– Все разумные доводы оставляю на твои плечи. Я согласна оставаться на своей должности до конца жизни. Командующий Гао всегда славился справедливостью.

– Это по отношению к тебе только, – пробормотала Лу Цзюньи, но из уважения к Линь Чун не стала продолжать, а вместо этого принялась сосредоточенно припудривать лицо. Но Линь Чун и без того знала, чтó та собиралась сказать: что Гао Цю раздавал высокие должности своим друзьям; отправил в тюрьмы или же сослал в лагеря политических противников; получал подачки от императора; транжирил на себя и своих приспешников деньги из налогов.

Об этом Линь Чун прекрасно знала, но не оправдывала подобное, просто она смотрела на ситуацию гораздо шире. Она непосредственно подчинялась Гао Цю, а он обладал огромным политическим влиянием – эти факты не опровергнуть. Он относился к Линь Чун отстраненно, но открытой злобы в его намерениях не ощущалось. Он был хуже многих мужчин и при этом все же лучше некоторых. Она спокойно выполняла свое дело и продолжит его выполнять, но оставит мнение о его поведении при себе.

Она держала рот на замке и относительно некоторых других слухов о командующем Гао. Услышь их Лу Цзюньи, та в ярости непременно сожгла бы весь Внутренний город.

Лу Цзюньи покончила с блузкой, разгладила юбки и накинула на плечи длинный шелковый шарф. Для женщины, все утро обливавшейся потом на тренировке, она выглядела на удивление собраннее и утонченнее, чем иные светские дамы даже после тщательных косметических процедур.

Линь Чун была уже не в том возрасте, чтобы завидовать, да и при своем положении она вполне могла себе позволить оставаться в строгих удобных одеяниях, без краски и пудры и с убранными в простую косичку волосами. В этом заключалась привилегия ее звания, и она будет вечно благодарна за это.

– Думается мне, что я как раз успеваю, – обмолвилась Лу Цзюньи. – Ты отведешь меня к Залу Белого Тигра? Я не совсем понимаю, где здесь что находится.

– Зал Белого Тигра? Командующий Гао позвал тебя в Зал Белого Тигра?

– Да, а что не так?

Линь Чун нахмурила брови, дурное предчувствие зародилось в ее душе. Зал Белого Тигра…

Внутренний Имперский город разделялся на три района. Обычный люд из расползающегося Внешнего города был вхож лишь в Южный район, где сейчас как раз и шагали Линь Чун с Лу Цзюньи. Здесь ютились городские чиновники, а также гарнизоны дворцовой стражи. Ямэнь^[7] Гао Цю с его покоями и казенными зданиями тоже располагался здесь, и командующий всегда вызывал Линь Чун именно сюда. Раскинувшийся за краем Южного Центральный район создавался для того, чтобы император снисходил из дворца и встречался с сановниками, обладающими бóльшим, чем Линь Чун, влиянием. Ей самой лишь несколько раз доводилось миновать его ворота.

Центральный район по своей значимости уступал лишь району Северному, где раскинулся дворец самого Сына Неба.

Зал Белого Тигра находился в Центральном районе.

Там вершились дела и решения военных советов. Весьма странная обстановка для заурядной беседы об экономической политике, в которой командующий явно пошел бы навстречу просителю.

«Гао Цю славится справедливостью… только по отношению к тебе», – говорила Лу Цзюньи.

Линь Чун вновь пришли на ум те слухи. Те самые, которые она упорно игнорировала, никогда не распространяла и надежно хоронила в глубине своего разума, оставляя лишь тонкую ниточку настороженности для самозащиты. Ниточку, которая, надо сказать, никогда лично ей не пригодилась бы.

Но Лу Цзюньи была настоящей красавицей, причем красавицей незамужней и при деньгах. Пусть годы ее юности прошли, но по ее выразительному, не испещренному морщинами лицу этого определенно нельзя было сказать. Линь Чун сильно отличалась от нее.

Зал Белого Тигра… Дурные предчувствия закрались в душу Линь Чун, несмотря на ее пылкие слова в защиту командующего.

Ей были чужды стремления Лу Цзюньи бросить вызов власти или общественным устоям, но вот защита подруги… Это и вправду многое значило для нее.

Лу Цзюньи потянула ее за рукав.

– Сестрица Линь, – спросила она. – Что тебя беспокоит?

Линь Чун не нашлась с ответом, лишь ощущала, как тревога медленно растекается по ее внутренностям.

– Я с тобой пойду на встречу, ты не против? – ответила вопросом Линь Чун.

Лу Цзюньи понимающе прищурилась, а затем согласилась:

– Я буду очень польщена. Пожалуйста, веди меня.

Глава 2

Линь Чун шла с Лу Цзюньи на север, в глубь Имперского города, пока они не поднялись по ступеням, ведущим к другим, хорошо охраняемым воротам, покрытым искусной резьбой. Взмывающие над вырезанными в дереве облаками драконы и фениксы взирали на каждого, кто осмелился пройти через них.

Линь Чун поймала себя на том, что мысли ее вновь вернулись к богам, которые века назад оставили этот мир. Ходили слухи, что и драконы примерно в то же время исчезли с лица земли. Они ушли в одно и то же место? По одной и той же причине? Вполне возможно, именно их (а не богов) сила все еще оставалась здесь, заключенная в рассеянных божьих зубах.

Если ворота во Внешний город всегда были распахнуты, как и положено, то эти ворота по обе стороны охранялись вышколенными стражниками, которые, пропустив посетителей, тут же закрывали их. Но многие дворцовые стражники в лицо знали Линь Чун.

– Приветствуем наставника! – закричали стражники с обеих сторон, сложив руки в почтительном жесте.

– Мы явились по приказу командующего Гао Цю, – доложила Линь Чун, и стражники, вновь поклонившись, сдвинули тяжелые засовы, распахнув перед женщинами массивные алые ворота.

Если в Южном районе им повстречалось не так много людей, то в Центральном и вовсе будто все вымерли. Никто не сновал по улицам и между зданиями, если не считать случайного стражника или бегущего по поручению слугу вдалеке. Постройки здесь отличались изысканностью и красочностью, к тому же были выше. Крутые островерхие покрытые яркой черепицей крыши вонзались в небесную гладь. По карнизам колонн и подпорок вилась замысловатая резьба.

Лу Цзюньи с любопытством глядела по сторонам.

– Ты бывала здесь раньше? – спросила Линь Чун.

– Ни разу, – ответила Лу Цзюньи так тихо, словно они сейчас находились в храме.

Линь Чун уверенно пересекала пустые улицы, направляясь к огромному зданию в центре. Это и был так называемый Зал Белого Тигра.

Почему Гао Цю позвал ее подругу именно сюда?

Не исключено, что ему так просто удобнее было. И все же беспокойство не покидало ее, ужом извиваясь внутри.

Она вновь напомнила себе, что сама лично не видела, как, по слухам, Гао Цю обходится с женщинами. Воочию не видела. Может быть, разок-другой ей на глаза попадалась какая-нибудь девица, со слезами на глазах выбегающая в растрепанной одежде; если захотеть, то несложно догадаться, что произошло. Или до нее доносились шепотки случайных прохожих. Или, стоило ей проявить бóльшую внимательность, разум ее мог зацепиться за многозначительные взгляды и слова. А иногда она и сама была свидетельницей того, как Гао Цю, хотя с виду это не казалось чем-то особенным, нависал тощим телом над молодыми женщинами, как бы утверждая свою власть, – от этого у Линь Чун всегда мороз пробегал по коже.

Но, разумеется, этого было недостаточно, чтобы развязать ей язык. Недостаточно, чтобы она объявила о его неправоте, чтобы пошла против него, пусть у нее имелись на это все шансы. Она была его подчиненной. Он являлся начальником имперской стражи и близким другом государя, внимание с его стороны могло обернуться как благословением, так и проклятием.

И часто так и случалось.

Линь Чун всегда считала, что молодым барышням нужно уметь постоять за себя. Она и сама научилась этому еще в юности, когда могла привлечь к себе подобное внимание.

В Зал Белого Тигра вела высокая длинная лестница с начищенными до блеска ступенями, что соответствовало духу роскоши всего здания. Вход охранялся так же, как и ворота, – по обе стороны стояли стражники с копьями, маленькие четырехугольные пластинки их сложных доспехов отливали на солнце темным блеском. Стояли они строго выпрямившись, что не могло не вызвать у Линь Чун невольного одобрения. Она остановилась на середине подъема и отвязала свой меч.

– У тебя при себе есть оружие? – обратилась она к Лу Цзюньи.

– Нет, а почему ты спрашиваешь?

– В Зал Белого Тигра никому не разрешается входить с оружием под страхом смерти. Нарушение этого запрета расценивается как попытка покушения на жизнь государя.

Лу Цзюньи во все глаза уставилась на нее, приоткрыв рот от потрясения:

– Даже представить боюсь, что я тут без тебя делала бы…

– Если бы ты не знала, что нужно оставить оружие, то стражники просто напомнили бы тебе об этом, – заверила ее Линь Чун. Она тревожилась совсем о другом.

Она передала свой меч одному из стражников – этот мужчина посещал ее тренировки, как и все новенькие стражники. Он и остальные поприветствовали ее, и Линь Чун вместе с Лу Цзюньи прошли в зал.

Зал оказался широким, просторным, роскошным, витиевато украшенным, с высокими потолками. За резными деревянными ширмами открывались позолоченные и расписные перила, окантовывающие комнаты, а на самих стенах с отточенным изяществом танцевали тщательно выделанные деревянные обезьянки и журавли, фениксы и драконы, черепахи и цилини^[8].

Во всю длину зала тянулся большой стол – Линь Чун его раньше только вообразить могла, – за которым восседали самые могущественные мужчины империи во главе с государем.

Но сейчас вместо них за этим длинным столом сидел сгорбившийся Гао Цю и трапезничал.

Он в одиночестве устроился за ним, развалившись, распахнутый спереди халат, собираясь на локтях, обнажал жилистую грудь. Гао Цю был худощав и хорошо сложен, что неудивительно для того, кто практикует игру в цуцзюй^[9]. Тонкие усики и жидкая бородка на его вытянутом лице с крючковатым носом каким-то образом гармонировали с его фигурой. На столе перед ним стояли всевозможные блюда из серебра, а томившихся на них угощений с лихвой хватило бы, чтобы утолить голод пятерых мужчин – тонкие ломтики пряной утки, фаршированные крабовым мясом апельсины, суп с ласточкиными гнездами, гребешки в соусе, тушеная баранина, свиная грудинка, цыпленок на подушке из листьев лотоса… А еще тарелки с ароматными тушеными овощами, чаши с засушенными фруктами и тончайшие, почти прозрачные ломтики сырой рыбы. Гао Цю подцепил один из них серебряными палочками, соединенными на концах тонкой цепочкой.

Эта сцена выглядела до того несуразной в голове Линь Чун, что она даже усомнилась, не привиделось ли ей. Или же ее подвела память, и этот зал, да и весь Центральный район вовсе не был таким уж почитаемым местом? Разве можно, пусть даже ты друг самого Сына Неба, пировать везде, где душе угодно, словно для тебя не существует никаких приличий?

Линь Чун не могла смириться с подобным положением дел, противоречащим ее взгляду на мир.

Лу Цзюньи прошествовала к краю стола и отвесила поклон:

– Досточтимый командующий, имею смелость надеяться, вы не против, что я привела с собой подругу – уважаемого наставника по боевым искусствам Линь Чун. Ее бесценные советы оказались полезными при составлении расчетов, поэтому я хочу, чтобы она участвовала в нашем разговоре.

Если эта просьба хоть как-то и насторожила Гао Цю, то он и виду не подал.

– Конечно, разумеется, – ответил он, жестом пригласив их присоединиться к пиршеству, а после позвал служку: – Эй, ты! Не видишь, у меня гостьи? Быстро накрыл для них!

Женщины осторожно двинулись к нему. Лу Цзюньи подалась вперед, со всем почтением сев по правую руку от Гао Цю. Линь Чун примостилась рядом.

– Как насчет вина? – спросил Гао Цю, всасывая гребешки с палочек. – Лучшее хуанцзю^[10], выдержанное до совершенства, – уверен, такого вам испробовать не доводилось.