– Почему? – не поняла Женя. – Нет, с бизнесом как раз все ясно. Трудовые договоры официально не заключаются, что позволяет работодателям не платить в фонды и бюджеты всех уровней. Разница в затратах при этом достигает тридцати-сорока процентов, что для любого бизнесмена вполне комфортно, поскольку позволяет и убогие общежития оплатить, и сверхприбыль извлечь.

– Вот именно, – согласился Дима. – А еще не забываем о такой штуке, как оплата сверхурочных часов, которые в официальном трудовом законодательстве жестко регламентированы. Пятьдесят процентов мигрантов работают более десяти часов в день, почти треть трудятся шесть дней в неделю, а примерно восемнадцать процентов не имеют выходных дней вообще. И за это никто не платит по двойному тарифу и не дает отгулов и дней к отпуску. Так что иностранные рабочие создают не нагрузку на российскую экономику, а саму эту экономику, когда строят дома, собирают урожай в полях и прокладывают дороги.

– Это я как раз понимаю. Не дурочка! – воскликнула Женя. – А мигранты почему на это все соглашаются? Им же должно быть выгодно находиться в стране и работать легально. Это же защита их прав в первую очередь.

– Нет, ты ошибаешься. – Дима снова вздохнул, но я видела, что объяснять Жене азы ему нравится. – Российские правила совершенно сознательно делают для иностранных рабочих переход на легальную занятость невыгодной. Если срок трудового договора составляет менее полугода – а на стройках и в полях так и бывает, работа-то там в основном сезонная, то НДФЛ для таджика или узбека составит не тринадцать, а тридцать процентов. Это потеря денег. С правом на пенсию ситуация еще интереснее. В российском законодательстве оно возникает при наличии стажа в пятнадцать лет и при выработке не менее двадцати восьми баллов. Один балл выдается за год работы на минимальной зарплате. То есть иностранные работники, на протяжении трех, пяти или десяти лет отчисляя деньги в Пенсионный фонд, на пенсию рассчитывать все равно не могут, а на их родине годы работы в России при начислении пенсий тоже не учитываются. Те, кто работает легально, ежегодно отчисляют в Пенсионный фонд России порядка ста пятидесяти миллиардов рублей. Это официальные данные, а взамен из Пенсионного фонда не получают ничего. И какой смысл им легализовываться?

– А медицина? – не отступала Женя.

– Права на медицинскую страховку иностранцу официальная занятость в России тоже не дает. Полис надо покупать. Ну и зачем таджикскому рабочему официальный трудовой договор, если платить придется больше, а ни пенсии, ни медицинской страховки он все равно не увидит?

– Как-то это все выглядит несправедливо, – задумчиво сказала Женя. – С этим всем нужно же что-то делать. И их жалко, потому что получается, что иностранцы совершенно бесправны. Но и себя жалко. Они же преступления совершают, наркотиками торгуют. И чем больше среди них нелегалов, тем страшнее.

– И опять ошибочка, – Дима довольно улыбнулся, а я подумала, что любой мужчина остается ребенком. Ему ужасно нравится выглядеть умным, знающим и бывалым. Что ж, дадим ему это право. – Возвращаемся к официальной статистике. Если принять за данность, что иностранцев в нашей любимой стране тринадцать миллионов, а все ее население – сто сорок пять миллионов, то получается, что доля иностранных граждан составляет девять процентов. Вполне логичным тогда кажется, что на них должно приходиться и девять процентов совершаемых преступлений, но это не так. В 2020 году в России было совершено более двух миллионов преступлений. Из них, по данным МВД, иностранцами и лицами без гражданства совершено 34 тысячи преступлений. То есть 1,6 процента от общего числа и 3,3 процента от числа расследованных.

– Зато они чаще совершают тяжкие преступления.

– Нет, Женечка. Данные УФСИН свидетельствуют, что среди осужденных иностранцев за убийства и тяжкий вред здоровью сидит 21 процент, а среди россиян – 23 процента. Аналогичная пропорция сохраняется и по другим преступлениям против личности. Правда, среди преступников с иностранным гражданством почти нет мошенников, зато очень высока доля наркоторговцев. Сорок процентов осужденных иностранцев сидит за реализацию наркотиков, в то время как среди россиян их всего одиннадцать процентов.

– Вот, – Женя явно обрадовалась, что хотя бы одно из ее убеждений находит подтверждение в цифрах. – А наркотики – это страшно. И вовлекаются в них в первую очередь самые беззащитные – подростки. Так что делать все равно что-то надо. Я имею в виду, наводить порядок в этой сфере.

– Надо, кто же спорит, – согласился Дима. – Вот только никто не понимает, как именно.

– Слушайте, давайте сменим тему, – предложила я. – Случайно увидев во дворе молодую женщину, мы развили целую дискуссию, которая все равно ничем не кончится. Расскажите мне лучше, как вы живете? Как дела на работе? Дима, я так соскучилась по нашему кофе с пирожными, вы себе даже не представляете.

Мы гуляли еще час, обсуждая свежие сплетни из родного Таганского суда, а когда дети проснулись, вернулись ко мне домой. Покормив Мишку и уютно устроив его в слинге, повешенном у меня на груди, я вернулась к своим гостям. Маруся, перекусившая изрядной порцией жидкой манной каши, прыгала у Димы на коленях. Женя с улыбкой наблюдала за резвящейся дочкой. Я напоила их чаем и в районе восьми часов вечера проводила домой, оставшись с притихшим малышом вдвоем в пустой квартире.

Только глянув на часы, я вдруг осознала, что уже довольно много времени. Отсутствие дома Сашки меня не напрягало. Я была даже рада, что период, когда она часами просиживала в своей комнате одна после расставания с Фомой, закончился, и дочка снова начала, что называется, «выходить в свет» и общаться с подругами. Но вот почему до сих пор не приехал Миронов?

Отец моего ребенка слыл крайне обязательным человеком. Я ждала его в районе шести, в крайнем случае семи часов вечера, но он не только не приехал, но даже не позвонил. Это было настолько странно, что против воли я начала волноваться. Несмотря на то что я дала себе слово не навязывать этому человеку ни свое общество, ни сына, я набрала его номер.

«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – сообщил мне бездушный механический голос. Ну, и что все это значит? Раздался звонок в дверь, и я, облегченно выдохнув, помчалась в прихожую открывать. Сейчас Виталий объяснит мне, почему задержался. А телефон у него наверняка просто разрядился, и ничего страшного не произошло.

Распахнула дверь – и лицо у меня непроизвольно вытянулось. Вместо Виталия Миронова на пороге стояла Тамара Тимофеевна Плевакина.

* * *

Тяжелее всего оказалось то, что больше не с кем было делиться своими мыслями и чувствами. За те несколько лет, на протяжении которых Фома Горохов неизменно присутствовал в жизни Александры Кузнецовой, она привыкла рассказывать ему обо всем. Об успехах блога, забавных или, наоборот, агрессивных подписчиках, «траблах» с мамой, очередных выкрутасах Натки, трудных экзаменах и тестируемых для рекламы продуктах. В голове то и дело вспыхивала конструкция «А ты представляешь…», она даже рот открывала, чтобы произнести ее вслух, и тут же вспоминала, что сказать это больше некому. Ее дела и заботы никого не интересуют. Конечно, оставалась мама, но она не в счет. Во-первых, далеко не все вещи можно обсудить с мамой, а во‑вторых, у той и своих забот хватает. Особенно теперь, когда на свет появился Мишка.

К младшему брату Сашка не ревновала. В свои почти двадцать лет она понимала, что это глупо. Она и Мишка навсегда будут в мамином сердце, и любит она их, разумеется, одинаково. Просто старшая дочь – уже взрослый человек, причем самостоятельно зарабатывающий и крепко стоящий на ногах, а Мишка – двухмесячный младенец, зависящий от мамы целиком и полностью. Разве можно их сравнивать? Разве можно обижаться, что вся мамина жизнь сейчас крутится вокруг Мишки с его физиологическими потребностями, а Сашка и ее душевное состояние существуют, нет, не на втором плане, но просто отдельно.

Горохов пытался ей писать, точнее, пару раз спросил, как дела, но Сашка не ответила и внесла его в черный список. Дверь в прошлое она закрыла и заколотила досками. Возврата туда для нее не существовало. Будущее лежало перед ней широкой морской гладью, под которой скрывались омуты и отмели, невидимые под маслянистой толщей воды. Где-то там, за линией горизонта, возможно, существовало и счастье. Сашка шла к нему маленькими шажками. Один, второй, третий, вот только горизонт, как ему и положено по законам природы, отодвигался все дальше и дальше.

Позади уже зимняя сессия второго курса, которую Сашка сдала на «отлично» скорее от привычки не сдаваться, чем из искреннего желания. Позади также и каникулы, как раз пришедшиеся на выписку мамы из роддома, так что первые дни Сашка была на подхвате, чему искренне радовалась. Возня с малышом ее успокаивала и отвлекала от мыслей об измене Фомы.

Как ни странно, сам факт измены Сашку абсолютно не тревожил. То, что Фома предпочел ей Аэлиту Забрееву, не делало ее саму хуже. Просто их пути разошлись. Так бывает. У Забреевой есть какие-то качества, оказавшиеся нужными Горохову на данном этапе жизни. У Александры Кузнецовой их нет, ну и что ж с того. У нее есть другие, которые обязательно кто-нибудь оценит по заслугам.

К концу марта она потихоньку начала вылезать из своей раковины, постепенно возвращаясь в привычный мир, в котором есть светские вечеринки, жизненно необходимые автору блога о женской красоте, встречи с подружками, девичий щебет, вообще-то совершенно нормальный, когда тебе двадцать лет.

В это воскресенье они тоже договорились встретиться с однокурсницами, чтобы, как это ни странно звучит, погадать на Таро. Одна из институтских подруг закончила какие-то курсы тароведения и горела желанием погрузить остальных в волшебный мир предсказаний. Разумеется, ни в какое Таро Сашка не верила, поскольку обладала слишком рациональным умом, но почему бы и не провести вечер за подобным занятием. Хотя бы ради прикола.

На импровизированной вечеринке заказали пиццу и открыли несколько бутылок шампанского. Сашка вначале пить не собиралась, поскольку в гости приехала на машине. За руль она принципиально не садилась даже после одного бокала шампанского. Однако девчонки быстро убедили ее, что нельзя отрываться от коллектива, а домой вполне можно вернуться и на такси. Сашка легко позволила себя уговорить.

Подружка Анфиса долго и нудно рассказывала о значении карт в колоде Таро. Сашка сначала слушала вполуха, потому что ей это все было неинтересно, но потом неожиданно втянулась. В голове у нее появилась мысль о том, что новому модному направлению вполне можно посвятить один из ее прямых эфиров.

Если слушатели будут делиться тем, как сбылись или не сбылись у них предсказания, то это будет довольно интересно. Кроме того, если люди настолько тянутся к предсказаниям, что готовы платить за расклады значительные суммы, значит, это благодатная тема, которая точно поднимет охваты и просмотры. А что еще нужно успешному блогеру?

Придя к такому выводу, Сашка стала слушать более внимательно. После объяснения азов Анфиса начала раскидывать карты на каждую из присутствующих девочек. Очередь тянули по жребию, Сашке выпало быть третьей. Глядя на то, как Анфиса тасует колоду, она вдруг испытала легкий трепет, как будто происходило и впрямь что-то очень важное, практически судьбоносное.

«Успокойся, это самовнушение, – одернула сама себя Сашка. – Ты же не собираешься и правда поверить во всю эту чушь? Ты пошла на это только для того, чтобы потом во время прямого эфира рассказать о своих ощущениях. Не более».