Агент Стерлинг выразительно перевела взгляд с меня на кучу одежды на кофейном столике. Она выжидательно скрестила руки на груди. Дин забрал свою рубашку, а потом бросил Лии ее майку. Майкла, похоже, ее скрещенные руки не сильно беспокоили, и желания одеться он не изъявлял. Агент Стерлинг смотрела на него сверху вниз, явно уставившись на шрам от пулевого ранения у него на груди.

– Думаю, ты Майкл, – сказала она, – специалист по эмоциям, который несерьезно относится к работе и постоянно делает глупости ради девушек.

– Вряд ли это справедливая оценка, – ответил Майкл, – я делаю глупости не только ради девушек.

Специальный агент Вероника Стерлинг даже не попыталась улыбнуться. Повернувшись спиной к остальным, она довершила представление:

– В программе появилась вакансия руководителя. Я здесь, чтобы ее занять.

– Верно, – произнесла Лия, растягивая слова, – но это еще не вся история. – Агент Стерлинг не отреагировала на провокацию, и Лия продолжила: – Прошло шесть недель с тех пор, как Лок слетела с катушек. Мы уже начали удивляться, почему ФБР не шлет замену. – Она окинула взглядом агента Стерлинг. – Откуда они вас взяли – в агентство подбора массовки обратились? Одну женщину-агента заменили на другую?

Если нужно высказаться без обиняков – поручите это Лии.

– Давайте просто скажем, что я уникально подхожу для этой позиции, – ответила агент Стерлинг. – Ее невозмутимый тон напомнил мне что-то. Кого-то. В этот момент я впервые в полной мере осознала, что у нее за фамилия, и поняла, где слышала ее раньше.

– Агент Стерлинг, – сказала я. – Стерлинг – как директор ФБР?

Я видела директора ФБР только однажды. Он появился на сцене, когда серийный убийца, которого выслеживали Лок и Бриггс, похитил дочку сенатора. Тогда мы еще не знали, что наш НС – неизвестный субъект – на самом деле Лок.

– Директор Стерлинг – мой отец. – Голос агента Стерлинг звучал нейтрально, слишком нейтрально, и я задумалась, какие именно у нее проблемы с отцом. – Он послал меня сюда, чтобы устранить нанесенный ущерб.

Директор Стерлинг выбрал дочь в качестве замены Лок. Она прибыла, когда агент Бриггс отсутствовал в городе, занимаясь другим делом. Думаю, момент выбран не случайно.

– Бриггс говорил, что вы ушли из ФБР, – тихо сказал Дин, обращаясь к агенту Стерлинг, – слышал, вы перешли в Национальную безопасность.

– Верно.

Я попыталась определить, что выражает лицо агента Стерлинг, тон ее голоса. Они с Дином определенно знакомы – это подтверждали и слова Дина, и то, как смягчилась агент, едва различимо, когда посмотрела на него.

«Материнские чувства?» – подумала я. Это не стыковалось с ее одеждой, с идеально прямой осанкой, с тем, как она говорила, скорее, о нас, а не с нами. Мое первое впечатление об агенте Стерлинг сводилось к тому, что она стремится все контролировать, очень профессиональна и держит людей на расстоянии.

Но то, как она посмотрела на Дина, пусть это и длилось всего секунду…

«Вы не всегда были такой, – подумала я, проникая в ее мысли, – не всегда завязывали волосы французским узлом, не всегда говорили так хладнокровно и отстраненно. Что-то случилось, что-то заставило вас стать гиперпрофессиональной».

– Хочешь чем-то поделиться с остальными, Кассандра?

Любые нотки мягкости, которые проступили в лице агента Стерлинг, теперь полностью исчезли. Она заметила, что я составляю ее психологический портрет, и обратила на это внимание. Это сообщило мне два факта. Во-первых, судя по тому, как она это сделала, за ее не терпящим юмора фасадом скрывались намеки на сарказм. В другой период своей жизни, в прошлом она произнесла бы эти слова с улыбкой, а не с гримасой.

А во-вторых…

– …Вы профайлер, – произнесла я вслух. Она обратила внимание на то, что я составляю ее психологический портрет, и я не могла не подумать об этом. Рыбак рыбака видит издалека.

– Почему ты так решила?

– Они прислали вас на замену агенту Лок. – Произнести эти слова – «прислали на замену» – было неприятнее, чем я ожидала.

– И? – Голос агента Стерлинг звучал громко и четко, но взгляд стал жестким, в нем явно читался вызов.

– Профайлеры распределяют людей по категориям, – произнесла я, глядя агенту Стерлинг прямо в глаза и отказываясь отводить взгляд первой. – Мы видим набор разнородных деталей, и мы используем эти детали, чтобы собрать цельную картину, чтобы понять, с каким типом человека мы имеем дело. Это видно по тому, как вы разговариваете: Майкл – «специалист по эмоциям, который несерьезно относится к работе», вы «не думали, что я из тех», кто стал бы играть в покер на раздевание. – Я помолчала. Стерлинг ничего не сказала, и я продолжила: – Вы читали наши досье и составили наши психологические портреты еще до того, как переступили порог этого дома, а значит, вы осознаете, в какой степени нас убивает тот факт, что мы не распознали истинную природу агента Лок, и вы либо хотели посмотреть, как мы поведем себя, когда вы это упомянете, либо просто не упустили возможность растравить рану. – Я сделала паузу и окинула ее взглядом, отмечая мелкие детали – маникюр, осанку, обувь. – Мне кажется, вы скорее мазохистка, чем садистка, так что я думаю, вы просто хотели посмотреть, как мы отреагируем.

В комнате повисла неприятная тишина, и агент Стерлинг воспользовалась ею как оружием.

– Я не собираюсь выслушивать от вас объяснения, что такое быть профайлером, – наконец сказала она – тихо, взвешивая каждое слово. – У меня степень бакалавра по криминологии. Я самый молодой выпускник Академии ФБР в истории. За время службы в ФБР я провела в поле больше часов, чем вы наберете за всю жизнь, а последние пять лет я работала в Департаменте национальной безопасности, расследуя дела о внутреннем терроризме. Пока я живу в этом доме, ты будешь называть меня «агент Стерлинг» или «мэм», и ты не станешь называть себя профайлером, потому что, в конце концов, ты просто ребенок.

В ее голосе снова прозвучала эта нотка, намек на что-то, что скрывалось за ледяным фасадом. Но я не могла разглядеть, что это, словно смотрела на предмет, скрытый за метровым слоем льда.

– Здесь нет никакого «мы», Кассандра. Есть ты, есть я и есть оценка, которую я дам этой программе. Так что я предлагаю вам убрать здесь и пойти хорошенько выспаться. – Она швырнула Майклу его рубашку. – Тебе это пригодится.

Глава 5

Я лежала в кровати, глядя в потолок, не в силах стряхнуть с себя страх, что, если я закрою глаза, ничто не сможет сдержать призраков. Когда я спала, все сливалось воедино: то, что случилось с мамой, когда мне было двенадцать; женщины, которых агент Лок убила прошлым летом; блеск в глазах Лок, когда она протянула мне нож. Кровь.

Повернувшись на бок, я протянула руку к тумбочке.

– Кэсси? – позвала Слоан со своей кровати.

– Я в порядке, – ответила я, – спи.

Пальцы сжали предмет, который я искала, – тюбик помады «Алая роза», мамин любимый оттенок. Лок подарила его мне, и это оказалось частью извращенной игры, которую она вела, подбрасывая намеки, пытаясь превратить меня в собственное подобие. Ты хотела, чтобы я знала, насколько мы близки. Я проникла в мысли Лок, составляя ее профайл, как делала уже не первую ночь. Ты хотела, чтобы я нашла тебя. Следующая часть была самой трудной: ты хотела, чтобы я стала как ты.

Лок предложила мне нож и велела мне убить девочку. И на каком-то уровне она не сомневалась, что я соглашусь.

На самом деле Лок звали Лэйси Хоббс. Она – младшая сестра Лорелеи Хоббс – шарлатанки-экстрасенса, предположительно убитой. Моей матери. Я покрутила помаду в пальцах, разглядывая ее в темноте. Сколько бы раз я ни пыталась ее выбросить, у меня не получалось. Я хранила мазохистское напоминание о людях, которым доверяла, о тех, кого я потеряла.

Я заставила себя положить помаду. Нельзя постоянно погружаться в подобные мысли! И все же не могла остановиться.

Подумай о чем-нибудь другом. О чем угодно. Я подумала об агенте Стерлинг. На замену Лок. Она носила одежду как броню. Одежда дорогая, отглаженная. На ногтях свежий маникюр – прозрачный лак. Не французский, не цветной – прозрачный. Зачем наносить лак, если он прозрачный? Ей нравился маникюр как ритуал, возможность создать тонкий слой, отделяющий ее ногти от остального мира? Здесь, пожалуй, имелся подтекст: защита, дистанция, сила.

«Вы не позволяете себе слабостей», – подумала я, обращаясь к ней, как меня научили обращаться к тем, кого я анализирую. Почему? Я вернулась к тому, что она сказала о своем прошлом. Она была самой молодой выпускницей Академии ФБР и гордилась этим. Иногда ее, вероятно, охватывал соревновательный дух. Пять лет назад она ушла из ФБР. Почему?

Вместо ответа мой мозг уцепился за тот факт, что за некоторое время до ее ухода она познакомилась с Дином. Когда вы встретились, ему не могло быть больше двенадцати. – В моем мозгу словно включился сигнал тревоги. – Единственная ситуация, в которой агент ФБР могла взаимодействовать с Дином настолько давно, – она работала в команде, которая брала его отца.

Агент Бриггс руководил той группой. Вскоре после этого он начал использовать Дина, сына известного серийного убийцы, чтобы забираться в голову других убийц. ФБР узнала, чем занимается Бриггс, и, вместо того чтобы его уволить, создала официальную программу. Дин переехал в старый дом в городке Куантико неподалеку от базы морпехов. Бриггс нанял человека по имени Джуд, чтобы тот стал опекуном Дина. Со временем Бриггс начал вербовать других подростков с навыками, похожими на таланты савантов. Сначала Лию с ее пугающей способностью лгать и распознавать ложь других. Затем Слоан и Майкла и, наконец, меня.

«Вы работали с агентом Бриггсом, – подумала я, представляя Веронику Стерлинг, – вы были в его команде, может, даже его партнером». Когда я вступила в программу, партнером Бриггса была агент Лок. Может, она заменила агента Стерлинг, а теперь все произошло наоборот.

«Вам не нравится быть заменимой, и вы не любите, когда вас заменяют. Вы здесь не просто для того, чтобы оказать услугу отцу, – мысленно обратилась я к агенту Стерлинг. – Вы знаете Бриггса. Вам не нравилась Лок. И когда-то вы заботились о Дине. Это личное».

– Ты знала, что средняя продолжительность жизни шерстоносого вомбата – от десяти до двенадцати лет? – Похоже, Слоан решила, что я соврала, когда сказала, что в порядке. Чем больше кофе поглотила моя соседка по комнате, тем сложнее ей воздержаться от озвучивания случайных статистических фактов, в особенности когда ей казалось, что кого-то нужно отвлечь.

– Самый долгоживущий вомбат прожил в неволе тридцать четыре года, – продолжала Слоан, привстав на локтях, чтобы посмотреть на меня. Учитывая, что мы делили спальню, мне стоило бы активнее возражать против второй чашки кофе. Но сегодня скоростная болтовня Слоан о статистике меня странным образом успокаивала. Я составляла психологический портрет Стерлинг, но это не помогло мне заглушить мысли о Лок. Может, статистика поможет.

– Расскажи мне больше о вомбатах, – сказала я.

С лицом маленького ребенка, проснувшегося рождественским утром в ожидании чуда, Слоан широко улыбнулась и продолжила говорить.

Ты

Ты волновался, когда увидел ее в первый раз, она стояла около большого дуба, длинные волосы блестели, ниспадая до середины спины. Ты спросил, как ее зовут. Ты запомнил все о ней. Но ничего теперь не важно – ни имя, ни дерево, ни твои нервы. Ты зашел слишком далеко. Ты прождал слишком долго.

– Она будет защищаться, если ей позволить, – шепчет голос где-то в твоем сознании.

– Я ей не позволю, – шепчешь ты в ответ. У тебя пересохло в горле. Ты готов. Ты давно готов. – Я ее свяжу.

– Свяжи ее, – шепчет голос.

Свяжи ее! Заклейми ее! Порежь ее! Повесь ее!