Тайный фронт (страница 4)
– Да, самый опасный участок, – кивнул Шелестов. – Но опасаться нам нужно не только леса, откуда диверсанты могут подобраться относительно незаметно. Уловки могут быть разными, их учили этому. Атака может произойти с любой стороны и в любой момент. Диверсанты могут придумать что-то нестандартное для нападения. И нам нужно быть готовыми к любой неожиданности.
– Вплоть до охраны пассажиров самолета по пути с аэродрома в другое охраняемое место?
– Видимо, да!
– У меня боеспособных бойцов сейчас двадцать четыре человека, – задумчиво произнес лейтенант, разглядывая карту. Ребята в основном опытные и дисциплинированные. Знают, как вести себя в засаде, не подведут: курить не будут, не будут разговаривать. А нам нужно прикрыть довольно протяженный периметр. Надо обеспечить полностью безопасные участки.
– Думаю, что считать какие-то участки полностью безопасными не стоит, – вставил Шелестов. – Мы можем прикрыть их со стороны аэродрома дополнительными постами и пулеметными расчетами внутри периметра. Но, увы, если только мы ждем атаки вражеской пехоты. Диверсанты могут действовать более хитро и изощренно. Так что давай кумекать, лейтенант, что мы можем сделать, чтобы обезопасить аэродром, самолет и его пассажиров.
Обсуждение затянулось надолго. И когда солнце склонилось к закату, Шелестов отпустил лейтенанта готовиться, а сам отправился в комендатуру, чтобы связаться с комендантом аэродрома. Договорившись о встрече, он тут же выехал на аэродром, выбирая дорогу таким образом, чтобы невозможно было даже предположить о цели его поездки. Всю дорогу Максим посматривал в зеркало, пытаясь понять, не следит ли за ним кто-то.
Комендант ждал Шелестова у проходной и сразу приказал часовому открыть ворота. Коренастый майор с прямыми плечами и выпуклой грудью, делавшей его похожим на солдата царских времен, застывшим перед начальством, как их изображали иногда в детских книжках.
– Майор Изюмов, – протянул комендант крестьянскую широкую ладонь и пожал руку Шелестова, как будто тисками стиснул. – Чем могу помочь нашим советским органам?
– Тихо-тихо, – понизил голос Шелестов и, взяв майора за рукав, повел его по дорожке от КПП к зданию штаба. – Не надо, чтобы кто-то слышал, что я из НКВД. Эта операция особо секретная и последствия могут быть самыми страшными. Так что, товарищ майор, давайте поработаем с вами вместе. Военный комендант Бухареста вам звонил, и он выделит нам с вами дополнительные силы, которые прибудут сюда поздно вечером.
Пока не стемнело, Шелестов прошел с комендантом аэродрома по всему периметру, осмотрел хранилища топлива, мастерские, подсобные здания и помещения. На аэродроме не базировались авиационные части или подразделения. Он работал в основном в режиме запасного аэродрома и аэродрома связи для легкомоторного транспорта. Но состояние полосы и ее длина позволяли принимать истребители и даже транспортные американские «дугласы» и советские Ли-2. Времени до прилета Платова оставалось очень мало. Шелестов отдавал себе отчет в том, что он со своими мерами безопасности может опоздать. Надо быть готовым к противодействию хотя бы за сутки до прилета. А если диверсанты знают о времени прибытия этого самолета? И месте его приземления? Но откуда?
Шелестов покачал головой, пытаясь говорить с самим собой, выдвигая на каждый аргумент свой противоаргумент. Утечка информации? Может быть, но откуда, на каком этапе цепочки? Он и так свел к минимуму все промежуточные пункты информации, оставив только самые необходимые в «точках принятия решений». Заместитель военного коменданта Бухареста, командир взвода из комендантской роты, комендант аэродрома. На аэродроме он предупредил, что ни с кем ничего не обсуждать. Только приказ и ссылка на поверку боеготовности, учебную тревогу и не более. Казалось бы, все меры предосторожности приняты, но остается переброска взвода бойцов на аэродром, а это сделать скрытно не получится. И тут Шелестов вспомнил автобус кинопередвижки!
В сумерках Шелестов на своей машине вывез четверых бойцов взвода на легковой машине комендатуры, которую он выпросил у Гаспаряна. Выехали еще пятеро, но через полчаса. И еще через полчаса оставшиеся пятнадцать бойцов вместе с лейтенантом в автобусе кинопередвижки выехали со двора комендатуры и окраиной города добрались до аэродрома. Там, уже в помещении столовой, расставлялись стулья, сдвигались столы и собирался немногочисленный персонал обслуживания аэродрома для просмотра кинофильма «по доброте» коменданта города, присланного в эту воинскую часть. Бойцы же взвода занимали определенные для каждого позиции, устанавливались ручные пулеметы, дополнительные скрытые посты и «секреты» по периметру. Надо отдать должное коменданту аэродрома, получившего это хозяйство далеко не в лучшем состоянии. Но несколько дзотов по периметру и окопчиков для охраны на случай воздушной тревоги он успел привести в порядок давно. И сейчас бойцы просто скрытно занимали их, готовясь к возможному бою.
Утренний туман растянулся над аэродромом, словно призрак, скрывая все детали и придавая местности зловещий вид. Слабый свет восходящего солнца пробивал серость утра, освещая длинные ряды военных машин и ангары, расположенные чуть поодаль взлетно-посадочной полосы. В полной тишине можно было различить лишь уханье сов и шаги патрульных, обходящих территорию.
Небо слабо осветилось восходящим солнцем, и тогда стало видно, что далеко на горизонте показался темный силуэт транспортного самолета Ли-2. Гул двигателей приближался, нарастал в тишине. Уже было видно, как солнечные лучи, пробивающиеся сквозь облака, отражаются на его серебристом корпусе. Посреди ночи Шелестов получил сообщение из Москвы, что на борту этого самолета находится комиссар государственной безопасности 3-го ранга Платов.
Поддерживать связь с бойцами Русанова и караулом аэродрома возможности уже не было. Самый опасный и сложный момент в такого рода операциях. Сработает только то, что ты сумел предусмотреть и предвидеть. Как ты расставил силы, какую задачу поставил, так и сработает твоя засада, твои бойцы и командиры. В предутренней тишине любой голос, даже тихий, раздается далеко по лесу и степи. Рацией пользоваться нельзя, световые сигналы на рассвете неэффективны. Все эти способы будут работать, когда начнется бой, когда появятся и втянутся в боестолкновение диверсанты. Тогда можно будет командовать своими силами, но часто бывает уже поздно предпринимать еще какие-то меры.
Шелестов понимал, чувствовал, что сейчас в лесу и еще где-то совсем рядом затаился враг. Еще с вечера он получил сообщения, что некая группа в советской форме попыталась объехать контрольно-пропускной пост на дороге. Ией это удалось. Группа скрылась в лесу. И произошло это в пяти километрах севернее аэродрома. Южнее в паре километров местные жители видели нескольких чужаков в гражданской одежде. На виду оружие те не держали, но у одного жители рассмотрели под одеждой шмайсер. Атака будет комбинированной. Диверсанты атакуют охрану аэродрома и снаружи, но это, скорее всего, будет обманный ход – его цель отвлечь на себя силы охраны. А вот главный и точный удар они нанесут в момент посадки самолета или его полной остановки. Цель – уничтожение высокопоставленного представителя советской разведки.
В момент, когда самолет коснулся земли и начал замедлять ход, первые выстрелы прозвучали со стороны окраин аэродрома. Оглушительный вой тревожной сирены пронзил воздух, и план Шелестова вступил в силу. Капитан Жуков, возглавлявший охрану аэродрома, быстро раздавал команды и лично возглавил отряд, направленный на ликвидацию проникших диверсантов. Несколько небольших групп, прорвав ограждение, атаковали взлетную полосу у ангаров, но были сразу же отбиты пулеметчиками и ружейным огнем. Здесь врага ждали!
Рассветное небо разорвали раскаты автоматных очередей и грохот гранат. Как и предполагал Шелестов, отвлекающий удар диверсанты нанесут из леса. Там сейчас с основной частью своего взвода держал оборону Русанов. Диверсантов было много, но они, понеся существенные потери, сразу откатились назад, продолжая обстреливать позиции взвода. Как и предполагал Шелестов, враг будет пытаться здесь, укрытый лесом, сковывать основные силы обороняющихся, а если позволит ситуация, то и нанести главный удар именно с этой стороны. Они с Русановым даже опасались, что диверсанты могут притащить с собой легкие минометы.
И вот Шелестов дождался главного удара диверсантов, который они считали, видимо, надежным и верным в данной ситуации. За грохотом боя не было слышно приближения автомобиля. И вот из просеки выскочил бронетранспортер, с которого на ходу прыгали вооруженные люди.
Высадив десант перед ограждением из колючей проволоки, машина снова набрала скорость и всем своим весом врезалась в ограждение, ломая деревянные опорные столбы, разрывая и волоча за собой проволоку.
– Давайте, ребятки, вперед, смелее, – глядя на дальнюю часть аэродрома, приговаривал Шелестов, не отрывая бинокля от глаз. – Ждем вас!
Переведя бинокль на самолет, Шелестов с удовольствием отметил, что люди, покинувшие самолет, успели спрыгнуть в защищенный блиндаж у края полосы. «Значит, Платов и пилоты в безопасности», – подумал он и снова перевел взгляд на диверсантов. И здесь случилось неожиданное для нападавших. Полыхнуло пламя, и через черноту взрыва было видно, что бронетранспортер буквально подбросило вверх, земля разлетелась комками и мелкими камнями по кустам и деревьям за ограждением аэродрома. Машина горела, свалившись одним колесом в воронку от фугасной мины. Несколько из них установили еще вчера, три штуки были управляемыми и могли быть приведены в действие с наблюдательного пункта Шелестова. Но вражеский бронетранспортер удачно сам наехал на наскоро оборудованное минное поле.
Диверсанты, следовавшие за бронетранспортером, залегли, но тут же попали под перекрестный пулеметный огонь охраны. Шелестов видел, как по одному, по двое диверсанты стали подниматься и отбегать к лесу. Несколько тел осталось лежать на открытом пространстве, где их настигли пули советских солдат. Еще несколько минут, и остатки диверсионной группы начали сдаваться, бросая оружие. Видимо, был убит их командир или он скрылся с поля боя, оставив своих бойцов. Русанов появился на взлетной полосе, размахивая руками и выкрикивая команды. По полю провели нескольких безоружных диверсантов с заложенными за голову руками. Капитан Жуков на машине проскочил к южной части ограждения, там тоже стали подниматься люди с поднятыми руками.
– Все в машину! – приказал Шелестов, откладывая бинокль.
Он знал, что опасности больше нет. Периметр надежно прикрыт, а бойцы Русанова уже прочесывают окрестности. Там ведь мог оказаться и снайпер. И когда машина остановилась возле блиндажа, оттуда, отряхиваясь и посмеиваясь, вышли два летчика.
– А где пассажир? – спросил Шелестов, открывая дверь и выпрыгивая из машины на бетон взлетной полосы.
– Какой пассажир? – удивился командир экипажа, молодой старший лейтенант с белесыми юношескими усами под вздернутым носам. – У нас не было пассажира, мы доставили груз медикаментов для госпиталя.
– Будет еще один самолет?
– Нет, у нас запланирован был только один рейс в Бухарест.
«Теперь все понятно, – идя по бетонной полосе к зданию штаба, думал Шелестов. – Я свяжусь с Москвой, и мне скажут, что вылет Платова отменился. А вообще-то этого и следовало ожидать. Угроза покушения очень высока, и сразу так подставляться смысла нет. Но вопрос в другом, а откуда диверсанты знали время и место посадки самолета, на котором должен был прилететь полномочный представитель советской разведки?»
Роль простого военного шофера при комендатуре была продумана Буториным до мелочей. Хитрый предприимчивый человек, который готов поживиться чем угодно и не особенно афиширующий какие-то принципы. Или, наоборот, отсутствие принципов. Не стоило разыгрывать деревенского простачка, человека из народа. Не хватит опыта, не хватит лексикона и поведенческих моделей. Сам Буторин человек исконно городской, поэтому и играть роль он решил именно городского в прошлом шофера.