– Марк, в первую очередь я понимаю, что тебе нужно поломать голову над выходом из положения, а будет ли это война или что-то другое – решать только тебе.

– Бессмертный перешёл черту.

– Ему тоже пришлось выбирать.

– Ты его поддерживаешь? – насторожился вампир.

– Я изо всех сил стараюсь дать тебе понять, что дико недовольна тем, что всё это произошло в моём магазине. И сделаю всё, чтобы остаться в стороне.

– Не хочешь, чтобы тебя это коснулось?

– Не хочу.

– А ведь коснётся.

– Ты мне угрожаешь?

Шаса даже голос не повысила, однако выбранный ею тон не оставлял сомнений в том, что контрабандистка начинает закипать.

– Нет, Мама Кали, не угрожаю, – опомнился Марк. – Я просто напоминаю, что ты – такой же нелюдь, как и я, только кровь пьёшь другим способом. И если Бессмертный возьмёт власть, нас с тобой заставят убраться в Тайный Город и не высовывать нос за его пределы.

– Хочешь сказать, что ты борешься за всех нас?

– Я не напрашиваюсь на похвалу и не призываю тебя под свои знамёна. Я рассказываю, что произойдёт в случае победы Высшей Касты, и ты знаешь, что я прав. А как тебе себя вести в нынешних обстоятельствах, решай сама.

Мама Кали долго молчала, а затем неожиданно произнесла:

– Я знаю, что ты прав, Марк. Но если тебе нужны союзники, отвыкай считать кандидатов пищей.

– Резонно. – Вампир помолчал, после чего понял, что услышал ответ, и усмехнулся: – Значит, буду справляться сам.

* * *

магазин «Café et équipement»

Франция, Марсель

– Здесь другие какие-то челы… странные… и ваще непохожие на тех, которые лыбились мне в том городе. – Копыто не утруждал себя запоминанием названий посещаемых поселений. – Давай туда вернёмся?

– Куда? – хмыкнул Лебра, прекрасно понимая, что слово «Барселона» уйбуй не воспроизведёт при всём желании.

– Туда, – мгновенно ответил Копыто.

– Туда нам нельзя.

– Давай туда, где были перед тем.

– Перед чем?

– Перед когда тебя челы запугали.

– Они не запугивали, а сделали предложение, от которого мы не смогли отказаться, – пробубнил шас. – После чего мы приняли решение сменить место временного проживания.

– Когда ты говоришь такими словами, всё вообще сразу становится понятно, – осклабился Копыто. – Ты ваще сам себе типа доказываешь, что крутой. Ты как чел себя ведёшь, мля, те тоже любят чего-нибудь такое завернуть, типа будете жить в удовольствии и ни в чём себе не отказывать, а потом налоги поднимают и денег за кредиты хотят.

– Откуда ты этого поднабрался? – изумился шас.

– Я в Южном Форте три раза выборы проводил, – хвастливо ответил уйбуй. – А потом налоги поднимал и деньги за кредиты.

– Выборы?

– А у вас чо, демократии нет?

Учитывая, что князь Тёмного Двора жил, как подозревали многие, вечно и собирался прожить ещё столько же, вопрос повис в воздухе. С другой стороны, в той вечности, которая уже прошла, нынешний князь не всегда был князем, но как именно у навов устроен выборный процесс, ни Лебра, ни Фатма не догадывались.

– У нас демократия есть, только она другая, – не слишком уверенно ответил шас. – Мы её устроили так, чтобы она работала, а не только налоги поднимала.

– Это потому что вы дикие, – со знанием дела сообщил Копыто, пропустив мимо ушей слово «работала». – И потому демократия у вас недоразвитая. А когда при демократии нельзя народ обдирать, как липку, это вообще диктатурой попахивает. А там и до репрессий недалеко. Вот ты сам посуди, что лучше: жить нищим и полуголодным при демократии, закредитованным по самую ипотеку, или при диктатуре какой-нибудь?

Поразмыслив, Лебра понял, что не хочет менять диктатуру князя Тёмного Двора, при которой он родился и вырос, на демократию по версии Красных Шапок, но сообщать об этом уйбую не стал, потому что того и так несло безостановочно. Впрочем, его болтовня скрашивала их пешее путешествие по раскалённым марсельским улицам.

– Я когда о демократии разузнал – сразу понял, что только она нам подходит.

– Неужели?

– Естественно! – с жаром подтвердил Копыто. – Ну прикинь, вот как бы великий фюрер узнал, что какой-нибудь уйбуй на его место хочет и бунт замышляет?

– Взял бы и узнал, – пожал плечами Лебра, которому довелось недолго работать в Южном Форте. – Вы там стучите друг на друга изо всех сил, как дятлы ошпаренные. Только измену замыслишь – сразу великий фюрер об этом и узнаёт.

– Стучим, потому что подданные искренне любят своего великого фюрера, – объяснил уйбуй. – Но не всегда нежная сыновья любовь подсказывает им правильные поступки. Бывает так, что какой-нибудь уйбуй говорит, что всеми силами за нашего обожаемого Кувалду, а сам на его место метит. И тогда на помощь приходит демократия: мы объявляем выборы, великий фюрер уверенно побеждает, потому что все испытывают к нему любовь и уважение, и я считаю голоса, а потом мы вешаем тех, кто осмелился с ним выбираться.

– И это работает?

– Канеш, работает. – Уйбуй искренне удивился вопросу. – Мы ведь их по-настоящему вешаем.

– И на следующие выборы снова находятся желающие?

– Народ у нас с одной стороны непростой, с другой – забывчивый. У народа много важных повседневных дел, поэтому через неделю мало кто вспоминает, за что очередного смутьяна повесили. Да и о самих выборах тоже забывает, потому что народ любит великого фюрера.

– Разве это законно?

– Если любить великого фюрера искренне, а не так, как ты подумал, то законно, – отозвался Копыто.

– Я не про это, – чертыхнулся шас. – Я про выборы ваши, которые вешанием заканчиваются.

– Ну, раз великий фюрер выборы объявил, значит, законно.

– Я о повешении, – повторил Лебра.

– Для повешения даже указа великого фюрера не надо, только верёвка, в натуре.

– Тебя сколько раз хотели повесить?

– Официально?

– Ага.

– Ну…

Копыто начал загибать пальцы, однако Лебра его остановил:

– Пришли. – И указал на скромную лавку с маленькой витриной, над которой значилась потрёпанная вывеска: «Café et équipement».

– Я понял, в натуре. – Уйбуй перестал загибать пальцы и сделал шаг вперёд: – Ты, в натуре, стой здесь, а я посмотрю, чо там и как.

Копыто показал, что помнит, о чём они договаривались перед походом к контрабандисту, и тем изрядно удивил шаса. Что же касается Фатмы, то она пока не приближалась к лавке, наблюдая за происходящим с безопасного расстояния. Ведь именно Фатма была их главной ударной силой на случай возможных неприятностей.

Тем временем Копыто вошёл в полутёмный магазин, вдохнул аромат кофе и удивлённо прокомментировал:

– Мля, чота правда кофе захотелось.

Его удивление вызвал факт желания попить что-то, не имеющее градусов.

– Сварить, что ли, мля? Но как?

Аромат исходил от мешков и мешочков с образцами товара и, возможно, от целой шеренги автоматов для приготовления кофе. Точнее, от одного из них, который явно использовали по назначению и совсем недавно. Остальные были покрыты толстым слоем пыли.

– Надо, наверное, на кнопку нажать, – предположил умный Копыто, потянулся было к чистому автомату…

– Руками не трогать! – велел вышедший из подсобки шас.

– Это ещё почему? – поинтересовался уйбуй, на всякий случай отступив на шаг. – Я, может, хочу, в натуре, проверить, как оно работает.

– А оно и не работает. Это муляжи.

– А зачем ты их выставил? – нахмурился Копыто.

– Потому что я не ими торгую.

– А чем ты торгуешь?

На несколько мгновений в разговоре возникла пауза – до шаса наконец-то дошло, с кем он разговаривает, после чего прозвучало печальное:

– Да, клиент уже не тот…

Следующей фразой Пири хотел приказать дикарю выметаться, но тот опередил его возгласом:

– Что значит «не тот»? У меня деньги есть!

И этим возгласом Копыто спас положение.

– Деньги – это хорошо, – одобрил шас, после чего потрепал уйбуя по плечу. – Ты не обращай внимания, я часто говорю сам с собой и не всегда то, что слышат окружающие. Зачем явился?

– Ты же чего-то продаёшь? – настороженно осведомился Копыто, аккуратно стряхивая руку с плеча.

– Да, чего-то продаю, – подтвердил Пири, возвращая себе тактильный контакт с потенциальным клиентом.

– А я чего-то покупаю. – На этот раз Копыто сделал два шага назад. – Давай говорить.

– Давай, – покладисто согласился шас.

В помещении вновь возникла пауза: уйбуй надеялся, что Пири ему о чём-нибудь расскажет, а Пири ждал, когда дикарь продемонстрирует бумажник, чтобы понимать, имеет ли смысл продолжать беседу.

– И как тебе продаётся? – светским тоном осведомился Копыто.

– Примерно так же, как тебе покупается.

– Есть человская энергия?

– В смысле, зелёные «батарейки» с энергией Колодца Дождей?

Длинная фраза заставила уйбуя поморщиться, но основную мысль он уловил и потому кивнул:

– Да. Она.

– Решил поменять генетический статус?

– А можно?

– Да не вопрос, – широко улыбнулся Пири. – Хоть кем себя называй. Любая толерантность за твои деньги: кем скажешь – тем и буду тебя называть.

– И навом? – неуверенно уточнил Копыто.

– Хоть кем. – Судя по всему, шас соскучился по общению с дикарями и резвился напропалую. – Скажешь, что хочешь быть навом, – будешь навом.

– А разве для этого не нужно сделать какую-нибудь операцию? – Идея стать навом полностью завладела несложными мозгами дикаря.

– Можно и операцию. Тем более что она не сложная: чик – и всё.

– И я – нав?

– Ну, так далеко современная медицина ещё не зашла.

– А что тогда «чик»? – растерялся Копыто.

– Это на усмотрение хирурга.

Несколько мгновений уйбуй прокручивал в голове состоявшийся разговор, после чего угрюмо выдал:

– Ты надо мной издеваешься.

– Это ты скажешь, когда я назову цены на товары, – пообещал Пири.

– Да чтоб тебя!

– Ты как здесь оказался? – перешёл к делам шас. – Беженец, что ли?

– Мы, Красные Шапки, никогда ни от кого не беженцы, – гордо ответил Копыто. – Мы…

– Вот именно, кто такие «мы»? – поинтересовался Пири. – Ни за что не поверю, что ты сумел в одиночку забраться так далеко от Бутово. С кем ты сюда явился, небеженец?

/ / /

– С нами? – переспросил Абдулла.

– Или с нами, или его здесь не будет, – повторил Шульц. – Пири Хамзи – один из последних контрабандистов, которые ещё не определились с приоритетами, поэтому Бессмертный и велел его навестить.

– Убить?

Второй спутник Шульца, Хашим, как и большинство марсельских французов был сторонником быстрых и простых решений и лишь на пару секунд опередил Абдуллу, который собирался сделать аналогичное предложение.

– Нет, убивать его мы не будем, – терпеливо ответил Шульц. – В целом, контрабандисты нам пока нужны. Поэтому вы стойте рядом и молчите, а говорить буду я. Всё понятно?

Предложение не очень понравилось, поскольку марсельские французы отличались от испанцев, что сопровождали Шульца в Барселоне, буйным нравом и не всегда адекватным поведением. «Дурь» – по определению Бессмертного – выбивалась из марсельцев с трудом, и несмотря на принадлежность к Высшей Касте, Абдулла и Хашим продолжали считать Шульца чужаком. Но и не подчиниться ему не могли, поскольку за спиной круглолицего немца маячила грозная фигура Бессмертного. И потому марсельцы хоть без радости, но подтвердили:

– Понятно.

– Если я решу его немного проучить – побейте, но не сильно и без членовредительства. Двух ударов в живот будет вполне достаточно. И не надо ничего ломать в лавке – для этого время ещё не пришло.

– Понятно.

– Очень хорошо.

– Шульц, смотри! – подал голос Абдулла. – Это не тот ли шас, которому ты велел убираться из Барселоны?