– Так ты решил устроить мне проверку? Достойный вожак или мёртвый щенок? И что? Ничего не дрогнуло, когда ты узнал, что я в плену? Или решил, что помру, так родишь нового?

Вегейр пожал плечами и погладил шрам.

– Дрогнуло или нет, неважно. Если бы ты умер, то да, пришлось бы подумать о новом наследнике. Тем более, что договор с Радомиром меня больше не связывает, упокой Великий Волк его душу.

– Будто бы мама тебя к себе подпустила, – уколол Атли.

– А при чем здесь твоя мать? – хмыкнул Вегейр. – Старуха уже давно ни на что негодна. Но это не значит, что я хранил своё семя. Щенки на твоё место, поверь, найдутся.

У Атли свело зубы от отвращения. Он никогда не питал иллюзий о верности отца, но слушать о подобном не мог.

– Ты за этим пришёл? Рассказать, скольких шлюх обрюхатил?

Вегейр даже ухом не повёл.

– Пришёл убедиться, что с тобой всё в порядке, – невозмутимо сказал он. – Я проверял каждую ночь с тех пор, как узнал, что случилось в Даргороде, но не мог пробиться, решил, что тебя сковали серебром. Сегодня получилось, и я этому рад.

Атли в ответ только кивнул, глядя в сторону: смотреть на отца ему не хотелось.

– Что ж, думаю, на этом можем попрощаться, – сказал Вегейр после недолгого молчания.

– Как мама? – вдруг спросил Атли, понимая, что другого шанса задать этот вопрос ему, скорее всего, не представится.

Вегейр пожал плечами.

– О тебе не спрашивала, если ты об этом. Я сказал ей, что ты в плену, но она всё по братишке убивается, будто не Радомир подложил её под «грязное северное чудище», – хохотнул он. – Молится Морене за его душу и просит, чтобы та и её поскорее забрала. Ещё вопросы?

Атли покачал головой.

– Нет, можем прощаться.

– Вот и славно. Кстати, поздравляю с новым украшением. – Вегейр коснулся своего шрама, кивнул Атли, ухмыльнулся в бороду и исчез.

Атли провёл рукой по неровной шершавой ложбинке, что одним широким росчерком спускалась по скуле и обрывалась у самого подбородка.

* * *

Атли открыл глаза и увидел мохнатые волчьи лапы. Должно быть, он так измучился, что обратился во сне. Золотое сознание Волка окутывало Атли и отгораживало от мира, защищая.

«Отдыхай. Я обо всём позабочусь». – Волк не мог говорить, но Атли безошибочно считывал его.

Они всё ещё были в темнице Аспида, Волк лежал на меховом плаще, положив голову на лапы, и ловил носом запахи. Сырость и плесень перебивали всё остальное, где-то неподалёку размеренно капала вода. Волк услышал шаги и вскинул голову.

В темницу вошёл Лель с деревянной плошкой в руках. От него пахло варёной курицей. В животе у Волка заурчало, но он подобрался и настороженно прижал уши.

Вслед за Лелем появилась лисица Мила. Она весело подскочила к Волку, а тот в ответ сморщил нос и клацнул зубами. Мила взвизгнула, припала к земле, прижала уши и забила хвостом, заискивающе глядя на Волка жёлтыми глазами и издавая тихие звуки, похожие на поскрипывание.

– Я принёс тебе поесть. – вкрадчиво сказал Лель, присел на корточки и поставил на пол плошку с разваренным мясом. Он избегал смотреть Волку в глаза.

Тот сглотнул слюну и угрожающе зарычал, показывая зубы.

– Я не причиню тебе зла. – Лель показал пустые ладони и медленно сел, скрестив ноги. На его запястье Атли заметил ряд крупных красных точек.

«Ты укусил его? Мы не кусаем друзей», – укоризненно заметил Атли.

А он разве друг? Волк напряжённо следил за каждым движением Леля. Атли содрогнулся, вспоминая события ночи. Вспоминая, как увидел Леля на пиру чернокнижников, где его приветствовали наравне со всеми. Как он смотрел и молчал, пока пьяная толпа мучила Атли. Как глядел без жалости и сожаления, так, словно Атли ничего не значил.

Волк снова зарычал. Атли почувствовал, как их сплетённое сознание что-то кольнуло тонкой серебряной иглой и тут же исчезло.

– Я не мог помочь тебе иначе, – сказал Лель. – Мне нужно было подлить в мёд сонное зелье, не вызывая подозрений. Чтобы вытащить тебя…

«Ты что? Только что залез к нам в голову?» – Атли обомлел. Серебряная игла снова легонько кольнула.

– Я хочу всё объяснить. Просто хотел убедиться, что ты понимаешь…

«Убирайся из нашей головы!» – рявкнул Атли. Волк сорвался с места, повалил Леля на спину, придавил лапами и навис сверху, гневно рыча. Огромные клыки почти касались его лица. Мила испуганно заскулила.

– Я… прости, – выдавил Лель, судорожно пытаясь вдохнуть. Волк сильнее надавил ему на грудь. – Прости, я понял. Больше так… не буду… честно…

Волк презрительно выдохнул Лелю в лицо горячий воздух и убрал лапы. Отступил и лёг обратно на плащ, на всякий случай всё ещё не сводя с врага настороженных глаз.

Лель сел, потирая грудь. А Атли с удивлением отметил, что от него совсем не пахло страхом.

– Прости, пожалуйста, – повторил Лель. – Я заглядывал в сознание медведя, то есть царевича Дарена. Это помогло усмирить его и вернуть ему человеческий облик. С ним всё хорошо, не волнуйся. Он хорошо поел и теперь отдыхает. А я подумал: вдруг тебе тоже нужна помощь.

«Мне не нужна помощь», – огрызнулся Атли, а Волк показал зубы.

– Понял, тебе помощи не нужно. – Лель улыбнулся, но тут же замахал руками. – И я сейчас не заглядывал в тебя, просто догадался! У тебя очень выразительная морда. Или правильнее говорить «у вас»? Я слышал, что у оборотней звериная ипостась и людская довольно сильно разделены, так что может даже казаться, что это разные существа. – Лель внимательно изучал взглядом Волка, а Волк – Леля.

«Что значит – может казаться? Мы и есть разные», – фыркнул Атли, Волк тоже фыркнул.

– Но я, признаться честно, мало что сумел узнать о вас. Вы, оборотни севера, ревностно храните свои тайны. О том, что я знаю, мне рассказал один старый оборотень. Мы встретились, когда я путешествовал в поисках способа снять проклятие с Милы и снова превратить её в человека. Я тогда набрёл на поселение чернокнижников в Инежских горах. Тот оборотень – старик из Северных Земель – жил вместе с ними.

Лель испытующе взглянул на Волка, Атли недоверчиво сощурился. Что он несёт? Оборотень, который живёт вместе с чернокнижниками? Такого не могло быть. Всё равно, что оборотню породниться с волколаком!

– Отсюда начинается моя история, Атли, – продолжил Лель, заправив за ухо прядь рыжих волос. – Я готов её рассказать. Готов ли ты выслушать?

Сознание Волка всколыхнулось, готовое укутать Атли и утащить в темноту, туда, где он не будет ни слышать, ни видеть окружающий мир, готовое защитить его от возможной боли. Но Атли, благодарно кивнув, ласково отстранил Волка.

«Давай послушаем его».

8. Мёртвые не лгут

С тех пор как Лель стал Журавлём, он испробовал все доступные средства, чтобы вернуть Миле человеческий облик. Шли годы, он терпел неудачу за неудачей, пробовал заклинания, зелья, ритуалы чародеев и ведьминские обряды, но ничего не помогало. Белава тоже пыталась помочь Лелю и тоже потерпела неудачу. Им была неизвестна природа проклятья, не был известен и тот, кто его наложил, а потому и подобрать ключик к его снятию никак не выходило.

– Поезжай по Царству, вдруг тебе улыбнётся удача, – однажды сказала Белава, наблюдая за попытками Леля напоить сопротивляющуюся лисицу очередным зельем. – Только с одним условием. Будешь на пути встречать страждущих, никому не отказывай в помощи – ты всё же Журавль. И вернёшься на службу тотчас, как позову я или другой капитан.

На том и условились. Лель объездил всё Вольское Царство, искал чародеев, ведьм и ведьмаков, собирал сказки и легенды – хоть что-нибудь, что могло бы стать ему подсказкой. И на исходе третьего года странствий слухи привели Леля в спрятанное в глубине Инежских гор поселение. О нём нашептала старуха из деревеньки у подножия гор.

– Оттудава целитель к нам спускаца. Ингаром кличут. Оборотень он, из северных, сталбыть. Каждую тварь понимает, что тёлка, что псина, что пьяница мой – всем помогает. Может, и тебе поможет.

Поднимался в горы Лель без особой надежды. Мила весело скакала рядом, обнюхивая каждый встречный камень. В деревне не знали, где именно живёт Ингар, а ждать, пока он в очередной раз спустится к людям, Лель не хотел. Три дня блуждал он в поисках следов пребывания человека, пока не началась буря и он, неосторожно спускаясь по камням, не поскользнулся и не сломал ногу. Так бы Лель и сгинул там, раненый и обессиленный, если бы Ингар сам его не нашёл.

Ингар принёс его в странную деревушку, надёжно огражденную от мира тремя горными вершинами. Сам он жил в маленькой хижине, где и выхаживал Леля, кормил и поил, не задавая вопросов и не прося ничего взамен. Мила тем временем подружилась с другими жителями и целыми днями играла в догонялки с местными ребятишками. И казалось, жизнь в этой деревне не отличалась от жизни в любой другой. Женщины и мужчины трудились дни напролёт, дети резвились, старики приглядывали за их играми. А к Ингару – огромному детине с седой бородой и добрыми синими глазами – приходили за советом, настоем от кашля или мазью для разбитой коленки.

В тот вечер Лель с Ингаром сидели на завалинке у хижины, пили травяной чай и наблюдали за игрой Милы с детьми. Солнце медленно опускалось в ложбинку между двух горных вершин.

– То, что на сестрёнке твоей проклятье, я понял сразу, как только её увидел, – сказал Ингар, выслушав историю Леля. – Расколдовать я её, к сожалению, не смогу. И, боюсь, никто не сможет. Но в моих силах, – он испытующе взглянул на гостя, – научить тебя с ней общаться. Проникать в её сознание и разговаривать.

– То есть? – переспросил Лель, но ужасная догадка скользкой змеёй шевельнулась в груди. – Я не совсем понимаю.

– Понимаешь, чародей, – беззлобно усмехнулся Ингар. – Думаю, понимаешь лучше других.

Лель сглотнул, и чашка в его пальцах задрожала, пришлось обхватить её обеими руками. Только определённые чародеи умеют проникать в сознание других существ. Только те, кто заключил договор…

– Ты… – начал было он, судорожно рассуждая, сумеет ли сбежать или попросить помощи.

– Все, – пожал плечами Ингар, окинув взглядом деревню, и сердце Леля пропустило удар.

Все в этой деревне были чернокнижниками. Лель задышал тяжело и быстро, чувствуя, как ноги сделались ватными и словно чужими. Он смотрел на листья мяты в чашке и не видел ничего.

– Не бойся. Никто здесь не желает тебе зла, – добродушно сказал Ингар. – И если захочешь уйти, никто держать не станет. Только возьмём с тебя клятву молчать об этом месте. Мы лишь хотим жить свободно, молиться нашему богу и растить наших детей. Никто из нас – от ребёнка до старика – не совершал греха и не отнимал чужую свободу. И я сижу сейчас перед тобой с открытым сердцем и по доброй воле предлагаю помощь.

– И что же ты потребуешь от меня взамен? – дрогнувшим голосом спросил Лель.

Ингар улыбнулся и покачал головой.

– Чернобог не из тех богов, кто продаёт дары.

– Так не бывает. Особенно когда дело касается сделок с богами.

– Чернобог дарует свободу и хочет лишь того, чтобы эта свобода распространялась дальше. Чтобы все в итоге стали свободны.

Лель нахмурился. Слова Ингара шли вразрез со всем, что он слышал о чернокнижниках, со всем, чему его учили в Гвардии.

– Проникать в чужой разум – животного, нечисти, человека – и подчинять его себе, заставлять плясать под свою дудку. Это, по-твоему, свобода?

Лицо Ингара стало печальным, губы вытянулись в тонкую линию, спрятавшись за седыми усами.

– Понимаю, Лель, и сожалею о том, что не все из нас нашли достойное применение своему умению и использовали его как оружие. В истинном его виде дар служит тому, чтобы мы могли понимать друг друга, минуя языки, предрассудки и страхи. Чтобы мы наконец смогли жить в мире. Заглянув в разум другого человека, дикого зверя или даже волколака, ты не увидишь там желания зла, ты увидишь желание свободы, любви, безопасности, поймёшь его страх и, возможно, не поднимешь меча. И мир станет чуточку лучше.

– Всё это звучит очень хорошо, но что-то не верится.