью, задором и полным отсутствием теремных привычек?

Бусовна не опускала ресницы, беседуя с мужчинами, позволяла себе свободные жесты, ела наравне с воинами кашу и мясо, не выпрашивая у нянюшки медовой водички или припасенных лепешек в меду. Да и сарафаны, принятые в северных краях, не носила – предпочитала штаны, лишь прикрытые поверх пестрым полотнищем, а то и платком большим. При этом никто бы не сказал, что девушка ведет себя непочтительно – не было в ней глупой дерзости или надменности.

Волей-неволей Зареслав стал Бусовной любоваться и все чаще подумывать о бутыльке с приворотным зельем.

Любовь многое может оправдать, даже побег со смотрин княжьих. Правда, не видел Зареслав в дочери воеводы ответного интереса. Про охоту соколиную она с ним охотно беседы вела – но всегда чинно и с нянькой под боком. А все попытки наедине остаться или шкурой одной принакрыться от мороза – отвергала. Или Усладу в компанию звала, а то и Красибора с Окомиром приглашала. Вот и поглаживал боярич бутылек и мыслями тяжелыми мучился. Мать ему что-то про выбор толковала, так не пора ли его сделать?

Между тем санный путь споро ложился под ноги. Первую пару дней они останавливались в селах, стоящих недалеко от Водниц, а когда подъехали к Граничке – крупной деревне, стоящей на гранитном лбу, там к ним присоединился еще один купец с большим семейством и обозом.

Звали купца Горыня. Жил он в столице, а дела вел по многим городам и весям. Потому и детей нередко возил с собой. Сыновей брал, чтобы к делу приучались, дочерей – чтобы найти им добрых мужей подальше от столицы. Мудр был Горыня и все яйца в одну корзину не складывал.

Жена же его, Доброгнева, оставалась присматривать за столичными лавками, и все приказчики знали, что до приезда Горыни хозяйство в железной руке его женушки. Сам купец мог и недостачу малую простить или порчу товара, а то и премию выписать «просто так», от широты души. Доброгнева же Милославна была из воинской семьи и тяжелой своей рукой могла разве что виски надрать за лень и безделье.

На этот раз купец вез с собой любимую младшую дочь – Заряну. Брал он ее с собой, чтобы девица присмотрелась к сыну его партнера в Граничках, да парень себя полным дураком показал – выпил на пиру с отцом и его партнером и пошел буянить! Посуду побил, лавку поломал, да еще орал дурниной, что не хочет жениться на купеческой дочке, ему местная дочь старосты люба.

Обиженная Заряна плакала полночи, а утром Горыня велел своим спутникам собираться и уезжать. Проспавшийся буян виновато кланялся из-за широкой отцовой спины, но на него никто уже не смотрел. Яр и Ставр – племянники Горыни – вечор срамословца скрутили да попинали в удовольствие, мстя за двухродную сестру.

На прощание Горыня с партнером своим ссориться не стал, но сказал, что в Граничку не вернется, пока Заряну замуж не выдаст. После такого сорома девку и с приданым отдать трудно будет – ославил, шельмец, на всю округу!

Третьяк – купец, с которым Горыня дела вел, понятливо чесал в затылке – сам не знал, как быть? К старосте сватов засылать? Так буйный пьяница ни одному доброму отцу в зятья не нужен. Не засылать? Так сын с пьяных глаз проболтался, что уж сговорился с девкой, и к лету она в подоле принесет, коли не окрутят их… Куда ни кинь – всюду клин!

Горыня же с купеческой расчетливостью радовался сему происшествию. Ни дочь, ни богатство свое отдавать в глупые руки да пустые мозги он не хотел. Однако и в столицу возвращаться с таким «хвостом» сплетен нежелательно. Там-то найдутся злые языки – приплетут такое, что Зарянке до смерти придется в девках сидеть. Нет уж, он свою дочь в обиду не даст! Присмотрит ей жениха по дороге, благо до Тулеи еще недели две добрым путем ехать. А худо станет – так и месяц целый сложится.

Встрече с обозом невест Горыня обрадовался – воинов много молодых да справных, и небогатых среди них полно. Поди, найдется желающий либо на румяную красоту Заряны, либо на сундуки ее с приданым? Главное – присмотреться как следует да медом сладким будущего зятя испытать!