До сторожки я дохромала с огромным трудом. И вроде бы это было недалеко, но я замерзла и устала. Нога отчаянно болела при каждом шаге. Мне приходилось прикусывать губу, чтобы не застонать. А пальцы окоченели так, что я их почти не чувствовала. Все же было неблагоразумно отправляться на прогулку раздетой. Хорошо, что Анни была на руках у графа. Ей хотя бы было немного теплее.

Маленький домик, стоявший под большой елкой, был совершенно очаровательным. Я даже забыла про боль, а Анни восторженно ахнула. Этот уголок сада напоминал, скорее, лес, чем аккуратную парковую зону в центре города, но в этом и было самое настоящее чудо.

Окно с крошечным слюдяным окошком, густо разрисованное тонкими морозными узорами, и резными ставенками, покрытыми заиндевелым мхом, бревенчатые стены, кровля из потемневшей от времени дранки, глиняная труба, с вьющимся над ней сизо-белым дымком, и огромные, прозрачные сосульки, гирляндой свисавшие с краев крыши.

– Мам, – обернулась ко мне дочь, восторженно сияя глазенками, – как в сказке… да?

– Да, – ответил вместо меня граф Шеррес. – Как в сказке…

У меня возникло ощущение, что он хотел добавить еще что-то, но промолчал…

Подойдя к двери, граф постучал, выбив замысловатую дробь, которая, вероятно, была условным сигналом. И, когда дверь открылась, обернулся ко мне:

– Входите. И ничего не бойтесь. Я хочу услышать, что вы расскажете мне про «одну беременную женщину».

Глава 5

Когда мы вошли, нас встретил огромный, как медведь, мужчина. Такой же косматый и свирепый. Анни пискнула и прижалась к графу, а я смогла сдержать крик только потому, что была в таком шоке, что у меня пропал дар речи. Я застыла на пороге и уставилась на него, не дыша. Как он, вообще, помещается в этой избушке? Его голова упиралась в потолок. А граф, который только что казался мне крепким и сильным мужчиной, стал похож на худенького первоклассника рядом с усатым выпускником.

– Я же предупреждал, – буркнул граф недовольно, – не бойтесь. Это Южин, садовник. Южин, дамы замерзли. Дай тулуп для леди, и согрей чаю. Нам с ее светлостью надо поговорить.

– Хорошо, ваше сиятельство, – Южин широко улыбнулся и, протянув руку над нашими головами, достал из-за спины графа такой же, как он сам, огромный и мохнатый тулуп. – Присаживайтесь, ваша светлость, – кивнул он на широкую скамью у стола. – А то вы мою одежу-то не удержите…

Я кивнула. Не удержу, даже пытаться не буду. Осторожно дохромала до скамьи и присела. На мои плечи тут же опустился тяжелый тулуп, пахнущий зверем и еле заметным травяным ароматом. Поблагодарив Южина, я закуталась. Очень хотелось залезть на скамью с ногами, благо она была очень широкой, под стать хозяину сказочной избушки. Но я только слегка покрутила ступнями, разгоняя кровь.

Тем временем граф усадил Анни рядом со мной, накрыв ее снятым с себя укороченным на абрегорианский манер кафтаном на меху.

Избушка внутри была очень похожа на дом Селесы в Нижнем городе, но без перегородки между комнатой и кухней. Ее роль выполняла печь, частично скрывая исполинскую кровать под размер хозяина, аккуратно застеленную шкурами. Огромный стол с широкой скамьей, вместительный сундук – вот и вся обстановка. Из-за крупной мебели внутри казалось тесновато. Даже одному Южину здесь не хватало места, садовник был раза в две крупнее совсем не мелкого Дишлана, оставшегося присматривать за Лушкой в Среднем городе. А после того, как вошли мы, стало, вообще, не развернуться.

Но в то же время здесь было необычайно спокойно и уютно. Где-то я слышала, что дома очень похожи на своих хозяев. И если это правда, то Южин должен быть очень хорошим человеком.

Он уже суетился: плеснул воды в старый, слегка закопченный чайник, и теперь подтапливал печь, чтобы как можно быстрее вскипятить чай. Абрегорианцы не готовили взвар, предпочитая заваривать листочки чайного дерева, растущего в горах на территории их страны.

– Что у вас с ногой? – хмуро спросил граф.

– Ударилась, когда упала, – махнула я рукой. – Ерунда. Заживет. Лучше скажите, когда мы сможем поговорить? Уже довольно поздно, Анни пора спать.

– Южин – мое доверенное лицо. Можете говорить при нем, – глухо отозвался граф, усаживаясь на другой конец скамьи. И начал сам, – вам ведь что-то известно о ее светлости?

– Верно, – кивнула я. В глазах графа вспыхнула надежда. Но я не стала растягивать агонию и прикончила ее одним ударом, – но, в основном, это только догадки. Я, к сожалению, не застала ее светлость живой…

Взгляд графа стал мрачным. Крошечная искорка в глаза потухла, и зрачки будто покрылись серым пеплом. Он до сих пор искал ее, поняла я. Любил. Надеялся. Несмотря ни на что…

– Я тогда сама была беглянкой, и только-только пришла в Ясноград из Ургорода. У меня не было ни денег, ни знакомых. И мы с сыном вынуждены были прятаться в подворотнях Нижнего города.

Я коротко пересказала свою историю, вплоть до того момента, как наткнулась на мертвую женщину с новорожденной девочкой.

– Если бы я не была так сильно напугана, то, возможно, поступила бы по-другому. Но в тот момент я почти не соображала, и не могла действовать адекватно. И много лет даже не представляла, кем она была. Пока ко мне не пришел барон Пирр…

Граф слушал меня внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Молчаливый Южин поставил перед нами огромные кружки с чаем, над которыми клубился пар. Я выпустила из рук края тулупа и обхватила кружку ладонями. Жар опалил кожу, но эта боль была меньше той, которую я видела в глаза его сиятельства.

– Я была вынуждена согласиться играть роль герцогини Форент. Господин Первый советник угрожал отнять у меня дочь и лишить жизни сына. – Я тяжело вздохнула. – Вот в общем-то и все… и только попав сюда, я догадалась какое отношение имеете вы ко всей этой истории… А Анни подтвердила. У нее, знаете ли… есть некоторые особенные способности.

– Знаю, – кивнул граф. – Лейлина, ее светлость, меня предупреждала… Это…

– Моя бабушка, – перебила его Анни. И вздохнула.

– Да, – кивнул граф и впервые за все время взглянул на Анни. Неловко улыбнулся. – Я понял, кто ты, не сразу. Сначала я решил, что все это совпадение… или насмешка… или она подала весточку через невинное дитя… Но, когда ты увидела этот домик… глаза у твоей мамы сияли точно так же, как у тебя… ты была так похожа на нее в тот момент…

Он говорил запинаясь, перемежая слова долгими паузами. Но мы молча ждали, когда он скажет все, что хочет.

– И я тебе понравилась, да? – прошептала сдавленно Анни, – правда?

У меня на глаза навернулись слезы. Пророк? Может быть. Но сейчас она была просто маленькой девочкой, которая все еще не верила в то, что нашла родного человека.

– Анни, конечно, – выдохнул граф, и я увидела, как заблестели его глаза, – ты же моя… наша…

Моя малышка с ревом кинулась к нему на шею. Она рыдала так, что граф Шеррес, который прижал ее к себе очень нежно и осторожно, испугался. Он вопросительно взглянул на меня, а я сквозь слезы улыбнулась, мол, все нормально.

Он качал ее на руках, что-то шептал на ушко, и постепенно Анни успокоилась. Она больше не плакала, просто висела на нем, крепко держалась ручонками за шею и прятала лицо на его плече. Их радость была такой огромной, что они совсем забыли про нас. А мы с Южином сидели тихо, как мышки, стараясь не шуметь и дать им время побыть наедине.

– Я увидел ее случайно, – внезапно заговорил граф Шеррес, – просто пришел сюда, чтобы встретиться с Хейдилем, отцом Южина. Он был достаточно старым, чтобы служить на девичьей половине. А я достаточно безрассуден, чтобы не ждать положенного времени, а просто перемахнуть через забор. Я осторожно пробирался через кусты, чтобы меня никто не заметил, как вдруг услышал нежный женский голос, который тихо напевал какую-то мелодию. Любопытство было сильнее меня, мне страшно захотелось увидеть дочь герцога Форента. И я тихо подкрался к беседке, в которой она рисовала.

– А мама была красивая? – шепотом спросила Анни.

– Самая красивая на всем свете, – кивнул граф Шеррес. – Как только я увидел ее, сразу понял, что пропал. Это была любовь с первого взгляда. Я забыл про все: про дела, про Южина, про то, что мне не поздоровиться, если герцог Форнет застукает меня здесь. Я сидел в тех кустах и смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.

Он тихо рассмеялся. Сейчас он делился с нами самым сокровенным. Воспоминаниями, которые хранил все эти годы, как самую большую драгоценность.

– А потом у нее закончилась розовая краска. И она велела няньке сходить за краской. Танита, конечно, ворчала, что надо дождаться горничной, ведь она не может оставить девицу совсем одну. Но Абрита только фыркнула, мол, кто может угрожать ей в этом парке, где никого нет. А когда старуха ушла, она вышла из беседки, подошла к кустам, в которых прятался я, и велела немедленно вылезать, а иначе она прямо сейчас позовет стражу. Она так мило сердилась и хмурила брови, – улыбнулся граф, – что я потерял всякое соображение. И забыл про все на свете. Даже если бы меня тогда убили за то, что я посмел увидеть ее и заговорить с ней, я умер бы счастливым.

Он замолчал, погрузившись в себя, и уйдя в воспоминания. Мягкая теплая тишина окутала крошечную избушку. Пламя свечи плясало на стенах, на печи, пышущей жаром. Где-то за печкой осторожно настраивал свою скрипочку сверчок, спрятавшийся в тепле от зимнего холода.

– А потом? Что было потом? – не выдержала Анни.

– А потом мы услышали скрип гравия, это возвращалась с краской старая нянька, Танита, снова ворчала себе что-то под нос. И Абрита сказала, что мне нужно идти, ведь она не хочет, чтобы со мной что-то случилось. Но если я хочу увидеться снова, то завтра, сразу после полудня, она придет порисовать в эту же беседку. В это время старая нянька всегда засыпает, сидя на своей скамейке. И мы сможем поговорить…

– И ты пришел? – прошептала моя дочка, заглядывая в глаза графу.

– Конечно, пришел, – кивнул он, – и на следующий день, и через день… я приходил в эту беседку каждый день. И до сих пор хожу… не могу перестать…

– А мама? Что было потом?

– А потом я посмеялся над розовыми облаками на ее рисунке. А она сказала, что если я не вижу, что облака разноцветные, то я просто глупец, – грустно улыбнулся граф, – точно те же слова, что и ты сегодня. Поэтому-то я и подумал, что это она… тебе…

Граф Шеррес замолчал. Он прижимал к себе дочь, и невидящим взглядом смотрел в туманную даль прошлого. Туда, где осталась та, которую он любил – юная герцогиня Абрита Форент…

Мне было очень интересно, очень важно узнать, что было дальше. Я должна была выяснить, почему Абрита оказалась в Нижнем городе совсем одна.

Я должна была сделать так, чтобы граф Шеррес помог мне наладить тайную связь с моими людьми. Мне нужно было найти возможность передать весточку Жерену в любое время.

Но я держала кружку с остывшим чаем и молчала. Любые слова были бы кощунством перед той скорбью, которую чувствовал сейчас граф, еще раз потерявший любимую.

Глава 6

Молчание прервал сам граф Шеррес:

– Я всегда был рассудительным и серьезным, иначе не стал бы дипломатом, но в ее присутствие я каждый раз терял голову. Мне кажется, я тогда ходил, как в тумане. Ни ел, ни пил, не спал. Я думал только о ней. Я жил только тогда, когда видел ее. Я сразу же попросил у герцога Форента руки его дочери. И хотя мой род и богат, и знатен, и обласкан вниманием императора, герцог мне отказал. Я попытался настаивать, я не мог представить себе жизнь без Абриты. Но он пришел в ярость. Сказал, чтобы я даже не думал ни о чем подобном. Его дочь не для меня.

Граф вздохнул и прижал к себе Анни. Ему было больно говорить о прошлом, но ему хотелось поделиться своей болью хотя бы с кем-нибудь. Ведь столько лет он прятал ее своем сердце…

И я не выдержала:

– Абрита была обещана императору. В ней кровь Древнего Бога Абрегора…