Йоллу только сейчас понял, что практически не двигался и не дышал. Это было удивительно – видеть, как обруч не развеял очередного претендента на престол, лу-лу. На деревянных лапах он прошёл к дальнему шкафчику с чернилами и принёс их хозяину.

Заскрипело перо по фамильному пергаменту Кирмоса лин де Блайта. Тот уже полностью оделся и закрепил высокий ворот серебряной брошью в виде трёх сплетенных хвостами змей. Кровавого мага в нём теперь выдавала только одна тонкая линия на лице, чёрные руки и чёрные же глаза, в которых полностью терялся зрачок. Когда наводящие страх вены-молнии скрылись под камзолом, Йоллу почувствовал облегчение и начал размышлять дальновидно. Вероятно, этот консул-наместник полуострова Змеи – его будущий новый король, рассудил рудвик. Новый король Квертинда. А значит – хозяин его хозяина. Надо бы наладить дружеские связи с этим жутким мрачным магом. Во имя всех рудвиков мира, лу-лу!

Великий консул подул на вензельные строчки, чтобы чернила застыли, свернул листок в трубочку и достал печатный пломбир с весами консульства. Губы старика зашептали заклинание затворения. Когда, наконец, фамильный пергамент был запечатан сургучом и магией, Камлен привычным жестом протянул его рудвику. Йоллу выпятил живот, выставил руки перед собой и с глубоким поклоном принял сверкающий сверток, чем изрядно удивил хозяина. Но Йоллу знал, что делал. Он уже занимался дипломатией, лу-лу: налаживал отношения с будущим королём. Мудрый маленький секретарь неспешно прошагал своими мохнатыми ступнями по истёртому ковру и с таким же глубоким поклоном вручил пергамент Кирмосу лин де Блайту.

– Теперь вы наш новый король, ваша милость, – елейным голосом произнёс Йоллу. – От имени всех рудвиков Квертинда я вас поздравляю, лу-лу!

Консул с сомнением посмотрел на Йоллу и взял пергамент.

– Мне осталось ещё одно испытание, – заметил он.

– О, самое простое, лу-лу! – встрепенулся Йоллу. – Для такого мудрого и смелого человека, как вы, прожить два года в удалении, не называя своего имени, – сущий пустяк! Ерунда на жидких сливках!

– Пожалуй, ты прав, рудвик, – согласился кровавый маг. – Я и не думал, что путь к престолу будет таким… лёгким.

На этот раз от гаркающего вороньего смеха Камлена Видящего вздрогнули оба – и Йоллу и Кирмос лин де Блайт.

Глава 1. Хороший был Кем

По гладкой поверхности горного озера тянулась розоватая дорожка – предрассветная луна отбрасывала тусклый свет на спящую воду.

Я подняла глаза и посмотрела на неё, на несколько минут завороженная этим зрелищем. Круглый красный диск был похож на небесную рану, зияющую в небесах и окрашивающую звезды вокруг в причудливые цвета – багряные, пунцовые, пурпурные. Редкое зрелище. Редкое и по-настоящему прекрасное, которое можно увидеть только раз в год.

Сегодня – Ночь Красной Луны.

Ночь, с которой заканчивается ласковое лето и начинается долгая осень.

Отец рассказывал: старики верили, будто эта ночь особенная, мистическая и опасная. Раньше в такие ночи люди запирались у себя дома, закрывали ставнями окна, чтобы кровавый свет не вторгался в их жизни. Но со временем находилось всё больше смельчаков и романтиков, которые осмеливались выйти, и, в конце концов, стало ясно: Ночь Красной Луны ничем не отличается от других ночей, белолунных или тёмных.

Ничем, кроме одного: пятнадцать лет назад в такую ночь были убиты наши правители, последние из великой Иверийской династии – Мирасполь и Лауна. Это был конец эпохи славных королей и королев, превративших маленький Квертинд в настоящее госудраство, могущественное и процветающее.

Иверийцы были всесильными магами, их жизнь была наполнена волшебством и чудесами. В ту ночь, когда их убили, я была ещё совсем малышкой, распугивающей своими криками рыбу и окрестных животных. Отцу со мной приходилось нелегко…

Я передёрнула плечами от неприятных мыслей. Моего отца, как и знаменитых правителей прошлого, уже не существовало на этом свете.

Красная Луна продолжала опускаться всё ниже и ниже, и теперь своим краем почти касалась верхушек деревьев на горизонте. Повинуясь древним традициям, отец обычно запирал меня дома в эту ночь. В то время как все выходили из своих жилищ, зажигали свечи, отдавая дань памяти мёртвым королям, и шествовали по улицам городов и сёл, маленькая обиженная я лежала в постели, пытаясь сквозь закрытые ставни уловить мягкий, необычный свет. Но отец был непреклонен. Молчаливый и застенчивый Кем Горст не любил пышных торжеств и народных гуляний. Он так и прожил всю жизнь в нашем маленьком домике на берегу горного озера под названием Фарелби.

«Люди, Юна, – любил говорить отец, – могут сделать из нас монстров. Они меняют наши решения, наши взгляды и наши мнения. Иногда бывает сложно противостоять их влиянию. И ты неизменно столкнёшься со страшным выбором – между добром и злом, предательством и верностью или даже жизнью и смертью. Но, какой бы выбор ни стоял перед тобой, всегда береги в себе человечность. Она – величайшая из всех магий».

Отец часто рассуждал о людях, которые под влиянием страсти отказывались от своих идей и принципов. Они переставали быть самими собой, совершали чудовищные поступки и падали прямо в бездну Толмунда. Иногда – буквально, то есть умирали и попадали в пекло.

Свою мать я никогда не знала. Отец говорил только, что она была таххарийкой и что он её безумно любил. От неё мне не досталось ни смуглой кожи, ни тёмных вьющихся волос, ни раскосых глаз, свойственных всем выходцам из Таххарии-Хан. Конечно, мне хотелось узнать о ней больше, но разговоры о матери были в нашей семье под запретом.

Да и беседы мы вели редко, больше предпочитая труд на свежем воздухе. Отец научил меня стрелять из лука и охотиться на кроликов и уток. А на нашем обожаемом озере мы выстроили целую рыболовную империю: сплели ловушки из ивового луба и установили их в излюбленных рыбой местах. Каждое утро я навещала их, доставала форель, гольцов, тритонов и желтопузиков, чистила и вновь заправляла ловушки приманкой. А потом садилась в дилижанс, который ходил мимо нашего дома, и отвозила улов в городок, тоже носящий имя Фарелби. Крохотное поселение среди таких же крохотных гор, которые и горами-то назвать нельзя. Хребет Галиофских утёсов заканчивался на Фарелби, поэтому местность здесь была, скорее, холмистая. До Большого Квертиндского тракта – главной торговой дороги королевства – было несколько миль пути, а знаменитые шахты располагались севернее, там, где горные пики доставали до самых облаков. Так что наш маленький городишко не привлекал ни путешественников, ни торговцев, ни даже преступников.

Свою озёрную добычу я сдавала торговцам на городском рынке. Платили они хорошо, и нам хватало на жизнь. Там же я покупала всю необходимую утварь и одежду.

В отличие от отца, я не видела в людях ничего опасного и пугающего. Иногда задерживалась на городских праздниках и с удовольствием общалась с жителями. Большинство из них были добрыми и приветливыми, часто угощали меня сладостями и называли «маленькая Юна».

С одним я даже сдружилась. С Лонимом Рилексом – озорным и бойким мальчуганом, вечным затейником приключений. Он тоже рос без матери, и это нас объединило. Отец поначалу ворчал, но быстро махнул рукой и только посмеивался в пушистые усы каждый раз, когда мы влипали в неприятности.

А в неприятности мы влипали часто. Наша с Лонимом маленькая банда славилась в Фарелби хулиганскими выходками. Мы были просто напастью для жителей маленького городка: пугали ночных прохожих, бегая в простынях, обливали водой молоденьких девиц и с дикими криками гоняли гусей вдоль единственной улицы. В те времена нас невозможно было разлучить, и если бы кто-то сказал нам, что однажды это изменится, мы бы закидали его грязью из непросыхающей рыночной лужи. Но время нещадно шло вперёд, заставляя наши тела расти и изменяться. И, хоть в душе мы всё ещё оставались детьми, неизбежное взросление пришло незаметно, как на Галиофские утёсы приходит осень.

В один из вечеров, ровно год назад, мой вихрастый и самый преданный друг объявил мне, что уезжает учиться в северный Кроуниц. Так я впервые узнала всю горечь расставания.

Помню, как провожала его на транспортном перекрёстке. Как крепко сжимала кулаки, чтобы не разреветься. Как хлюпала носом, скрывая в сердце тайную обиду на то, что единственный друг бросает меня. Каким взрослым и чужим тогда казался мне Лоним! Настоящим студентом.

Наверное, я бы умерла от скуки и тоски по лучшему другу, но он вернулся – приехал на каникулы через два месяца. И, конечно, заглянул на озеро. Я визжала от радости, а отец угостил дорогого гостя калиновой настойкой. С тех пор первокурсник Рилекс приезжал регулярно и всегда рассказывал забавные истории о жизни и учёбе в Кроуницкой Королевской академии.

Я зажмурилась от воспоминаний и покрутила в руках новёхонький листок пергамента. Такой же, какой показывал Лоним в день прощания. Приглашение в академию. Только теперь уже для меня.

В начале этого лета рудвик Миллу привёз упругий свиток, скреплённый печатью с крылатым львом. Это меня позабавило – львы не имели крыльев, а этот явно претендовал на полёты. Внутри ровный витиеватый почерк сообщал:

«Уважаемая жительница Великого королевства Квертинд Юна Горст!

Сим документом приглашаем Вас на обучение в Кроуницкую Королевскую академию.

Просим Вас прибыть к пятому дню от Ночи Красной Луны для участия в Церемонии определения склонностей. При себе иметь фамильный пергамент, утверждённый консульством.

После подтверждения вашей склонности вы начнёте учёбу на первом курсе академии.

Данное приглашение является зачарованным артефактом: его уничтожение вычеркнет вас из списка студентов.

В случае отказа, пожалуйста, сожгите этот пергамент.

С уважением,

ректор Кроуницкой Королевской академии

Надалия Аддисад.

Кроуницкая Королевская академия, город Кроуниц,

305 день Красной Луны, 208 год от коронации Тибра Иверийского»

Поначалу я обрадовалась, что встречусь с Лонимом, но потом решила, что не собираюсь никуда ехать. И приглашение никому не показала. Даже хотела сжечь пергамент. Студенческих историй мне хватало и в рассказах лучшего друга, а северная столица с её жуткими легендами пугала до колик.

Я любила свою жизнь, любила свой дом, вечерние посиделки с отцом у очага. Говорили мы мало, но мне нравилось наблюдать, как он набивает трубку сушёными листьями табака, поджигает их и выдыхает горький дым. Мне нравились охота в знакомых пролесках и плеск рыбы в озере. Нравились заботливые горожане, которые так и звали меня маленькой Юной, несмотря на вполне девичий возраст.

Дни складывались в недели, недели – в месяцы, так мы и жили в нашем маленьком мирке.

И жили бы ещё долго, если к нам не наведался разноглазый господин.

Однажды к озеру Фарелби пришёл человек в плаще. Капюшон он не скинул даже за столом в доме, куда его пригласили хозяева. Я только смогла рассмотреть, что глаза у него чудные, разного цвета: один – фиолетовый, а другой – зелёный.

Странный был посетитель. Вызывал неприятное чувство. Какое именно, мне так и не удалось понять. Отец называл его просто – господином. Этот господин сообщил, что мою мать, Тезарию Горст, пытал и убил Кирмос лин де Блайт. Последние часы она провела в страшной тюрьме Квертинда – Зандагате, что находится на полуострове Змеи. Я сначала удивилась тому, что моя мама, оказывается, существовала и даже жила где-то в Квертинде, а потом сразу же расстроилась от того, что мне так и не удалось с ней познакомиться.

Я спросила незнакомца, в чём её обвиняли. Он повернулся ко мне и посмотрел так, будто впервые заметил, что в комнате есть ещё кто-то, кроме них с отцом.

– Не знал, что вы успели обзавестись потомством, Кем, – проигнорировал мой вопрос незнакомец.