– Из-за той памятки от отдела кадров о том, как положено разговаривать на рабочем месте. Желать счастливого Рождества нам и так никогда не рекомендовали…

– И слава богу, – бормочу я.

– Но теперь от «счастливых праздников» тоже придется отказаться. Оказывается, это неуважительно по отношению к людям, которые ничего не празднуют.

Хм. Закусываю щеку. С одной стороны, я презираю любую политику, требующую относиться к сослуживцам, как к нежным цветочкам. С другой – теперь у меня есть законное основание жаловаться на каждого, кто озаботится местонахождением моего праздничного настроения.

– Эй, постойте! – Хантер хмурится и щелкает пальцами: – Это же вы в этом году отвечали за бранч!

Я с презрительной усмешкой перекидываю собранные в хвост волосы через плечо.

– Ну да. Если под «отвечала» ты имеешь в виду, что Гарри и Джо заставили меня «проявить лидерство».

Строго говоря, я не люблю пренебрегать рабочими обязанностями, даже глупыми бранчами. Но принудительное праздничное дружелюбие в декабре – это уже за моей чертой допустимого.

Отсюда редкий ход – «прогул», который я сегодня провернула и о котором, скорее всего, еще услышу от начальства.

Гарри Каплан и Джо Госсет – старшие партнеры в фирме, и я их очень уважаю. Очень. Они приняли меня на работу сразу после выпуска. Они мои наставники, мои друзья, а перед жюри присяжных оба вообще просто волшебники.

Хотя они довольно терпимо относятся к моей колючести (их слова) и рациональности (мои слова), но, когда речь заходит о праздниках, Гарри и Джо, как и весь мир, кажется, меняют мозги на мишуру и имбирные пряники.

Мало того что они настаивают на том, чтобы каждый сотрудник фирмы – включая меня – проводил праздничное мероприятие каждую неделю декабря, нам даже не разрешается делегировать это дело помощникам! Мы должны проявлять индивидуальный подход в «это праздничное время года», чтобы поделиться частичкой себя с коллегами.

Вот чем поделилась я: надувной Санта, малюсенькая искусственная елка и пластиковая менора. Все это я купила сегодня утром по пути на работу.

И поскольку я думаю наперед и предвидела неизбежное «Кэтрин, что именно в слове “индивидуальный” тебе непонятно», я даже порылась в своей старой коробке с рождественскими украшениями, где откопала древнюю электрическую гирлянду и несколько елочных игрушек из моего детства.

Уверена, мне вот-вот позвонят из «Холлмарк»^[6], чтобы купить права на мою историю!

– Вы не переживайте из-за вечеринки, – говорит Хантер, легонько хлопая меня по плечу.

– И не думала. – С намеком смотрю на его руку, и он сразу же ее убирает. – Из-за какой вечеринки?

– Еда была хорошая, ничего страшного, что вы забыли про декорации.

Хмурюсь и скрещиваю руки на груди.

– За еду отвечала не я. И про декорации я не забыла.

Делаю несколько шагов вперед и многозначительно смотрю на стеклянные стены конференц-зала, который я этим утром неохотно украсила.

– Видишь? – показываю я.

Хантер становится рядом.

– А. Да.

Щурюсь и пытаюсь взглянуть на украшения с его точки зрения. Ладно, допустим, надувной Санта не совсем надулся. А елка немного похожа на Чарли Брауна^[7] среди елок. Но зато гирлянда из моего детства – это прямо-таки винтаж! Людям же это нравится, да? Даже если половина лампочек не работает?

Как по сигналу, оставшиеся лампочки мигают и тоже гаснут.

Поворачиваюсь обратно к Хантеру.

– Так вот. Дело Хэллинджеров?

Хантер тяжело выдыхает.

– Да. Займусь этим. – Он снова пробует на мне свою улыбку. – Вам никогда не говорили, что вы немножко Гринч, а, Тейт?

Похлопываю его по галстуку со снеговиками.

– Я люблю комплименты, но лестью ты дедлайн не отсрочишь, Хантер. Хочу видеть это дело у себя на столе до того, как уйду из офиса.

Он воодушевляется:

– То есть где-то до полуночи?

– Не наглей. Сегодня я заканчиваю в три.

Поздно прихожу и рано ухожу! Кто сказал, что я не умею расслабляться?

– Рад за вас! – говорит Хантер. – Вы заслужили небольшие каникулы. Запланировали что-нибудь веселое перед снегопадом?

– Как посмотреть. ПАП-тесты^[8] – это для тебя весело?

Он морщится.

– Дело будет у вас на столе к трем.

– Так держать! – говорю я.

Иду к себе в офис, в последний раз оглядываясь на конференц-зал, где проходил «зимний бранч».

И тут я действительно чувствую себя немножко Гринчем или кем-то наподобие него, потому что потухшая гирлянда сползает с несчастной маленькой елочки и тянет ее за собой.

Они сбивают менору.

А потом страдающий надувной Санта, очевидно, решает, что устал от всего происходящего, и медленно сдувается до состояния вялой кучки пластика, громко попердывая в процессе.

Впервые за весь день искренне улыбаюсь, глядя на эту сцену. Теперь-то они точно хорошенько подумают, прежде чем поручать мне украшения!

Я уже почти дошла до своего офиса, но что-то меня останавливает. Закусываю губу и, подумав немного, возвращаюсь в опустевший конференц-зал. Опускаюсь на колени перед грудой бесполезных украшений. Копаюсь в этом мусоре, отбрасывая в сторону пластиковые елочные шары, пока не нахожу то, что искала.

Осторожно поднимаю маленькую балерину. Ее потрепанная розовая пачка явно знавала лучшие времена. Темно-коричневый пучок, больше похожий на шлем, чем на волосы, местами отклеился, поэтому теперь балерина щеголяет залысинами.

Улыбаюсь и встаю, дотрагиваюсь пальцем до ее крошечного пуанта.

Я взяла ее с собой просто по прихоти, в кои-то веки уступив своей сентиментальности, и теперь жалею, что так погорячилась. Как я могла оставить ее в конференц-зале?

Осторожно несу балерину обратно к себе в офис и кладу в верхний ящик стола, рядом с очками для работы за компьютером. Такие все в офисе получили в подарок от компании. Я ими никогда не пользуюсь.

Закрываю ящик без лишних раздумий.

Понимаете, эта балерина…

Несомненно, она дорога мне.

Но еще она служит болезненным напоминанием обо всем, из-за чего я возненавидела Рождество.

4. Том

23 декабря, 11:20

– Оно просто сногсшибательно.

Тон продавщицы немного кокетлив, что кажется неуместным, потому что ее работа – буквально помогать мужчинам делать предложение другим женщинам.

– Серьезно, – продолжает она, мимолетно касаясь моего рукава, – это то, что вам нужно. Ей точно очень понравится!

Заставляю себя улыбнуться и киваю, потому что женщина не ошибается – Лоло действительно понравится это кольцо. Я в этом уверен, потому что отправил ссылки на три варианта ее матери и сестре, и они обе незамедлительно ответили: вот это.

Поправляю узел галстука и пытаюсь не думать о том, насколько искусственным мне все это кажется.

В конце концов, это я попросил совета у ее семьи.

Это я решил в этот раз обойтись без фамильных реликвий и купить Лоло что-нибудь новое, только для нее.

Так почему все это выглядит таким… неправильным?

В этот раз я должен был сделать все как надо и не повторять ошибок, которые совершил с Кэтрин.

Кольцо, которое я пытался надеть на палец Кэтрин, было на пол размера меньше, налезло со скрипом где-то до ее костяшки, а потом застряло. Это кольцо идеально соответствует размеру Лоло, который она как будто бы невзначай назвала мне несколько месяцев назад за разговором.

А еще с Лоло я правильно подобрал время. В моей семье есть давняя традиция: делать предложение в канун Рождества. В первый раз я об этом даже не подумал.

С Кэтрин все было основано на порывах и инстинктах, и куда это нас привело? Вот именно.

Серьезно, можно было бы и догадаться.

Я планирую абсолютно все с тех самых пор, как попросил родителей дать мне самому устроить себе вечеринку на день рождения. Я представил им цветной план-схему (спасибо, «Крайола»^[9]), где подробно все расписал, вплоть до уточнения, что на моей тематической вечеринке с динозаврами не должно быть птеродактилей, так как последние динозаврами не являются.

Мне было пять лет.

Очевидно, правда, что есть разница между планированием вечеринки на день рождения и планированием предложения руки и сердца, потому что весь этот процесс ощущается каким-то неправильным.

Разве все не должно быть более… спонтанным? Или, осмелюсь предположить, даже… романтичным?

Качаю головой. Спонтанность не в моем стиле. Теперь уж точно. А планы – верх романтики.

Ближе к делу. Я не могу позволить себе потакать смехотворным капризам. Не хочу снова заводить песенку о своем возрасте, но, если забыть про раньше времени поседевшие виски, я не из тех парней, которые считают надвигающиеся сорок началом конца. Я знаю, чего хочу от жизни. Жена, дети – семья – для меня в приоритете. Всегда были.

Я хочу все это сейчас. Черт возьми, еще много лет назад хотел.

Я не могу позволить себе ошибиться. Не в этот раз.

Повожу плечами и пытаюсь отвязаться от нежеланного воспоминания о том, как все было в прошлый раз, когда я ошибся. И с кольцом, и с предложением, и, конечно, с женщиной.

Но знаете что? Я помню восторг того момента. Как перехватывает дыхание от предвкушения, когда рискуешь своим сердцем, всем своим будущим, когда ничто на свете не значит так много, как одно слово, которое вот-вот сорвется с ее губ.

«Да».

Но у этого «да», как оказалось, была темная сторона. За вспышкой почти невыносимого счастья последовало нечто, превратившееся в самые беспросветные, полные разочарования годы моей жизни.

– Предложение под Рождество? – спрашивает продавщица, возвращая меня в настоящее, к этому предложению.

– Да, – говорю я, заставляя себя улыбнуться. – Мужчины в моей семье всегда делают предложение в полночь в сочельник.

Не всегда.

– Ой, как круто, – ахает она. – Многие думают, что предложения в наши дни должны быть роскошными до невозможности. Каждому свое, конечно, но в тихих предложениях есть что-то значимое, особенно когда это традиция!

Не могу сдержать смешок.

– Не знаю, насколько тихо у меня все выйдет. Мои родные знают, что я задумал, так что мне очень повезет, если она хотя бы вопрос мой расслышит за их безуспешными попытками сохранять молчание.

– Вы сказали, это семейная традиция. А насколько она старая?

Мне приходится немного подумать.

– Я буду пятым Уолшем, который ее продолжит. Хотя мой зять тоже сделал моей сестре предложение в канун Рождества, так что в результате, наверное, получится пять Уолшей и один Боуман.

Продавщица кладет руку себе на грудь, как будто расчувствовавшись.

– Лучшая история за весь день! И это учитывая парня, который собирается делать предложение во время прыжка с парашютом!

Господи. Надеюсь, этот парень не собирается доставать кольцо прямо во время прыжка, ради его же блага. Эти штуки совсем не дешевые. Я несколько месяцев планировал свои расходы ради этой покупки, но глядя на то, какой миниатюрный предмет ты приобретаешь по такой громадной цене…

Продавщица, кажется, улавливает мои сомнения, и несмотря на то, что я уже оплатил чертово украшение и пришел сюда, только чтобы его забрать, спешит завершить сделку:

– Расскажите мне о ней. Как вы поняли, что она – та самая?

Разумеется, я знаю, о ком она говорит, но на ужасающую долю секунды у меня в сознании всплывает совсем другой образ. Образ первой, «той самой».