Толчок правой, миллисекунды зависания, касание земли. Толчок левой… Беги, ты умеешь! Снова одна нога, вторая… В глазах мутится, рваное дыхание дерет горло, правый бок беспощадно колет. Она сейчас сдохнет!

– Рогачева, держать спину! – орет неуемный Сан Саныч в ее голове.

Кристина выпрямилась в струнку и побежала дальше. Перед глазами мелькали размытые силуэты редких прохожих и высоких деревьев. От небольшого пруда справа повеяло прохладой, до носа донесся запах прелой листвы и тины. Нырнуть бы сейчас, превратиться в водяного и коротать там свой век, спокойно полеживая на дне. Но нет. Бежит, мучает себя.

Вот и выход из парка виднеется. Может, ну его? Бросить все и потопать домой? За кованой оградой парка вдали мелькнуло белое облако, и Кристина сбилась с ритма. Удивленно моргнула. Неужели уже галлюцинации начались?! Остатки концентрации были потеряны, и правая пятка угодила на носок левой ступни. Кристину повело вперед, она отчаянно забалансировала на одной ноге и удержалась. Вот же черт! Чуть лицо себе не разбила. Еще и кроссовок потеряла.

Кристина проскакала на одной ноге и схватила потеряшку. Засунула ногу в кроссовок и присела, чтобы потуже затянуть шнурки. Готово. Подняла голову и удивленно замерла.

По тротуару шатающейся походкой брела девушка в пышном свадебном наряде. Ее воздушная фата то и дело подлетала от касаний легкого ветерка, заслоняя невесте обзор. Девушка остановилась и резко сдернула ее с головы. Взмах рукой – и фата повисла на острых пиках ограды парка. Надо же! Сбежавшая невеста.

На ее невысокой ладной фигуре идеально сидело кружевное белое платье с красиво вышитым перламутровыми бусинами корсажем. Плечи оголены, пышная грудь незнакомки вздымалась при каждом ее вздохе, норовя выскочить из декольте. Изящные руки затянуты в длинные атласные перчатки. Белокурые волосы переливались на солнце. В аккуратной прическе виднелись живые цветы.

Кристина в молчаливом ступоре беззастенчиво разглядывала невесту. До чего хороша! Просто конфетка! Горький смешок сорвался с губ. Как бы нелепо она сама сейчас выглядела в таком платье. Кожа да кости.

Мысли снова вернулись к странной девушке. Интересно, что у нее случилось? Почему на лице незнакомки застыла отрешенность? Куда она бредет одна-одинешенька? Забытое за последние месяцы любопытство подняло голову и заставило Кристину двинуться в сторону невесты.

До перехода дошли одновременно. На светофоре через трехполосную дорогу горел красный свет. Кристина замерла на краешке тротуара, искоса рассматривая загадочную девушку. Та невидящим взором смотрела вперед. Куда она уставилась? Кристина проследила за ее взглядом и заметила едва видную, переливающуюся голубым поверхность, зависшую над дорогой. Неужели мираж? Или все-таки глюки? Надо бы почитать о побочных эффектах таблеточек…

Невеста вдруг резко дернулась и, не глядя по сторонам, шагнула на проезжую часть, чудом не врезавшись в пролетевшую мимо машину. Что она творит?! В глазах Кристины потемнело, обжигающе ледяной ужас сковал тело. Перед внутренним взором замелькали картинки произошедшего сорок пять дней назад.

Резкий гудок автомобиля, визг тормозов и удар. Короткий миг полета – и боль огненным потоком заполняет тело. Горячая кровь застилает глаза, и Кристина стирает ее разодранной об асфальт ладонью. Взгляд на сестру. Жива. На ней ни капли крови.

Выдох облегчения застывает на губах. Ужас накрывает тело плотным одеялом и начинает душить. Воздуха не хватает. Марина лежит на тротуаре, как живая, лишь голова неестественно вывернута и застывший взгляд любимых глаз направлен на сестру…

Кристина резко мотнула головой, отгоняя разрывающие сердце в ошметки воспоминания. Невеста уже миновала половину первой полосы. Ей повезло, осталась цела. Громкий гудок автомобиля резанул по ушам Кристины. Черный седан с большой скоростью мчался по второй полосе прямо навстречу безумной девушке. Идиотка!

Третья полоса дороги пока была свободна, и Кристина рванула с места. Она успеет. В три прыжка достигла безумной невесты и толкнула ее в сторону. Та пролетела дальше и вбок. Кристина же по инерции подалась вперед. Перед глазами мелькнуло что-то блестящее.

Глава 3

Рэм

Рэмос Октавиус Вермонт, эмиссар пятого округа Дортостан, главный министр Ливоса, советник короля Лоренго Третьего и первый маг Великого Совета Пяти лежал на полу в своем кабинете. Его тело сотрясала крупная дрожь, руки и ноги были широко раскинуты. От сильных судорог Рэмос прогнулся в спине и запрокинул голову. Его белесые глаза пустым взглядом смотрели в потолок, рот искривился в беззвучном крике.

Минуты текли, а тело Рэмоса продолжало биться в конвульсиях. Какого хрока он не в силах открыть внутренний резерв с энергией эмри и вылечить себя? Словно кто-то его заблокировал. Рэм сосредоточился и наконец получил доступ к хранившейся в нем энергии.

Из груди хлынуло нежное голубое свечение. Оно разгоралось все ярче; проявились тонкие серебряные нити, обвивающие эмиссара. Приступ начал утихать, а через несколько минут совсем прекратился. Тело обмякло и распласталось на мягком ковре. Глаза Рэма дергались под закрытыми веками, распахнутый рот с шумом втягивал воздух и с натужным хрипом выдыхал обратно. Горло саднило и нещадно пересохло.

Спустя минуту Рэм выровнял дыхание и разлепил глаза. Фух, чуть не окочурился. Проверил внутренний резерв энергии эмри. Пусто. Потратил все на свое исцеление. Какого хрока случился приступ? Кто и как умудрился отравить его так сильно?

Это не первое покушение на его жизнь, но впервые настолько серьезное. Магов Совета Пяти частенько травили: слишком много желающих занять теплое местечко под боком короля. Однако то, с каким упорством уже несколько месяцев кряду пытались избавиться именно от Рэма, наводило на размышления. Кому он успел насолить?

Надо бы вставать. Негоже эмиссару валяться на полу. На лицо легла чья-то тень. Перед глазами замаячила противная морда его дворецкого Тройсона. Он стоял настолько близко, что носки отполированных сапог слуги упирались в бок Рэма.

Век бы не видеть эту рожу! Во внешности старика Рэма бесило все: и зализанные в хвост седые волосы, и остриженная, словно по линейке, аккуратная седая борода, и по-старчески кустистые брови. Но особенно раздражал крючковатый нос, который Тройсон вечно задирал в потолок.

А уж характер у этого зануды каков?! Отвратительнее некуда. Рэмос скривился, видя равнодушную мину на лице дворецкого. Словно тот каждый день наблюдает, как его хозяин в судорогах валяется на полу.

– Налей воды, – прохрипел Рэм.

Старик невозмутимо кивнул и отошел. Послышалось журчание, и вскоре Тройсон уже снова стоял рядом. Его рука, держащая стакан, повернулась, и содержимое плюхнулось на лицо Рэма.

– Да не на меня, хроков старик! – прорычал Рэмос.

Рожа дворецкого застыла в невозмутимости. Немигающий взгляд смотрел на хозяина равнодушно. Только Рэмос уже знал, что за этими якобы безразличными глазами скрывается издевка. В первый раз что ли?

Рэм с трудом перевернулся на живот и медленно поднялся на ноги. Они бессовестно тряслись и разъезжались в стороны. Пришлось схватиться за край стола. Опершись, Рэм исподлобья посмотрел на старика и устало проговорил:

– Слушай, Тройсон, когда ты уже меня осчастливишь и соизволишь помереть? Сил нет видеть твою опостылевшую физиономию. По ней давно скучают в Фордоке.

– Я бы с удовольствием, господин эмиссар, – чинно растягивая слова, произнес дворецкий. – Но, видимо, память вас подводит. По условиям контракта моя служба округу Дортостан завершится через двадцать лет или…

Старик мечтательно закатил глаза, цокнул и с предвкушением в голосе закончил:

– Или в момент, когда вы отправитесь в Фордок. Раньше меня. Что, судя по вашему состоянию в последние месяцы, кажется более вероятным.

– Устанешь ждать, – хмыкнул Рэм. – Я очень живуч.

Под ехидным взглядом старика Рэмос, перебирая руками по столешнице, доковылял до своего кресла и свалился в него.

– Подготовь мне десять кристаллов с эмри, – отдал он указание дворецкому.

Тот удивленно вскинул брови и произнес:

– Господин эмиссар, я хоть и заинтересованное в вопросе продолжительности вашей жизни лицо, но мой долг напомнить: такая доза энергии может иметь непредсказуемые последствия даже для вас.

– Тройсон, отстань! – отмахнулся от него Рэм и устало положил руки на стол.

Старик неодобрительно покачал головой, нарочито чинно поклонился и зашаркал ногами к выходу. Рэм раздраженным взглядом пилил его спину. Когда он уже доковыляет? Наконец дверь закрылась, и Рэмос со стоном уронил голову на руки.

Конечно, Тройсон был прав по поводу дозы эмри. Но будь Рэм проклят, если станет слушать мерзкого старикашку. Как же он раздражает! Аж зубы сводит.

Дворецкий достался магу вместе с замком. Рэм не раз пытался уволить старика или разорвать с ним контракт, выискивая лазейки. Тщетно. Почивший бывший владелец замка слишком любил своего слугу и обеспечил его пожизненным местом работы.

Тройсон и сам оказался не рад такому исходу: он тоже не мог разорвать контракт и уйти. Так и жили под одной крышей, с трудом вынося соседство. Рэмос уже даже не мог вспомнить, из-за чего, собственно, они невзлюбили друг друга.

Вошедший Тройсон со стуком поставил стакан с ярко-голубой дымящейся жидкостью на стол. Поклонился и молча удалился.

Обреченно посмотрев на емкость, Рэм одним махом ее осушил. Тело передернуло, мелкая дрожь пробежала по мускулам. Глаза полыхнули голубым, но быстро вернулись к привычному ярко-зеленому цвету.

Эх, рискует он, конечно. Нельзя за раз потреблять много эмри: она не успеет настояться внутри его резерва. Может произойти бесконтрольный всплеск. При ее использовании следует быть осторожным, чтобы не выпустить лишнее, иначе неприятности ему обеспечены. Но ничего, он справится. До вечера еще есть время. Рэм откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Как же он устал!

Сегодня выдался сумасшедший день. Сплошная беготня, еще и покушение. Друг Морт разбудил его ни свет ни заря и потащил в дремучую глушь, в которой они умудрились прошляпить мертвеца. Тот пролежал в избушке не меньше недели. Что там творилось! Жуть жуткая! Плечи Рэма передернулись от воспоминаний.

Когда сердце человека останавливается и конец его близок, из него высвобождается энергия смерти – эсмэ. Дрянь редкостная! Она похожа на черные щупальца, пробивающиеся из груди покойника. Они растут и стараются впитаться во все, до чего могут дотянуться. Мерзопакостное зрелище. Хорошо хоть этого не видят обычные люди. Зато сборщики эсмэ вынуждены лицезреть ужасные картины и собирать энергию смерти.

Сборщика эсмэ вызывают в скором порядке при скоропостижной смерти. Он быстро собирает энергию, пропустив ее через себя, и запечатывает в кристаллы. Если кончина была ожидаемой, то семья готовится к этому заранее. Безнадежных отправляют в Фордок – защищенное место, где люди находят свой последний приют, никому не вредя. Поэтому захоронения в Ливосе редкость: тела сжигают в Фордоке.

Никто не протестует против такого порядка: если вовремя не собирать эсмэ, то она ползет, как зараза, отравляя пространство вокруг себя. В таких местах не растут растения, не живут животные, дома сгнивают и превращаются в труху. Что эсмэ не может разъесть, покрывается липкой черной слизью.

Вычищать потом загаженные эсмэ места – сплошное мучение. Отскребать и извлекать энергию смерти приходится по крупицам. Сколько же энергии жизни нужно, чтобы ее нейтрализовать! Половину своего запаса Рэм угрохал на сегодняшнее гиблое место. Очистили, как смогли – остальное запечатали.

Рэм надеялся отдохнуть после обеда, но нет. Две роженицы на его части Приграничья решили рожать. Энергия жизни – эмри, хоть и приятная, но двойной ее поток знатно вымотал Рэма. Малыши родились почти одновременно.