Она перебирала пальцами в ожидании, нервозность пылала внутри нее, грозясь прорваться на свободу. Управитель предпочитал быстро избавляться от предателей и убийц, особенно с подачи командующего Гао…

Предатель и убийца. Разве можно было помыслить, что эти слова будут когда-нибудь относиться к Линь Чун?

Дверь отворилась, и за ней показался мужчина с испещренным морщинами, но добродушным лицом. На щеке его красовалось размазанное чернильное пятно, а редкие волосы растрепались по бокам.

– Госпожа Лу Цзюньи! – торжественно поприветствовал он. От широкой улыбки в уголках его глаз собрались морщины. – Прошу, заходите. Чем обязан удовольствию видеть вас?

– Господин Сунь Дин, – ответила ему тем же Лу Цзюньи, – мне срочно нужна ваша помощь.

Она ворвалась в ямэнь, и так же, как и в любой другой ее визит, здесь не было ни местечка, где не высились бы стопки бумаг, не валялись бы отдельные листы, густо исписанные иероглифами, да несколько обернутых книг, немного сглаживающих царящий здесь хаос. Но сегодня ей было не до этого.

Сунь Дин был судебным чиновником под началом управителя столичной области, но это далеко не единственная причина, по которой Лу Цзюньи стремилась к дружбе с ним, после того как он стал частым гостем на ее светских кружках. Там собирался самый разный люд, от студентов с жадными глазами до случайно забредших знаменитостей. Взять, к примеру, ученого Лин Чжэня или поэтессу Сун Цзян, которые еще совсем недавно захаживали к ней время от времени. В один прекрасный день к ней пожаловал генерал Хань Шичжун^[11] – тогда кружок Лу Цзюньи превратился в обиталище богов: все собравшиеся с благоговейным трепетом наблюдали за его оживленной беседой с Лин Чжэнем о новшествах в военном деле и с Сун Цзян о поэтической литературе. Разумеется, все это происходило до того, как Лин Чжэнь угодил в тюрьму, а Сун Цзян так тихо и таинственно исчезла из поля зрения…

«Наверняка ее тоже бросили в какую-нибудь дыру, как преступницу», – с горечью думала тогда Лу Цзюньи.

Она, хоть и не сближалась со всеми посетителями своих кружков, все же искренне стремилась заводить друзей по интересам, а не по статусу, поэтому ее дружба с Сунь Дином не имела под собой никаких скрытых мотивов. Но было бы ложью отрицать, что она держала его в уме, если когда-нибудь его помощь могла бы пригодиться.

Правда, ей и в голову не могло прийти, что помощь понадобится так скоро, да еще и в таком отчаянном деле. На кону жизнь одной из ее самых близких подруг, ее названой сестры, с которой они знакомы уже не один десяток лет.

Не было у нее уверенности и в том, насколько велико было его влияние. Предыдущие ее заступничества ограничивались обращениями к районным судьям, но если те были мелкими рыбешками, то областной судья – настоящей акулой. Глубоко погруженной в политику, способной проглотить человека живьем без колебаний.

– Чем я могу вам помочь? – поинтересовался Сунь Дин, вернувшись к столу и жестом пригласив Лу Цзюньи занять стул напротив.

Ей понадобилась секунда передышки, чтобы собраться с мыслями.

– Известно ли вам о деле наставника по боевым искусствам Линь Чун? Управитель разбирал его вчера.

Она все еще находилась в смятении из-за столь вынужденной спешки. Она и знать не знала о случившемся, пока не пришла, как обычно, на тренировку и не обнаружила таких же растерянных учениц. Весьма настойчивые расспросы Лу Цзюньи, не без устрашающей поддержки вызвавшейся помочь Лу Да, в конечном счете принесли плоды и пролили свет на причину отсутствия Линь Чун.

Лу Цзюньи не пустили к Линь Чун, не помогла даже щедрая взятка серебром, но теперь она держала в руках все подробности этого дела. Управитель столичной области уже заслушал доводы Линь Чун, но так и не вынес приговора, что было весьма необычно. Лу Цзюньи доводилось общаться с этим человеком раньше, но только однажды и мимоходом, а потому она не сомневалась, что лучше всего сперва обговорить все с Сунь Дином.

Если бы только он помог. Если бы только он мог помочь! По крайней мере, он выслушает ее. Он ведь беспристрастен, он наверняка ее выслушает…

Но куда важнее то, что он был честным и порядочным. Она старалась верить в это.

– Да, я слыхал об этом, – наконец ответил он с беспокойством на лице. – Управитель едва не поседел, занимаясь этим делом. Командующий Гао Цю настаивает на немедленной казни.

Лу Цзюньи, хоть и предвидела подобное, но все же от столь прямого ответа у нее скрутило внутренности.

– Линь Чун невиновна, вы и сами должны это понимать. Гао Цю оклеветал ее. Покушение на убийство? Да это немыслимо, я же ее прекрасно знаю. Я порасспрашивала людей в Имперском городе. По их словам, стражники схватили Линь Чун только по приказу Гао Цю, а вовсе не из-за того, что она якобы задумала кого-то там убить. Да вы и сами знаете, что за человек этот Гао Цю!

Сунь Дин вздохнул, выражая болезненное согласие. Ну, она хоть сдерживалась в словах, и на том спасибо.

Лу Цзюньи продолжила:

– Стоит управителю опросить стражников, и правда тут же выплывет наружу…

Сунь Дин поднял руку, прерывая ее:

– Сестрица Лу, тут проблема-то совсем в другом. Управитель Тэн так медлит как раз потому, что доказательств недостаточно. Гао Цю постоянно приправлял свои показания новыми подробностями: сначала он говорил, что та покушалась на государя, потом – что на него самого. То стражники его спасли, то он сам схватил Линь Чун… Управитель и сам ясно видит, где правда, где ложь. Вот только сама понимаешь, что правда далеко не всегда спасает положение.

– Вы про то, что Гао Цю требует наказать ее, – сглотнула Лу Цзюньи, – и настаивает на казни.

– Боюсь, что так.

– Братец Сунь, прошу вас. Сами понимаете, что все это неправильно. Отведите меня к управителю, помогите мне оспорить это дело. Линь Чун – одна из моих самых дорогих подруг. Мы с ней знакомы с юных лет. Да она самая законопослушная в этом городе! Вы никого нравственнее и честнее во всем Бяньляне не сыщете. Прошу вас.

Сунь Дин нахмурился, но в конце концов все же кивнул:

– Мне самому не давало покоя это дело, а теперь я узнаю, что она твоя подруга… Мы должны сделать все от нас зависящее. Обещаниями бросаться не буду, но… идем за мной. Управитель сейчас удалился к себе на полуденный отдых – самое подходящее время.

Сунь Дин в компании Лу Цзюньи покинул кабинет и повел женщину сквозь лабиринты коридоров между дальними помещениями ямэня. Личные покои управителя, где он предавался отдыху, были расположены за двором, вдали от суматохи рабочих кабинетов.

Управитель Тэн оказался тучным круглолицым мужчиной, и он поприветствовал их, когда они попросили у него прощения за вторжение.

– Для вас, дорогой Сунь Дин, минутку всегда выкрою, – весело сказал он. – А вы ведь госпожа Лу? Полагаю, мы виделись прежде. Я польщен, что удостоился еще одной встречи.

Лу Цзюньи насилу кивнула в ответ и сдержанно пробормотала вежливое приветствие.

– Как бы вы, господин управитель, не взяли свои слова обратно, – продолжил Сунь Дин. – Мы пришли к вам с просьбой по делу наставника по боевым искусствам Линь Чун.

– Эх! – Управитель Тэн тяжело опустился на кушетку, махом руки приглашая их присесть рядом. – По правде сказать, я и сам буду вам очень благодарен, если вы подскажете, что тут можно поделать. Пока единственное, что мне остается, – это уважить требования командующего Гао Цю. Но, видят небеса, мне и самому хотелось бы найти иное решение. Разве приличествует казнить женщину!

Услышав, чтó именно его останавливает от вынесения приговора, Лу Цзюньи было ощетинилась, но усилием воли сумела сдержать свой гнев.

– Господин управитель, я знаю Линь Чун очень много лет. Ее репутация безупречна. Это явный поклеп, ей хотят навредить. Молю вас о помиловании для нее.

– Ее обвиняют в тяжком преступлении, – ответил управитель Тэн, хотя и кивнул головой в явном согласии. – Командующий Гао Цю потребовал, чтобы я выпытал у нее, почему она оказалась в Зале Белого Тигра с мечом в руке, если у нее не было в планах убивать его, и что за предательство она замышляет против Великой Сун. За любое из этих преступлений полагается смертная казнь.

– Он ее в этом обвиняет?! – Лу Цзюньи, не в силах сдержать себя, повысила голос. – Господин Тэн, я была с Линь Чун прямо перед тем, как все случилось. Она четко предупредила меня, что в Зал Белого Тигра нельзя входить ни с каким оружием. Свой меч она оставила стражникам, охраняющим вход. Клянусь вам!

– Управитель, давайте начистоту, – тихо, но настойчиво произнес Сунь Дин. – Нам с вами, да и всем в округ ' е известно, как командующий Гао распоряжается властью и влиянием. Скольких соперников он довел до этого суда – да и не только их, а всех ему неугодных. Он нашими руками расправляется со своими политическими противниками, а мы лишь глаза закрываем на это… Да он и ребенка запросто бросит в тюрьму, посмей тот ему докучать. Еще и потребует, чтобы того оставили гнить за решеткой или обезглавили. Разве наш ямэнь обязан лишь ублажать мелкие обиды командующего Гао Цю?

– Разумеется, нет, – возразил управитель. Казалось, он был застигнут врасплох, но не серчал. – Господин Сунь, вы и сами знаете, нет у командующего Гао Цю такой власти над нами. Мы подчиняемся напрямую имперскому двору.

– Так давайте докажем, что мы не его собственность. Если вы вынесете смертельный приговор Линь Чун, это подтвердит наше раболепство перед ним.

От этих слов сердце Лу Цзюньи наполнилось благодарностью и вместе с тем выстраданной, робкой надеждой. Она знала, что Сунь Дин был хорошим человеком. Но одно дело знать, а совсем другое – видеть такую его искренность и откровенность: он произнес то, о чем она сама могла лишь прошептать наедине, но никогда бы не высказать здесь и сейчас… Все же она была права в том, что именно он – тот союзник, который ей нужен. Ей бы ни за что не удалось произнести такую речь без последствий, не перед управителем столичной области точно. Но Сунь Дин был вхож в его окружение, он пользовался его доверием. И, вероятно, в его силах было аккуратно бросить вызов ярой законопослушности ямэня и его судебного надзора, при этом не рискуя нарваться на гнев управителя или подставить под угрозу их дело.

Управитель Тэн сложил вместе руки.

– И слова же вы подбираете, господин Сунь! Я не меньше вашего этого хочу, но против правды не пойдешь – требования такого человека, как Гао Цю, мы не можем просто так проигнорировать. Так как, по-вашему, мы можем разрешить это дело? Подскажите мне, прошу вас. Я непременно ухвачусь за любой предлог, чтобы не отправлять на плаху женщину, да еще такую порядочную и безвинную – по правде сказать, я и до этого был уверен в правдивости ее слов.

Сунь Дин и Лу Цзюньи переглянулись.

– Быть может, выбрать нечто среднее, – предложил Сунь Дин. – Вынести обвинительный приговор, но смягчить наказание. Пусть Линь Чун сознается в меньшем преступлении и останется в живых. Так мы покажем Гао Цю, что мы не прогнулись перед ним, но и не пренебрегаем им полностью. Он сам знает, что его обвинения неубедительны. И до тех пор, пока вы не бросаете ему вызов, ему придется считаться с вашим авторитетом.

Обвинительный приговор все еще оставался вопиющей несправедливостью, но Лу Цзюньи была достаточно искушенной в делах политики, чтобы осознавать слабость собственной позиции. Да и не до этого было – первостепенной задачей было сохранить жизнь Линь Чун.

– Думается мне, такое вполне себе выполнимо, – задумчиво протянул управитель Тэн. – Вот если, к примеру, Линь Чун сознается, что вошла в Зал Белого Тигра с мечом безо всякого умысла, из-за невежества… Тогда ей грозит плеть, потом клеймо, а после… скорее всего, сошлют в какой-нибудь каторжный лагерь, подальше от глаз Гао Цю. И все довольны.

Однако Лу Цзюньи не была довольна, совсем не довольна. Но она прикусила язык. Все же это было больше, чем она смела надеяться.