– Не все сразу, парень, не все сразу. Рим строился не один день. Наше Общество пока слишком мало, чтобы сдвинуть мир с места, но когда-нибудь мы вырастем. Если, конечно, не сдадимся. – Он устремил на Брейди острый, пронизывающий взгляд. – Подумай о голоде, мировых войнах, оружии, которое будет смертоносней пулеметов Гатлинга и броненосцев! Все это есть в расчетах, ты сам видел. Не пройдет и ста лет, как появятся снаряды с взрывной силой в двадцать тысяч тонн пироксилина или этой новой штуки, динамита. Господи помилуй! При Питерсберге они заложили всего-навсего восемь тысяч фунтов черного пороха. Представь, что будет, если сразу взорвать пять тысяч таких мин! – Айзек тряхнул головой. – Я сам проверял кривые, Брейди, – они растут экспоненциально. Если мы надеемся хоть немного сдержать их, то должны действовать, и немедленно!

В устах Айзека это была целая речь. Брейди взглянул на старика и, повинуясь внезапному порыву жалости, сжал его руку. Айзек опустил глаза на руку, потом посмотрел на Брейди. В этот момент раздался окрик кучера, и карета остановилась перед неказистым кирпичным домом в Джорджтауне. Помолчав немного, Брейди убрал руку и открыл дверцу. Он ступил на подножку, но Айзек остановил его.

– Там есть что-то еще, не так ли, Брейди Куинн?

Ветер задувал дождь внутрь кареты. Брейди отвернулся, избегая испытующего взгляда своего спутника.

– Лучше не спрашивай.

Айзек отшатнулся.

– Что там? – Голос звучал неуверенно, в нем появился страх.

– Айзек, я знаю тебя двадцать лет, ты мне как отец. Пожалуйста, не заставляй меня говорить.

Старик расправил плечи.

– Нет. В нашей работе вся моя жизнь. Это я создал организацию, Брейди. Точнее, мы с Финеасом и старый Джед Кроуфорд. Мы прочли то, что Бэббидж писал между строк, и поняли, что можно сделать. Что нужно сделать. Мы просчитали первые десять развилок. Если вы нашли что-то такое… – Он яростно тряхнул головой. – Я должен знать все!

Брейди вздохнул, по-прежнему глядя в сторону. Он знал, что этот момент рано или поздно наступит, и ждал его с ужасом, хотя хорошо понимал – рассказать все равно придется.

– Молодой Карсон разработал новый алгоритм. Основанный, кстати, на детской игре. В общем… Короче, после двадцать девятой развилки все пойдет совсем по-другому.

Айзек в недоумении нахмурился.

– Двадцать девятой? Не понимаю… Все, что после… Нет, не может быть, объясни!

Брейди стал объяснять. Айзек слушал, раскрыв рот. Договорив, Брейди на мгновение прикрыл глаза, затем вышел из кареты и направился к парадной двери. Оглянувшись, он увидел сквозь завесу дождя, что старик плачет.

Теперь

1

Окно совсем заросло грязью. Сара Бомонт оглядела пустую комнату. В углу лежала тряпка. Наверное, тоже грязная, как и все в этом старом доме. Повсюду мышиный помет, паутина, куски отвалившейся штукатурки. Вздохнув, она подошла, взяла тряпку и встряхнула. Из тряпки выпал паук и побежал вдоль стены. Сара с отвращением проводила его взглядом.

– Сколько времени дом пустует?

– Пять или шесть лет. – Деннис Френч, архитектор, простукивал стены, определяя положение несущих балок. Он задержался у двери, осмотрел косяки, провел рукой по наличникам и одобрительно кивнул. – Однако сработано на совесть. Умели строить в те времена, ничего не скажешь.

– Старые добрые времена, – рассеянно проговорила Сара. – Когда женщины знали свое место.

Деннис взглянул на нее.

– Они и сейчас знают. Мест стало больше, вот и все.

Сара рассмеялась. Вернувшись к окну, она провела по нему тряпкой. Грязь не поддавалась – за несколько лет въелась намертво. В конце концов посередине окна удалось расчистить кружок и выглянуть на Эмерсон-стрит.

– Получится тут сделать ремонт? Чтобы подогнать под строительные нормы и все такое. Вот что мне нужно знать. Здесь скоро начнется бум, и я хочу успеть первой. – В Ларимере и Орарии она опоздала, но теперь – черта с два! На этот раз подбирать крошки придется другим застройщикам.

Сара посмотрела на окна второго этажа дома напротив. Вся улица была застроена по одному проекту – бывшие особняки, превращенные в доходные дома. В одном из окон стоял голый по пояс мужчина и что-то пил из банки. Заметив Сару, он сделал приглашающий жест. Она поспешно отвела взгляд и посмотрела налево, прижавшись щекой к стеклу. Вдали под полуденным солнцем сиял купол Капитолия. Гор было не видно – их заслоняли башни делового центра. Сара принялась считать проезжающие машины, прикидывая интенсивность движения.

Когда она отошла от окна и отряхнула пыль с ладоней, Деннис уже простукивал стены где-то в коридоре.

– Ну что, как дела? – окликнула она, затем достала блокнот и записала цифры.

– Коммуникации вроде в порядке, – послышался голос Денниса. – Компьютерных портов, естественно, нет – поставим позже, когда заменим основную проводку. Проведем линию на шестьдесят четыре килобайта.

Сара пошла на голос дальше по коридору. Деннис оказался в одной из спален – скорчившись у стены, копался в какой-то дыре.

– Здесь еще сохранились трубы для газовых рожков. – Он покачал головой. – Шикарные, наверное, были хоромы сто лет назад, пока их не изгадили. В конце коридора даже находится лестница для прислуги.

– У меня дома есть список прежних владельцев. Дом построил один из «серебряных баронов», но через пару лет, после биржевого краха, его пришлось продать.

– Как пришло, так и ушло.

– Вообще ты прав: работа качественная. Попался бы мне тот сукин сын, что закрасил паркет на главной лестнице… – Лестница и в самом деле была творением настоящего мастера. Сара любила такие вещи.

Деннис кивнул.

– Да уж. Когда они сделали тут меблированные комнаты и все перегородили, то обшили стены прямо поверх деревянных панелей. Представляешь? Ты только посмотри, какая тут была красота!

Он ковырнул стену, и на пол посыпались куски штукатурки и гипса, гвозди, клочки бумаги. Открывшаяся поверхность выглядела довольно жалко: первоначальные панели сильно пострадали, повсюду зияли дыры, однако при желании можно было себе представить, как это выглядело раньше.

Внимание Сары привлекли обрывки бумаги на полу. Она наклонилась и подняла пожелтевшую газетную вырезку. Ржавой скрепкой к ней был пришпилен еще какой-то листок.

– Что там? – поинтересовался Деннис, отряхивая руки.

– Какие-то даты. Похоже на шпаргалку для экзамена по истории. И еще… – Сара пригляделась к газетной вырезке. – Заметка из «Денвер экспресс» за 1892 год. – Она отдала листок с датами Деннису и стала читать заметку. – Перестрелка на Лаример-стрит, два ковбоя. Ни один не пострадал, однако убит случайный прохожий. Старик по имени Брейди Куинн. – Она нахмурилась. Куинн? Это имя ей недавно попадалось, вот только где? Вертится в голове… Ну ладно, рано или поздно всплывет.

– Странная какая-то шпаргалка.

– М-м? – Сара взглянула на Денниса, который, прищурившись, изучал листок. – А что там?

– Ну… Во-первых, записи сделаны двумя разными почерками. Первые – явно старинным, в спенсеровском стиле.

– Значит, кто-то начал список, а другой его продолжил.

– И еще вот здесь, сверху. Что это за слово? «Биологический»? «Диологический»?

Сара заглянула в листок.

– Клиологический. Что-то клиологическое. Дальше смазано, не разобрать.

– Ну спасибо. Осталось узнать, что такое «клиологический».

– Я – пас, – пожала плечами Сара. – Никогда такого слова не слышала.

– И дальше тоже странно, – не унимался Деннис. – Известные события перемешаны с незначительными. Как могут выдвижение Пирса кандидатом в президенты или приказы генерала Скотта пребывать в одном списке с убийством Линкольна и гибелью «Лузитании»? Или… Вот тебе и раз!

– Что еще? – Сара подошла поближе и заглянула через плечо. Деннис показал пальцем. – «Брейди Куинн убит», – прочла она.

– И твой дружок Куинн тоже здесь – рядом с Линкольном и Тедди Рузвельтом! А рядом – какой-то «поворот фон Клюка»… Год 1914 – скорее всего Первая мировая война.

– Само собой. А еще «Фредерик У. Тэйлор, ок. 1900 г.» – кто он такой?

Деннис покачал головой.

– Тут еще с полдюжины имен и событий, о которых я ничего не знаю.

– Вот оно, современное образование. Нас больше не учат тому, что для наших прадедов было очевидным. Думаю, все началось с Томаса Дьюи, с его метода чтения целыми словами. – Сара ткнула пальцем в фамилию Дьюи, тоже стоявшую в списке. – Так можно учить разве что китайский. Неудивительно, что половина детей растут фактически неграмотными. Черт побери, да мои собственные учителя и то не слишком умели читать!

– Однако учительские дипломы небось все-таки имели…

– То есть знали о том, как учить, но не знали того, чему учат.

– Когда я был в аспирантуре, – припомнил Деннис, – один профессор педагогики с соседнего факультета уверял меня, что это как раз не важно. – Встретив взгляд Сары, он пожал плечами. – В самом деле, я не вру.

– Так уж человек устроен: «Раз не знаю, значит, и знать не стоит». Попробуй спросить инженера о стихотворных размерах или поэта о тензоре напряжения.

– Или архитектора о факторном анализе. – Деннис с улыбкой показал на листок. – Тут внизу приписка, там, где оторвано: «Попробовать ортогональный факторный анализ».

– Ортогональный факторный анализ? Это статистический метод для определения социоэкономических групп. Каждая группа характеризуется набором взаимосвязанных параметров. Кажется, он еще применяется в антропологии.

Деннис иронически поднял бровь.

– И как тебе только удалось стать такой умной?

Сара посмотрела на него.

– Просто я не дала себя надуть! – резко бросила она. – Мне с детства приходилось за все драться. Из-за моего пола, из-за цвета кожи. И второсортное образование меня не устраивало!

Архитектор поднял руки вверх.

– Прости, я не хотел, чтобы это прозвучало снисходительно. Боже мой, Сара, ты же меня знаешь! Я сам… Ну конечно, проблемы были не совсем те, но в школе от богатых бездельников никогда не ожидают особой тяги к знаниям…

– Ну да, я знаю. Ты не виноват, что родился белым и богатым…

– Ладно, я же извинился. Хотя ты действительно знаешь о многих вещах больше, чем все, кого я знал.

– За все берусь, ничего не умею, – хмыкнула Сара. – Ты прав, зря я так… Только я давно дала себе слово, что никогда не буду стыдиться своих знаний. – Она отвернулась. – Наверное, у меня просто есть шишка любопытства.

«Однако так было не всегда», – подумала она, спускаясь по лестнице к выходу. Когда-то ей, как и ее сверстницам, нравилось скользить по жизни, ни о чем особенно не задумываясь и прилагая усилия лишь тогда, когда этого требовали родители или закон.

– Кажется, это случилось в пятом классе… – Задумавшись, Сара провела пальцем по грязной штукатурке. – Нас повели на экскурсию в музей науки и техники. Сколько лет прошло с тех пор… лучше не считать.

Чикаго, Южный округ, боже мой! Она бегала от экспоната к экспонату с широко распахнутыми глазами – девчонка с негритянскими косичками, едва умевшая читать. Там была выставка вычислительных машин: от старинных аппаратов с рычагами до новейших настольных компьютеров. И еще модель человеческого сердца – такая большая, что в нее можно было войти. И даже камень, который привезли с другой планеты!

– Меня как будто окатили ледяной водой, – продолжала Сара. Этот поход в музей словно толчком разбудил ее, и даже сейчас, через столько лет, она все еще ощущала дрожь возбуждения, охватившую ее тогда.

– Там, снаружи, оказался огромный удивительный мир, а мои учителя молчали о нем. Скрывали от меня! Вот я и… – Она пожала плечами. – Я решила исследовать его сама. Сбегала с уроков и сидела в публичной библиотеке, а потом добралась и до университетской.

Попасть в библиотеку было непросто: никто не хотел верить, что чернокожая девчонка приходит туда читать.

Ее интересовало все: африканская музыка, физика, право, медицина, история Китая, статистика, немецкая философия, компьютеры… Все. Друзья, которые знали, чем занимается Сара, часто спрашивали, зачем ей это. К таким вопросам она относилась с презрением, потому что чувствовала за ними душевную лень. Зачем? Да просто так! Ей нужна не профессия, а образование.

Школьную программу Сара, разумеется, прошла и сдала все положенные экзамены. Большинство учителей ее успехи наверняка раздражали – потому что она добилась всего сама. Однако не всех… Вот это были настоящие учителя!

– Наверное, трудно менять привычки? – Голос Денниса прервал поток воспоминаний.