Измена.ru (страница 18)
– Может, я и двуличная, но никогда не строю из себя ту, что не представляю. А вы все заврались! Деньги, деньги, мерзкие деньги. Вы все ради них сделаете, а я другая! Я лучше, чем вы все вместе взятые, ясно! – задрав голову, доказываю.
– Ну, во-первых, ты другая. Я всегда это говорил и выделял. Ты, блядь, особенная для меня. Так было и будет всегда. Во-вторых, ты, Наташ, тоже изменилась.
– Я? – Не верю своим ушам…
– В курсе, сколько твоя зеркалка стоит? А объективы? Уроки твоего фотографа? Эти самые «мерзкие» деньги позволяют тебе заниматься тем, что ты любишь, а не горбатиться где-нибудь на производстве или в отпуске. Ты можешь покупать подарки тем, кого любишь. Вспомни, как ты выбирала вещи подруге в «Дубай Молле»? А как попросила меня помочь нашему дому сделать крышу им на зиму? Как радовалась, что мы в силах помочь! А сейчас деньги мерзкие! Ты либо крест сними, либо трусы надень! Окей?..
Я дар речи теряю.
– Ты что? Упрекаешь меня деньгами? – непонимающе интересуюсь.
– Нет, блядь. Откуда это в твоей голове? – вздыхает Рома.
– Мне ничего не надо. Все забери!
– Пиздец. Я про другое! Арчи мутит с Тамби какие-то темы, они прокачивают аудиторию, используя разные потоки и рекламные интеграции. Но у нас с тобой вроде как договоренность. Мы друг другу доверяем.
– Я тебе больше нет, – яростно протыкаю воздух пальцем.
– Хорошо, – Рома кивает. – Я тебе по-другому объясню. Смотри.
Он идет в прихожую, возвращается с телефоном в руке. Быстро что-то набирает и сует его мне под нос.
– Что это? – пытаюсь сфокусировать зрение.
Вижу страницу в соцсети. Это Дэн.
– Смотри, Наташ.
Я беру мобильный в руки и листаю фотографии. Те самые, которые отправляла Денису из Дубая. Яхта, шоу дронов, пляж, закатное солнце, злосчастные розы… Просто красивые снимки, которые активно комментируют знакомые Дениса. Восхищаются сочетанием красок, правильными тенями. В тегах есть «школа фотографии» и я понимаю, что явно ведь рекламная история, но если этого не знать…
– Может мне тоже закатить истерику? – спрашивает Рома, буровя меня бешеным взглядом.
– Это совсем не то же самое, Березовский. – Стою на своем.
– Конечно, это ведь касается тебя. Ты хорошая, я плохой. Я понял.
Он отбирает у меня телефон, блокирует и тут же прячет его в кармане. Отходит к окну и обнимает голову руками, разминая виски.
– Я просто все это делаю для тебя. Как ты не понимаешь? Ильяна! Хуяна! Мне на всех по хрен! Только ты одна! Это рынок, это определенные условия инвесторов. Гафт переводил транш полтора месяца, дробил его как мог. А дивиденды требует, как швейцарские часы. Вовремя и в срок. Я блядь из кожи вон лезу, чтобы больше народу пришло. Но есть то, против чего я не могу играть. Арчи тоже не с помойки вылез. Мы команда. Но самое печальное не в этом…
– А в чем?.. – срываюсь.
Рома оборачивается, цепляет меня колючим взглядом и болезненно прищуривается.
– Я думал, мы с тобой команда… Понимаешь, малыш?
– Я тоже так думала, – с обидой проговариваю. Веки сами по себе закрываются. Слезы рекой. – Наверное, мы… ошибались?
– Тебе виднее, Наташ.
Хочется уйти отсюда. Спрятаться. Сбежать на край Земли или хотя бы провалиться к ее ядру.
– Прости, меня! – шепчу, поднимаясь со стула. – Но я так больше не смогу…
Залетев в комнату, хватаю чемодан и несусь в прихожую.
Глава 29. Роман
– Наташа!
Полным вдохом пытаюсь избавиться от сильнейшего стеснения в груди и, растерев лоб ладонью, отталкиваюсь от подоконника и иду за ней. Яростно пихая ноги в ботинки, она громко всхлипывает и отмахивается от меня рукой.
– Я все поняла, Ром… Все…
– Что ты поняла? Ни черта ты не поняла!
Мои раздражение и злость на ее упертость заходят на следующий виток. Так хочется встряхнуть как следует, чтобы мозги на место встали! Не дура ведь, знает, в какой прогрессии растут показатели. Должна понимать, что я попросту не могу отказаться от реальной возможности повышать их каждый гребаный день!
– Нам больше не по пути. Ты вообще не слышишь меня!
Стирает слезы рукавом толстовки и, встав на цыпочки, вслепую пытается найти свою шапку на полке. Я ее прекрасно вижу, но беспомощность Гайки неожиданно сильно бесит.
– А ты меня слышишь?! Я битый час пытаюсь втолковать тебе, что нет поводов для истерики. Не случилось ничего смертельного!
– А ты со мной и не говоришь почти! – вскрикивает звонко, – О чем с тобой говорить?!
– Наташа, ты бредишь… – говорю, когда, надев шапку, она тянется за курткой, – Остановись.
– Нет.
– Куда ты пойдешь?.
– У Маши с Ваней поживу, – шмыгает носом, – им еще одну комнату дали.
– Ты дура?!
– Хватит! С… с этой своей так разговаривай!
Застегивает молнию и поднимает чемодан с пола. Цирк, блядь!
Хватаю ее за рукав и разворачиваю к себе лицом. Не смотрит. Подбородок мелко дрожит, краза красные и воспаленные.
– Ты хорошо подумала, Гайка?.. Это действительно то, чего ты хочешь?
– Да, – отвечает глухо.
– Окей.
Расстегиваю ее куртку и снимаю шапку. Выдрав чемодан из ее руки, швыряю его в комнату. Меня трясет.
– Что ты делаешь?! – шипит, толкая в плечо.
– Оставайся, Наташ. Живи здесь. Я все равно в этой халупе без тебя ни на минуту не останусь.
– И куда ты пойдешь? – выпаливает с надрывом, – К ней?
– Тебе же все равно.
Захожу в комнату и достаю из-под кровати большую дорожную сумку. Собираю минимум. Пару трусов, футболок и брендовые тряпки, что необходимы для съемок.
– К ней?!
– В офисе поживу первое время.
Из ванной забираю полотенце, бритву и лосьон для бритья. Оглядываюсь, поражаясь, как мало вещей у меня в этой квартире. Уже давно все перекочевали в Сити.
Наташа растерянно ходит за мной по пятам и, прижав ладони к лицу, молча наблюдает, как я одеваюсь в прихожей. А я больше не могу смотреть на нее. Внутри такой шторм, что, боюсь, случится замыкание и последует взрыв, который разорвет наше с ней магнитное поле навсегда.
– Хата оплачена до конца года, – говорю, обуваясь, – Потом продлю. Деньги на карте будут, можешь не работать.
– Не надо.
– Ты все еще мой ассистент. Твоя зарплата…
– Я уволюсь, – шепчет сдавленно, – Проживу без твоих денег!
Происходящее шокирует, но бурлящая внутри злость пока перекрывает все остальные эмоции. Мне надо перекипеть и остыть. Ей тоже.
– Как знаешь. Пока.
Открываю дверь и, не оглядываюсь, скатываюсь вниз по лестнице. За минуту, на адреналине, преодолеваю расстояние до арендованного гаража и выгоняю из него свою бэху.
Впечатываю затылок в мягкий подголовник и закрываю глаза. Под веками продолжаются вспышки, гул в ушах оглушает.
Так и знал, что Наташа не поймет ни хрена. Ее реакция ожидаема – не умеет мыслить объективно.
Я так и знал!
Сука! Ударяю руками по рулю и, резко сдав назад, разворачиваюсь в сторону выезда из двора. Бешенство и нерациональная обида лишают контроля, вытягивают жилы и застилают глаза.
В горе и радости, да, Наташ?.. До последнего вздоха? А при первых же сложностях – в кусты!
Встаю на светофоре и, вынув бутылку воды из бардачка, выпиваю сразу половину. Жжение в груди никуда не исчезает. Похуй. Проживем.
Смахиваю входящий от Арчи и машинально принимаю вызов от Ильяны.
– Ты видел, что я тебе репостнула? Там про тебя говорят.
– Потом посмотрю, – бросаю раздраженно.
– Не в духе?
– Не в духе. Давай.
Пока доползаю до Сити, окончательно темнеет. Дышать все еще трудно. Больно. Грудак будто копьем пробит. Завтра съемка, а я, блядь, в решето.
Заваливаюсь в офис и, не обращая внимания на глазеющего на меня Андрюху, с сумкой прохожу в комнату отдыха. Слышу скрип его стула и шаги.
– Ты чего, Ром?
– Ничего.
Голосом останавливаю играющую в колонке музыку и заваливаюсь на диван прямо в одежде и обуви.
– Че случилось-то? – спрашивает осторожно, поглядывая на мою сумку.
– Ты когда домой?
– Ща допилю видос один и пойду.
– Давай быстрее, я спать хочу.
Тот в нерешительности замирает, но приставать ко мне с расспросами больше не рискует.
– Пиццы мне закажи! – кричу вдогонку.
– Хорошо, – отзывается Андрей и закрывает в комнату дверь.
Лежу в темноте и тишине несколько минут. Пытаюсь на нужную волну настроиться. Успокоить бурю данными мне от природы логикой и рационализмом. Выходит с трудом – помехи не позволяют. Нет у меня иммунитета на Гайкины слезы.
Вынимаю телефон из кармана и сразу ее набираю.
Скидывает, а потом и вовсе выходит из зоны доступа. Если думает, что все брошу и тут же к ней рвану – ошибается. Ей тоже не помешает побыть одной и подумать над тем, что наговорила.
Нажав на всплывшее окно с сообщением Ильяны, проваливаюсь в нашу с ней переписку. Там видео с отзывом начинающего, но подающего надежды, блогера Клима на мой курс. Меня хватает только на четверть – ничего нового он не скажет, и профита мне с него нет. Неинтересно.
Сворачиваю его и вижу от Молекулы новое сообщение.
«Как тебе? Мне кажется, у него есть дар убеждения. Можно им воспользоваться»
«Ради чего? Вся его аудитория пришла от меня. Вряд ли его слушают те, кто не слушает меня»
«Думаешь?» – отвечает через минуту.
«Знаю»
«Кстати, мне черновик дубайского клипа прислали. Посмотришь? Твой совет нужен»
«Давай, завтра. Сейчас не могу»
У меня нет ресурсов думать о чем-то, кроме того, что случилось. К тому же Наташа не отвечает. Впервые на моей памяти. Я, мать твою, просто не знаю, как на это реагировать. Внезапно появляется соблазн повестись на манипуляцию и сорваться к ней. Но нет, сейчас к ней нельзя – еще больше дров наломаем.
«Устал?» – спрашивает и тут же добавляет: «Или жена рядом?»
Я прикрываю глаза на мгновение и быстро печатаю ответ:
«Она все узнала. Мы разбежались»
Ильяна молчит почти минуту, а затем стреляет очередью:
«Что?! Боже мой!»
«Она разозлилась, да? Обиделась?»
«Хочешь, я с ней поговорю? Скажу, что это между нами ничего не было и нет!»
«Я уверена, она поймет. Должна понять! Ты же ей все объяснил?»
«Не надо. Я сам» – пишу, тяжело вздохнув.
Грудь как бетоном залита. Так хреново!..
«Она ведь должна понимать, что ты делаешь это и для нее тоже!»
«Главное, не расстраивайся, Ром! Не забивай себе голову!»
«И не забывай – ты всегда можешь рассчитывать на меня!»
Глава 30. Наташа
В салоне автобуса пахнет едой. Наверное, аппетитно. Беляшами или чебуреками. А я снова ловлю внутри неприятное ощущение невесомости и полной дезориентации в пространстве. В последние дни было так плохо, что даже от выпитой таблетки сразу в унитаз выворачивало.
Когда Рома ушел, часа три в одну точку бесцельно смотрела. Потом всю ночь не спала. И второй день, и третий – все слилось в одни длинные, семидесятичасовые сутки.
Березовский не звонит. Не пишет. Ничего не спрашивает.
И это самое ужасное из того, как бы он мог себя вести по отношению ко мне. Я на все рассчитывала: не отпустит, будет кричать, ругаться, силой удерживать. Даже грубить. Орать матом. Но равнодушие… Оно сносит горькой волной отчаяния и убивает.
Безысходность полная.
Это все, да?
Конец?
Сморгнув горячие слезы, корябаю сверкающий иней со стекла. Кожу сначала жжет, потом и вовсе палец не чувствую, но мир будто заторможен. И я вместе с ним.
Смотрю на зимнюю Москву в образовавшуюся, узкую полоску. Вдалеке виднеется Москва-Сити. Величественные башни, от которых просто сказочно красиво отражается солнце. По привычке тянусь к сумке за фотоаппаратом, но вовремя вспоминаю, что оставила его дома.
Дорогая ведь вещь. Кисло усмехаюсь.