В отличие от верхних этажей гарнизона, темницы уцелели почти полностью, только кое-где осыпались камни с потолка. Сорока то и дело останавливалась на развилках и что-то бормотала себе под нос, будто вспоминая дорогу. Сердце Атли ёкнуло, когда она наконец подвела его к знакомой двери. Двери, за которой когда-то сидел Аспид по имени Жнец.

Наконец Атли всё понял.

Длинный коридор закончился большой круглой залой. На стенах горели факелы. И в свете одного из них стоял Лель.

– Атли… – выдохнул он, шагая навстречу.

Атли отпрянул, цепь натянулась. Сорока протянула её конец Лелю.

– Забирай. Мой долг уплачен. Жизнь за жизнь.

Лель цепь брать не стал. И Сорока просто бросила её на пол.

– Больше я тебе ничего не должна, – твёрдо сказала она. – Я пошла. Нужно ещё замести следы.

Она стремительно развернулась и пошла к выходу.

– Спасибо, Сорока! – сказал Лель.

Сорока обернулась и тряхнула головой.

– Я была бы рада, если бы он умер, – проговорила она и покинула залу.

Атли с Лелем остались вдвоём. Втроём, если считать медведя, который заинтересованно обнюхивал камни.

– Вижу, ты нашёл себе друга… – начал было Лель.

Кулак Атли ударил ему точно в скулу, Лель задохнулся и полетел на пол. Атли, с утробным рычанием, сгрёб его за грудки и впечатал в стену.

– Ублюдок! Ты был с ними заодно! – взревел он, но рёбра тут же взорвались болью, руки задрожали, и Атли упал на одно колено.

Лель, кое-как устояв на ногах, потёр затылок и поправил рубаху.

– Хорошо, что я попросил Сороку не снимать кандалы, – пробормотал он, казалось удивлённый случившимся. – Как знал.

– Всё это время! – Атли пытался отдышаться. – Ты был одним из них!

– Атли. – Лель присел на корточки и заглянул ему в единственный видящий, не закрытый повязкой глаз. – Позволь всё тебе объяснить.

Атли горько усмехнулся.

– Ты правда думаешь, что тут можно что-то объяснить? Так, чтобы после этого я не убил тебя на месте? За измену Гвардии. За предательство. За чёрную магию.

– Да, Атли. – Голос Леля звучал спокойно и тепло. – Я расскажу тебе всё, без утайки. Надеюсь, наше короткое знакомство и тот факт, что я вытащил тебя сегодня, станут некоторым основанием для того, чтобы ты всё же пошёл мне навстречу и выслушал. Ты сможешь убить меня после, если посчитаешь нужным. Что скажешь?

Атли посмотрел в глаза Леля. Они, как и всегда, как он помнил, светились нежностью и заботой. Их выражение было совсем не таким, какое он увидел в тронном зале прошлым вечером.

– Хорошо, – скрепя сердце сказал Атли.

– Хорошо, – с облегчением повторил Лель. – Но прежде ты позволишь мне помочь тебе?

Атли, помедлив, кивнул. Лель слабо улыбнулся, стянул с него плащ, разложил на полу и помог сесть. Встал на колени и внимательно осмотрел.

– Сначала я залечу раны, а потом сниму цепи, – медленно и вкрадчиво сказал Лель, будто говорил с ребёнком. – Иначе Волк не позволит моей магии помочь тебе. Хорошо?

Атли снова кивнул. Говорить он не мог, к горлу тут же подкатывал ком. Лель снова ответил нежной улыбкой.

Его руки осторожно коснулись груди Атли, и пальцы принялись методично и бегло проверять рёбра на целостность, провоцируя то тут то там предательские стайки мурашек. Наконец пальцы Леля добрались до огромных синяков на боках, и Атли зашипел от боли.

– Сейчас боль стихнет, – прошептал Лель. Правая рука осталась лежать на рёбрах, а левая прильнула к груди у самого сердца. Лель закрыл глаза, а Атли охнул, когда почувствовал, как в него проникла магия. Волк недовольно зарычал, а Атли со стоном смежил веки.

Нежной золотой лентой магия скользнула к сердцу, окутала его приятным теплом и нырнула вглубь, чтобы через мгновение собраться под пальцами Леля и укутать собой сломанные кости. Боль, ежеминутно терзающая Атли столько дней, исчезла, и он, невольно выдохнув, подался вперёд, обессиленно уткнувшись лбом в плечо Леля.

Лель погладил его по затылку, провёл ладонями по спине, вдоль обострившихся бугорков позвоночника.

– Ещё немного. – Шёпот согрел ухо Атли, вызвал дрожь в ослабленном, уставшем теле. – Давай посмотрим, что под повязками.

Лель мягко отстранил Атли и стянул с его головы ткань. Лицо Леля побледнело, когда взору открылась рана.

– Всё плохо? – спросил Атли.

– Видел и хуже, – улыбнулся Лель одними губами. – Рана загноилась, края очень неровные, и даже с серебром я чувствую, что Волк сопротивляется магии… Я вылечу, но боюсь, что останется шрам.

– Не страшно.

Лель кивнул и накрыл правой рукой рану на лице, левая снова легла на сердце. Атли стоило больших усилий сдержать стон, когда золотая лента магии снова прошла сквозь него и согрела щёки, заставляя края раны стягиваться и забирая боль. В следующее мгновение Лель притянул Атли к себе в объятия. Что-то щёлкнуло, Атли вздрогнул, ошейник разомкнулся и звякнул, падая на пол. Ещё два щелчка – и освободились запястья. Атли лежал на плече Леля и вдыхал его запах. Запах, в котором звучали нежность, свобода, горечь и сожаление.

Лель погладил Атли по затылку, привлекая внимание.

– Всё, мы закончили. Теперь я могу тебе всё рассказать.

– Прошу, – умоляюще выдохнул Атли, желавший продлить мгновения тепла, желавший, чтобы не существовало ничего до этих мгновений и после них. Ничего, что причинило бы ему новую боль. – Давай не сегодня. А сегодня, сейчас, давай оставим всё как есть.

6. Пламя в рубиновом сердце

У гуля серая кожа и ослиные копыта, зубы и когти его полны трупного яда. У волколака – лысая волчья морда и красные, жаждущие крови глаза. Глаза упырей – мёртвая серость, а острые клыки и бледно-серая кожа кричат: «Перед тобой хищник!» Но чернокнижники…

Василиса никогда не видела чернокнижников. Обычно она представляла зловещие образы, скрытые под плащами фигуры с горящими в темноте капюшонов красными глазами – хищники, чудовища, подобные волколакам и гулям. Такими они существовали в рассказах и в воображении, такими предстали на стенах Даргорода в ту страшную ночь. Но теперь Василиса смотрела на мёртвого мальчишку на снегу, пронзительно-голубые глаза которого уже подёрнулись белёсой плёнкой. Он не был похож на хищника и на чудовище не был похож. Обычный мальчишка, со щёк которого ещё не сошла детская мягкость. В этом было что-то неправильное, что-то… противоестественное. И Василиса никак не могла понять, что именно. То, что он мёртв? То, что он не колеблясь попытался убить её? То, что убить его должна была она? Или то, что ей ещё не раз предстоит убить таких, как он?

«Он чернокнижник. Остальное неважно. Выучи это поскорее, если хочешь выжить».

Финист натянул на уши новенькую красную шапку, ухватил мальчишку за ноги и потащил к другим трупам. Кирши занимался костром. Нужно было сжечь тела, чтобы не привлекать нечисть. Во время разведки, в лесу, Кирши заметил голодных гулей.

– В соседней деревне я насчитал не меньше десяти чернокнижников, – сказал он, доставая огниво. – Этих скоро хватятся. Нужно уходить.

– Доберёмся до притока Даргород-реки, – встрепенулся Финист. – Там на берегу рыбацкая деревенька. Местный ведьмак у меня в долгу. Мигом нас домчит до Тёмных Лесов. Главное, чтобы река не успела встать.

– Главное, чтобы в твоей деревне тоже не засели чернокнижники, – хмыкнул Кирши. – Далеко это?

– Если правильно понимаю, где мы, то вёрст двадцать с небольшим. – Финист задумался и начал теребить серёжку в ухе. – Если по скорости будем ориентироваться на нашу красавицу и рискнём двигаться по тракту, то, может, доберёмся засветло. Но если не хотим замёрзнуть где-то на ночной дороге, придётся идти не останавливаясь.

– Ты как, готова? – Кирши обернулся к Василисе. Та кивнула: не время сейчас думать о том, насколько она устанет. Каждый день их маленького похода был на вес золота, каждый день стоил кому-то жизни.

Финист присел на корточки возле трупов и принялся обыскивать их карманы.

– Тебе шапки мало? – скривилась Василиса, наблюдая за ним.

Финист не смутился.

– Давай без напускного благородства, красавица, на войне оно тебе ничем не поможет. А вот добро в карманах мёртвых врагов может оказаться очень даже полезным. – Он снял с пояса одного из трупов худой кошель, с победным видом подкинул его в воздух, ловко перехватил и спрятал в карман.

– Война должна быть благородной, – не согласилась Василиса, – иначе мы будем ничем не лучше нечисти.

– Нет ничего благородного в том, чтобы выпускать кому-то кишки, красавица. Это в балладах у войны есть честь, красота и доблесть. А на деле нас ждёт только грязь, дерьмо и смерть. И неважно, за что мы сражаемся. – Он цокнул языком, весело подмигнул и срезал ещё один кошель.

– Это неправда. – Тряхнула головой Василиса. – Пока ты сражаешься за правое дело, пока выступаешь против зла и защищаешь невинные жизни…

– А кто тебе сказал, красавица, что твоё дело правое? – Финист лукаво сверкнул зелёным глазами и криво усмехнулся. – Я вот уже давно не питаю подобных иллюзий.

– Что ты?..

– Тише! – шикнул Кирши, замирая и вглядываясь куда-то в темноту. – Кто-то идёт.

Василиса с Финистом оглянулись. Сердце учащённо забилось, и ладонь легла на рукоять меча, который она теперь решила на всякий случай всегда носить с собой.

Из-за поворота, откуда в прошлый раз вышли чернокнижники, выбежал вороной конь, осёдланный, но без наездника. Василиса выдохнула и опустила плечи.

– Вот такое добро мёртвых врагов будет даже лучше монет, – осклабился Финист, вскочил на ноги и прогнулся, захрустев позвонками. – Поймайте этого, а я пойду найду остальных. Должно быть, привязали где-то неподалёку.

Он бодро двинулся к плетню.

– Финист! – окликнула его Василиса. – Только без глупостей.

Тот обернулся и отвесил шутливый поклон.

– Как прикажешь, красавица!

Василиса проводила его недовольным взглядом и направилась к вороному коню. Он недоверчиво стриг ушами, но всё же позволил взять себя под уздцы и завести во двор.

Кирши наконец удалось развести огонь. Василиса сделала короткий пасс рукой, и пламя, затрепетав, заплясало бодрее, охватив настил из хвороста.

– Прости, не могу помочь больше, – смущённо сказала она, чувствуя, что и это маленькое колдовство стоило ей больших усилий. Сердце колотилось, дыхание стало тяжелее и чаще. – Мы с чарами не в ладах.

Кирши хмуро следил за тем, как пламя нехотя подбиралось к одежде и волосам покойников. А потом перевёл пронзительный взгляд на Василису.

– Знаешь, почему так? – спросил он.

Василиса покачала головой.

– Сначала я думала, что это цена, которую мне пришлось заплатить за переход между мирами. Но потом в пустыне я смогла создать огненного змея. Огромного! До самого неба! Я… мне никогда подобное было не под силу, но потом – всё. Получались только искры. Другие стихии совсем исчезли. А теперь и искр нет. Ещё кое-как удаются вот такие трюки с живым огнём, но магии во мне всё меньше… Она… она будто бы отказалась от меня.

Запахло жжёнными волосами и мясом, пламя заплясало с новой силой, дым над телами почернел. Кирши поднялся, отошёл от костра и встал рядом с Василисой.

– Если дело не в уплаченной цене за переход, тогда в чём?

– Финист считает, что во мне.

– Ты ему веришь?

– Ну, у меня пока нет других вариантов. Да мы и этот не обсуждали толком. Он обронил фразу между делом. Нужно будет расспросить его поподробнее. А вообще, я в тайне надеюсь отыскать что-то полезное в записях Белогора. Если нас ждут сражения, то лучше чарам быть при мне. Даже если я буду тренироваться каждый день, с одним мечом мне долго не протянуть. Что ж, нельзя сказать, что Беремир меня не предупреждал.

Кирши вздрогнул, будто бы что-то вспомнив, и быстрым движением снял с пояса кошель. Зазвенели монеты, и вместе с ними на ладонь его выпал золотой перстень Беремира.