Когда Камилла успела так измениться? Она как зла на меня на что-то, а на что – не могу понять.

– Мне жаль, что тогда Фил увел тебя.

– Хоть что-то он сделал хорошее в своей жизни.

Сегодня родилась новая моя ипостась. Не помню, чтобы я кому-либо так дерзила. Приятное чувство, когда ты можешь бросить едкую фразу, будто защищая себя. Но вот внутри все замирает, когда язык, ворочаясь, производит все эти слова.

Орсов только облизывает губы и улыбается бесцеремонно.

Бой начинается с удара по чему-то типа гонгу.

Я замираю, как завороженная. Пульс подскакивает и стучит по вискам. Давление в голове нарастает, из-за этого щурюсь.

Тело Шахова совершенно. Даже татуировки нисколько не портят, а ведь раньше я считала обратное. Они делают его вид брутальней и опасней. Я вижу, какой эффект производит Филипп на девушек вблизи ринга.

Хочется заткнуть их. Они визжат, кричат что-то и машут. А я скрещиваю руки и тупо хочу убить своим взглядом подонка, который приветствует их.

Веселье? Серьезно?

Да мне страшно! За него, придурка.

Второй парень, его соперник, выглядит мощно. Если Фил все-таки имеет харизму, к которой, скрепя сердце, можно потянуться, то тот, другой, вселяет ужас. Живот сводит от волнения.

Они бьются сначала на кулаках, костяшки замотаны хлопковой тканью. Каждое движение напрягает их мышцы. Тело потеет, при свете кожа начинает блестеть.

У Фила мокрые виски, губы как тонкая ниточка. Его агрессия сносит с ног, как ураганный ветер.

И да, сложно оторвать глаза от такого вот Шахова.

– Смотри не влюбись, Лиззи, – шепчет Орсов.

В этот момент Шахов переводит на меня свой взгляд. Он словно видит, где именно я стою и что, самое цепляющее, безотрывно смотрю на Филиппа.

Секунда, но его надменная улыбка воспламеняет кровь. Перестала четко видеть, но раз за разом его выражение лица встает перед глазами.

А дальше он бьется с этой уничтожающей все живое улыбкой. Побеждает, конечно же. На его теле всего несколько царапин, и те сойдут. Ни в коем случае не подумаешь, что «Черная скала» участвовал в бое.

Облегченно выдыхаю. Это не осталось незаметным для Орсова.

Как такое возможно: два брата и такие разные. Дима совсем другой. Артем же скользкий и проворный, как жук.

– Вот и все, – Орсов опирается ягодицами на ограждение и давит своим взглядом мне между бровей, – а ты боялась. Скажи, весело? – смеется коротко.

Я все на ринг смотрю. Там видна кровь. Шахов разбил нос своему сопернику. И все это было ради чего? Названного веселья? Или это их обычное времяпрепровождение?

Избалованные мажоры.

– Сейчас он выиграл неплохую сумму, на секундочку.

Резко поворачиваю голову к Артему.

– Да-да, Лиззи. Бои за деньги. Шахов здесь на хорошем счету.

– Это же твой клуб, а он твой друг…

Орсов наклоняется, обдавая меня мужским ароматом и немного алкоголем. В целом, ничего противного.

– Друг? Ты так уверена? В нашем с ним мире нет друзей.

Холодно от его слов. Это страшно – не иметь друга.

Вот у меня, получается, друга больше нет.

Я обращаю внимание на Камиллу, у той цвет лица стал землистым, пока я разговаривала с ее парнем. Или кто они друг другу? В любом случае, дружбой между нами и не пахнет.

Шахов возвращается к нам под бурные аплодисменты. Орсов приобнимает его, по спине хлопает.

Все здесь пропитано лицемерием.

Одна я остаюсь в стороне. Поздравить с победой? Да ну, глупость. Его и без меня обсыпают поздравлениями.

– Надеюсь, ты болела за меня? – подойдя вплотную, спрашивает.

От него еще веет той мужской энергией, которая агрессия. И податься некуда. Окружил меня ею, почти душит.

– Ни за кого. Я против жестокости.

– Ага, помню. Ты за мир во всем мире и чтобы ни одно животное даже не пострадало, – закатывает глаза. Его голос мягкий, хриплый. Будто бы шоколадный. Это… Вызывает улыбку, несмотря на его слова.

– Допустим, Пиппин.

Фил кончиком языка проводит по нижней губе. Как правильно сказать? Его вставляет наш диалог? Именно так.

– Но это было далеко от веселья.

– Это мое веселье.

– Что ж, ты… Ненормальный, Пиппин.

– Покажешь свое веселье, Лиззи?

Разворачиваюсь, чтобы уйти. Наш разговор снова о чем-то про будущее. Если закрыть глаза на то, что его отец женился на моей маме и что живем все под одной крышей, мы топчемся на стадии «очаровать друг друга».

Но зачем мне очаровывать такого подонка?

– Ты куда прешь, дура?

Один из парней, в которого я неожиданно врезалась, срывается. Не знаю, что было в его бокале, но сейчас на моем платье расползается мокрое пятно чего-то терпкого.

Ткань прилипает к груди. Кожу даже пощипывает, а щеки вспыхивает. Все смотрят на нас, а я больше не дерзкая и сказать в свою защиту ничего не могу.

Напугана.

– Что ты сказал? – встревает Шахов.

Я как на ринг попала.

– Из-за твоей девки я пролил вкусный коктейль. Теперь пусть идет и делает мне новый. Ты привел сюда эту неуклюжую.

Фил звереет. Я вижу, как он замахивается и бьет того парня.

Глава 16

Филипп меняется на глазах. Из высокомерного и самовлюбленного подонка он превращается в неконтролируемого хулигана. Шахов такой опасный, что меня сбивает с ног его взгляд, которым он наградил меня за секунду до того, как ударить того парня. Пусть тот и поступил неправильно, но это же не причина, так его наказывать.

Фил сейчас в одежде, но я невольно вспоминаю, каким он был на ринге. То есть как бы полуголого.

Мамочки…

Артем пытается разнять парней, а я прижимаюсь к стене спиной.

Они дерутся из-за меня. Я – виновница этой незапланированной драки. И все, все, кто был здесь, смотрят теперь совсем другим взглядом. Чувствую себя не просто лишней, а чужой. Самый настоящий враг.

– Извиняйся, мразь! – приказывает Шахов, схватив парня за ворот и приподняв голову.

Его губы в крови, нос тоже сильно разбит. Когда Антон – тот самый парень – смотрит на меня, его веки еле-еле опускаются. Они выглядят опухшими.

– Прости, – мямлит. Жалко его.

Фил сошел с ума.

– Прощаешь его грубость, Лиззи?

От тона Шахова сводит зубы. У меня нет правильного ответа на его вопрос. Или, если уж быть честно, я вообще не хочу отвечать. Происходящее настолько мерзкое и неправильное, тошнить начинает.

– Ну? Прощаешь? – бьет интонацией. Его глаза самые настоящие угли, которые никогда не потухнут, а только будут разгораться и разгораться.

Опасный он, Шахов этот. Либо обожжет, либо спалит все.

– Отпусти его, Фил. Я… Прощаю его, – прикладываю недюжее усилие, чтобы сглотнуть. Выравниваю спину, еще ловя сотни взглядов в минуту.

Все такое фальшивое вокруг.

– Придурок, – Филипп цедит сквозь зубы и откидывает от себя Антона, как вещь.

Шахов мощнее и сильнее того парня и это просто нечестно, что Антон не смог никак себя защитить. Да, он был неправ, но и Фил тоже.

Хватаю сумочку, которая лежала с краю дивана, и, широко шагая, ухожу. В глазах собираются слезы. Много эмоции крутятся внутри. Столько и не испытывала разом за всю жизнь.

Прохожу столы, откидываю тяжелые шторы у двери и, открыв, выбираюсь наружу. В подъезд, точнее. Неприятно пахнет сыростью.

Перепрыгиваю через ступеньку, а делать это в платье совсем неудобно. Мое единственное желание – покинуть злачное место как можно быстрее.

На улице дует северный ветер. Из-за мокрого пятна холод тут же пробирается в каждую косточку. Осматриваюсь по сторонам. Вдруг поблизости есть какое-то кафе? Или магазин? Я бы смогла там переждать и вызвать такси, чтобы уехать.

Под ногами лужи. Я и не знала, что был сильный дождь.

Смотрю во все глаза. Но так темно.

– И далеко собралась? – голос Шахова звучит близко, разбрасывая мурашки по плечам. На мне нет ничего теплого, что можно было бы накинуть и согреться.

Вздрагиваю. Я все еще помню его горящие глаза и сцепленные накрепко челюсти. В носу свербит запах крови, а не свежий, осенний воздух.

– Домой. Мне нужно домой, – говорю и отворачиваюсь. Его боевой образ все еще мерцает перед глазами.

Шахов вздыхает, и его вздох слышат все в радиусе километра.

Щелкает сигнализация черного монстра Филиппа, как бы приглашая занять пассажирское сиденье.

– Прошу, – довольно галантно Фил открывает дверь, приглашая меня внутрь.

Я мнусь. Буквально переминаюсь с ноги на ногу, но ни разу не посмотрела на своего сводного. Боюсь увидеть тот огонь в его глазах, который скорее пугал, чем прельщал.

– Вызови мне лучше такси, – взглядом прочесываю мысы своих туфель. Мышцы ног покалывает от напряжения. Сколько часов я уже на таких высоких шпильках? С непривычки уже не чувствую нижнюю часть тела, включая поясницу.

– Са-дись, Лиззи.

Приказывает, а я, стрельнув в него глазами, все же сдаюсь и сажусь внутрь. Там тепло и по-прежнему уютно.

А когда Шахов занимает водительское сиденье, воздуха в салоне перестает хватать нам обоим.

Парень стартует с пробуксовкой, во время которой совсем не дышу, а сердце замирает, беря продолжительную паузу.

– Отвези домой. Пожалуйста.

Силы покидают меня и невыносимо хочется спать. При этом по венам течет настоящее воспламеняющее вещество, которое способствует чему угодно, но только не сну.

– Хм… – хмыкает, чем вещество это поджигает.

Шахов выворачивает руль и выезжает на проспект. Едет прямо до первого перекрестка и, включив правый поворотник, оказывается на небольшой улице, ведущей в спальный район города.

Филипп спокоен, я вся извелась. Словно сижу не в мягком кожаном кресле, а на тысячах мелких иголках. Каждая клеточка проткнула и поражена.

– В Москве я недавно, но… Ты не домой меня везешь… Я права?

Снова хмыкает, чем больше заставляет меня нервничать. Ему весело, я напряжена до максимальных значений. При этом мне все же интересно: что же будет дальше.

Шахов включает кондиционер. Довольно прохладный воздух врезается в мое тело. Дрожать начинаю и скрещиваю руки под грудью. Вдруг это поможет согреться?

– Холодно? – резко и обеспокоенно спрашивает.

Киваю. Не хочется его напрягать. Пусть просто не отвлекается и едет. Каждый его вопрос или банальное слово действуют на меня неправильно.

Фил заворачивает в какой-то двор. Тормозит. Я пугливо всматриваюсь во тьму, которая поглощает нас, как только Филипп выключает фары.

И почему фонари не работают? Это же Москва!

– Почему ты остановился?

Мое дыхание частое, густое. У Шахова почему-то такое же.

– Снимай платье.

– Ч-что?

Фил тянется за свитером. Или это ветровка на молнии. От нее пахнет горько, как и туалетная вода Шахова.

– Простынешь. Снимай платье.

– Из ума выжил? Я ни за что не буду снимать платье при тебе!

Нижняя челюсть Фила выдвигается вперед. Его коробит моя упертость.

– Думаешь, в тебе есть что-то особенное? – с какой-то иронией в голосе говорит.

Задевает, надо сказать. Он вообще делает все, что меня трогает. Как маленькая девочка хочется доказать, что Шахов не прав.

– А вдруг есть, Пиппин?

– Не смеши меня, Лиззи. В тебе нет того, что меня привлекало бы.

Чувства по кругу пускает. И стыдно, и доказать обратное хочется.

– Ты же… Врешь? – в тишине салона мой голос звучит будто бы жалобно и до невозможности громки. По ушам бьет.

Шахов новь профессионально хмыкает. Его глаза полны огня. И свет включать не надо.

Глава 17

– Лиззи, не дури и снимай чертово платье!

Уау, Пиппин ругается. Он глубоко и шумно дышит, взглядом лобовое стекло продавливает. В руке сжимает свою одежду, и я не могу отделаться от ощущений, что Филипп переживает за меня на самом деле. Платье и правда мокрое насквозь.

– Ладно, ладно. Ты только… Отвернись, – прошу и густо краснею.