Алёна Черничная: Никому о нас не говори

Твое добро другим нужней тебе, чем им.

ГЛАВА 1

Вчитываюсь в текст своего конспекта по теории государства и права. Ну и как это можно запомнить, не говоря уже о том, чтобы понять? Скукотища жуткая. И это только первый курс.

– Ау, Ань! Ты меня слышишь? – Соня несколько раз тормошит меня за локоть.

– Да-да, – отстраненно бормочу я, глядя в тетрадь.

– Так что насчет вечера? Идем? – заговорщически понизив голос, спрашивает Софа.

Поджав губы, закрываю конспект и бросаю виноватый взгляд на Трофимову, стоящую по левую руку от меня. Подруга метр с кепкой в прыжке и едва достает мне до переносицы своей белокурой макушкой, но смотрит так строго, что я нервно поправляю ворот свитера.

– Сонь, ты знаешь, я…

– Ну не-е-ет… – В ее глазах вспыхивает обида. – Мы же договорились!

– Я помню. Прости, пожалуйста, – с искренним сожалением смотрю на Трофимову. – Просто мама… Неожиданно я получаю такой резкий и болезненный удар в спину, что громко ойкаю, делаю неуклюжий выпад всем телом вперед и мигом забываю, что хочу сказать. Конспект вылетает у меня из рук на пол.

– Задницу свою с прохода убери, – слышу знакомое презрительное фырканье.

И во рту у меня сразу горчит. Не нужно даже поворачиваться, чтобы понять, кто толкнул меня в спину. Полина Петрова. Дива соцсетей и зазноба парней всего нашего первого курса. Да и не только первого. Модные шмотки, яркий макияж. Полина вечно носится с телефоном и включенной камерой. И хотя мне не хотелось бы снова встречаться с ее надменно пренебрежительным выражением лица, Петрова – моя одногруппница, и сейчас она стоит у меня за спиной.

Сжав зубы до скрипа, я оборачиваюсь.

– Чего вылупилась? – выплескивается яд из накачанного гиалуронкой рта Петровой.

Не дожидаясь моего ответа, она проходит мимо. Я даже отшатываюсь от плотного аромата ее кислых духов. А следом за ней, одарив меня таким же презрительным взглядом, проходит и вечный хвостик Полины – Женя Красно. Это копия Петровой – одежда, макияж. Обе подружки величаво покачивают задницами в облегающих кожаных штанах, а Полина едва не наступает каблуками на разлетевшиеся по коридору листы моего конспекта.

Я тихо вздыхаю. Петрова, как обычно, вся из себя. Кого-то заденет плечом в аудитории, кому-то подарит едкую шутку. А меня вот иногда любит тыкать за мой внешний вид. Да, я не одеваюсь в брендовое шмотье и мои пряди на голове не покрашены во все цвета радуги. Толстовки, худи, футболки, джинсы, удобные кроссовки и волосы, стянутые в хвост на затылке, – вот как я выгляжу почти каждый день. Для меня идеально. Правда, у Петровой другое мнение на этот счет.

Она типичная блогерша. Кичится двумя миллионами подписчиков. Ни с кем из нашей группы Петрова не

общается. Свое пренебрежительное «фи» по отношению ко всем, кто не в ее тусовке, Полина скрывать и не собирается.

Поэтому, пройдя мимо меня и остальных одногруппников, ждущих преподавателя у двери аудитории, она и ее подружка направляются в конец коридора. А там у окна уже собрались в стайку такие же блогеры местного разлива. Как они вообще все затесались в нашу юридическую академию – загадка. Им бы в цирковое или театральное. А между яркими парнями и девушками уже начинается обряд поцелуев в щечки.

Сразу появляется желание демонстративно закатить глаза, но я опускаюсь на корточки и тянусь за разлетевшимся листочками конспекта.

– Вот курва! – Сонька тут же присоединяется ко мне, присев рядом.

– Курва, как всегда, не в настроении, – хмыкаю я, собирая тетрадные листы.

– Так наша фифа с Гориным разошлась, вот теперь и ходит бешеная, – ехидно хихикает Соня, но тут же тоскливо добавляет: – Хотя справедливости ради признаюсь: если бы я рассталась с ним, то точно рыдала бы в подушку.

Я лишь цокаю языком. Не в обиду подруге, но, чтобы расстаться с Гориным, сперва надо с ним начать встречаться. А в случае Сони этот сценарий откуда-то из параллельной вселенной.

– О-о, – тихо тянет Софа и сразу же поднимается на ноги, поправляя складки юбки. – Легок на помине. Горин со своими пришел.

Все еще сидя на корточках, я одновременно запихиваю листы в сумку и зачем-то снова поднимаю взгляд в сторону Петровой. Возле окна таких модных и стильных явно стало еще больше.

От них даже рябит в глазах. У кого-то кроссовки ядовито-зеленого цвета, а кто-то одет, словно его уронили в колодец с блестками и стразами. Из всей этой пестроты не раздражает взгляд только одно. Точнее, один. Тот, кто держится немного в стороне от этой яркой стайки и не спешит перечмокивать всех подряд. На нем нет ярких стразов, он одет не вызывающе,

а волосы на его голове не окрашены, как перья у попугая. Ему и красить-то нечего: парень побрит практически налысо, торчит только короткий ежик темных волос. Черная косуха, накинутая на серую футболку, черные джинсы и кроссовки. Эдакое темное пятно по имени Тимур Горин среди этих ряженых.

Откуда я знаю, что этот бритоголовый и есть Тимур Горин? Отец Тимура – главный спонсор нашей академии. Имя Горина-старшего я часто слышу от преподавателей. И хочешь не хочешь, а знание о том, кто сын человека, вложившего сотни тысяч – а может, даже и миллионы – в развитие нашей академии, передается здесь по воздуху.

Заметив Тимура, Полина слетает с подоконника, как будто ее ветром сдувает, проталкивается через своих друзей к этому парню в черном, который уже расслабленно подпер плечом стену и уставился в экран своего телефона.

Ладони Петровой сразу же ложатся на его грудь. Горин резко смахивает их с себя. Он лениво отрывает взгляд от телефона и глядит мимо Полины, которая что-то тихо и заискивающе тараторит. Тимур смотрит куда угодно, но только не на нашу диву: скучающе шарит взглядом по коридору. М-да, «повезло» ему с Полиной. И мне даже становится жаль парня, но всего на секунду, пока он не встречается глазами со мной, сидящей на корточках посреди коридора и уставившейся на него и Полину. И его брови сразу же лениво

приподнимаются в немом вопросе. В глазах Горина четко читается: «Чего вылупилась?»

Мое лицо словно ошпарили. Утыкаюсь взглядом в пол и неуклюже под звонок на пару тянусь за оставшимися частями разлетевшегося конспекта. Собрав все тетрадные листы, засовываю их в сумку и поднимаюсь с корточек. Но даже не успеваю толком выпрямиться, как получаю неприятный толчок в плечо. Снова.

Такой резкий, что на пару секунд перехватывает дыхание. Да что за день-то сегодня! Всемирный праздник толкания в спину? Или опять Петровой неймется? Резко оборачиваюсь, готовая принять на себя очередную порцию хамства Полины. Но вижу перед собой не ее глаза, а глаза Тимура Горина. Холодные. Зелено-карие.

– Прости, я тебя не заметила, – слетает с моего языка извинение.

Почему-то кажется, что Тимур сейчас выдаст какое-нибудь гадкое замечание. А чего еще можно ждать от окружения Полины? Но Горин всего лишь пробегается по мне безучастным взглядом, гоняя жвачку во рту.

– Аккуратнее будь, – сипло произносит он.

Без укора. Без едкости и раздражения. Его голос лишен какой-либо интонации.

Прижав к себе помятые листы конспекта, я машинально киваю в ответ. Но Тимур Горин этого не видит, потому что я смотрю уже ему в спину и в его бритый затылок.

ГЛАВА 2

Обычно пара по теории государства и права начинается с монотонной лекции нашего преподавателя. Могу ли я назвать себя фанаткой этой дисциплины? Вряд ли. Пока что адаптироваться к учебе не получается. Но деваться некуда, через пару месяцев заканчивается мой первый курс, а все темы я обычно зазубриваю перед сессией. Поэтому и приходится, высунув язык, конспектировать лекции. А Сонька, всегда сидящая по правую от меня руку, то и дело заглядывает мне в тетрадь, переписывая то, что успела записать я. Но не сегодня. Сегодня лекция началась с того, что преподаватель опаздывает уже минут на пятнадцать. Подперев ладонью подбородок, я бездумно рисую на полях тетради какие-то закорючки, пока Соня под боком залипает в телефоне, а в аудитории стоит жужжание голосов одногруппников. Но больше всех шумят Петрова и Красно. Пока нет преподавателя, они снимают свой очередной странный ролик. Полина и Женя установили телефон на маленький штатив на первой парте в нашем ряду. Встав перед ней, они повторяют какие-то движения на камеру.

От нечего делать я искоса поглядываю на этот цирк. И не надоест же им изо дня в день заниматься одним и тем же: дергаться под какой-нибудь модный трек и открывать рот!

– Блин, – сокрушается Женя, – опять я на видео как корова. Поль, давай переснимем.

– Мне нравится, – отчеканивает Петрова.

– Ты там получилась классная, а я… – продолжает ныть ее подружка.

– Не всем дано быть фотогигиеничными, – с пренебрежением бросает Петрова. – Вот я фотогигиенична, а ты просто нет.

Фото… чего? Я снова перевожу взгляд со своих каракулей на двух подружек. Вот и весь IQ Полины. Я со вздохом прикрываю глаза, а Соня слегка толкает меня в бок.

– «Фотогигиеничная». Кажется, у Петровой реально вместо мозга одни лайки, – тихо хихикает она.

И я подхватываю ее настрой. Посмеиваюсь, пряча в ладони улыбку.

– Просветова, я что-то смешное сказала? – неожиданно резко и громко спрашивает Полина.

Уголки моих губ моментально опускаются, и Сонька тоже прекращает смеяться. Ясно. У Петровой явно со слухом лучше, чем с интеллектом. Но на ее вопрос я отмалчиваюсь.

– Ау! Просветова, повторяю: чего ржешь? – уже с нажимом продолжает Полина.

И как назло, всего пару секунд назад мои одногруппники жужжали как пчелы, а теперь затихли.

– Ничего, – сухо констатирую я, заправляя невидимую прядь за ухо, а под ложечкой уже неприятно подсасывает.

– Я видела, как ты на нас глазеешь. Надо мной ржешь?

Боковым зрением вижу, что Полина медленно двигается к нашему столу, но я молчу, сжав губы. Надо быть умнее и просто игнорировать. Только вот Полина молчать не собирается. Подойдя к нашему

с Соней столу, упирается в него ладонями, нависая надо мной.

– Молчишь… Теперь не смешно? Язык в твоей жирной заднице застрял, да? – шипит Полина.

Все это мне неприятно. Мои пальцы, все еще держащие шариковую ручку, сжимают ее еще крепче. Желания сейчас смотреть на Петрову нет, но я все равно поднимаю на нее взгляд. Несколько секунд мы обе молчим. В глазах Полины сверкают надменность и пренебрежение. Вот бы выдать ей что-нибудь едкое.

Но Петрова вдруг одним резким движением смахивает мои вещи со стола. Ручки, методичка – все с грохотом летит вниз. И второй раз за день листы моего конспекта разлетаются по полу.

– Теперь посмейся, дура белобрысая, – на всю аудиторию заявляет Полина и вдобавок толкает меня в плечо.

И от ее толчка у меня все темнеет перед глазами. Грудь словно протыкают острым жалом, а легкие слипаются от выброса в кровь адреналина. Я очень четко и ясно осознаю, как она меня достала! Мое терпение вдруг схлопывается так быстро, что я сама не понимаю, как с моих губ на одном выдохе слетает громкое:

– Я над тобой смеялась.

В аудитории становится еще тише. Полина ошарашенно хлопает ресницами, а я под дикий бой сердца в груди уже проклинаю себя. Вляпалась, кажется.

– Повтори, – медленно произносит Петрова, угрожающе склоняясь надо мной.

В моей голове хаотично скачут вопросы: зачем я в это влезла и как бы уйти от конфликта? Но делаю и говорю я совсем другое.

– Я смеялась над тобой, – четко повторяю я, а мой голос вот-вот начнет дрожать.