Румяная блондинка с тиалем целителя разорвала кулёк, и по каменной лавке запрыгали разноцветные конфеты, отскочили от щербатой стены. Её подруги завизжали и бросились собирать сладкое богатство. Запахло фруктовыми леденцами.

Какая-то слишком ретивая студентка с факультета искусства трудилась над выцветшим барельефом, изображающим птицу с женской головой. Художница обращалась к Нарцине, и между тонких пальцев то и дело вспыхивали жёлтые магические искры, прыгающие на измазанную в краске кисть.

Сразу три свира в форменных мантиях собрались в одном уступе-ракушке и с улыбками склонились над жёлтой листовкой.

Оживлённый уют противно томил мою душу, сдавливал горло духотой. Стало обидно от того, что я не принимаю участие в студенческих посиделках, не хохочу вместе с подругами и не гуляю по городу с Каасом.

Накинув капюшон, я быстро миновала лестницы, пересекла гостиную и выбежала на улицу. С ощутимым удовольствием глотнула холодный ветер с мелкими каплями и побрела по каменным тропинкам. Здесь мне стало намного лучше.

Ровный дождик прибивал лежалую хвою, туман притаился у узловатых корней деревьев, выжидая своего часа. Кроуницкая осень пахла смолой и пряными подгнившими листьями. Мох поблёскивал от влаги, размокшая земля норовила выползти с обочины и измазать серые плиты дорожки. Хмурая пасмурная погода загнала всех обитателей в замок, и вокруг не было ни души. Я поплотнее запахнула шерстяную накидку, наслаждаясь прохладным и спасительным одиночеством и решая, чем занять сегодняшний день.

Первой мыслью было отправиться к Джеру. Но я ещё ни разу не приходила к нему просто так, без повода и идеи, просто чтобы побыть рядом. К тому же я понятия не имела, что ему сказать после вчерашнего. Вдруг он ещё злится? Ему нужно было время, чтобы успокоиться… Нам обоим оно было нужно.

Не знаю, к счастью или к сожалению, но времени у меня как раз именно сейчас было в избытке. Поэтому возникла следующая идея: посетить бестиатриум и от души порезвиться с оружием. Но арену, скорее всего, убирали после праздника и манекенов с мишенями там точно ещё не было.

Прогулка немного прояснила мою похмельную голову, и решение пришло довольно скоро: библиотека! Вряд ли кому-то из студентов придёт мысль посещать книжную башню в законный выходной, так что меня там никто не потревожит.

Корпеть над учебниками мне тоже не хотелось, но я знала, что это приблизит меня к моей цели. Почти наверняка я найду много сведений о Кирмосе лин де Блайте в книгах и документах. И ещё… неплохо бы ознакомиться с принципами действия кровавой магии. Исключительно в защитных целях.

Я приободрилась и зашагала увереннее. Ну, конечно! Пока позволяет время, необходимо собрать достоверную информацию, изучить своего врага и его суть. Так учил меня ментор. Время как раз позволяло мне сделать маленький шажок на опасном пути.

Такого врага, как Чёрный Консул, вряд ли можно одолеть одной лишь грубой силой, теперь я это понимала. А значит, мне пригодятся ещё и знания, хотя бы те, что таятся в книжной мудрости.

***

Голомяс осмотрел очередной труп бродяги.

– Удар был сильный, касательный, – он растянул грязную кожу на лбу мертвеца. – Бедняга потерял много крови, но ещё тёплый. Хочешь потрогать?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я. – И что вы будете делать с оставшейся кровью?

В морге библиотекаря, как всегда, было чисто. Серый камень основания скрывала яркая побелка, как будто призванная подчеркнуть контраст с алой седьмой стихией. Сам же кровавый маг в выстиранном халате, с седым пушком волос выглядел бодрым и удивительно оживлённым. Это было так странно – добрый, смешливый и весёлый старик, такой светлый и душевный, каким-то чудом сохранил свою бьющую фонтаном живость посреди сменяющихся трупов. Даже его свежая роза под стеклянной колбой, казалось, насмехалась над царившей вокруг смертью.

– Наберу немного для тиалей и ритуальной чаши в святилище, – он достал коробку с глиняными пузырьками. – Трупная кровь не сворачивается, в отличие от свежей, поэтому её широко применяют для создания артефактов Толмунда. Отвратительная на вкус, но с годами я уже привык и даже нахожу в ней некоторую приятность.

Библиотекарь с металлическим звоном подкатил ближе тележку с инструментами и протёр кожу несчастного чем-то жутко вонючим. Я скривилась, сдерживая тошноту. Давно уже привыкла к местному запаху, но пары прозрачной жидкости напомнили мне хмельные, поэтому пустой желудок взбунтовался.

– Вы будете пить эту кровь? – спросила я больше для поддержания разговора.

– И обращаться к Толмунду, – подтвердил Голомяс. – Удивлён, Юна, что тебя это всё ещё пугает. Ты вся позеленела. Может, выйдешь на воздух?

Старческие руки с почерневшими венами ловко разрезали толстую артерию на шее и принялись вкручивать пыточного вида трубки. С помощью нехитрых механизмов кровавый маг развернул стол так, что мертвец оказался головой вниз и кровь самотёком полилась в заготовленные сосуды.

– Это не от вида, – я присела напротив тёмно-красных струек и ткнула пальцем в ввалившуюся бледную щёку. – Перебрала вчера немного с полыньим штормом. – И сразу перевела тему: – Из-за потребления чужой крови вы не стареете?

– Увы, кровавая магия гораздо многограннее, чем любая другая, и сложнее по своему составу, – старик тщательно тёр ладони над жестяным умывальником. – Омоложению способствуют только ритуалы, основанные на плазне живой жизни. Жертвы – животного, птицы, человека… любого создания, имеющего кровь. Кровь мёртвых же помогает мне лишь в создании персонагвиров.

– Как они работают? – я подошла к готовой книге с дышащей маской на обложке. – Вы что, пишете в них кровью всех существующих в мире людей?

– Э, нет, – Голомяс подбежал и осторожно взял из моих рук внушительный фолиант. – Этот ещё не готов. Попробуй вон тот, у окна. Готовый заказ для купца с Тифоньего бульвара, сегодня обещали прислать рудвика за ним.

Окна на самом деле здесь не было, под сводом стены угадывались только забитые кирпичами очертания. Но зато был персонагвир – некрупная книга, обитая бордовым бархатом и скреплённая золочёными навесными замочками. Маска на обложке дышала мерно, спокойно. Застёжка легко поддалась, и передо мной развернулись абсолютно пустые страницы из дешёвого пергамента.

– Персонагвир только подтверждает то, что ты сама о себе знаешь, – пояснил Голомяс, позвякивая за моей спиной какими-то инструментами. – Несколько философская вещь, если глубоко задумываться над самоопределением и экспериментировать с прозваниями.

Я осторожно положила ладонь на гладкую пустую поверхность.

– Юна Горст, – представилась я кровавому артефакту, и через секунду мне в лицо хлынул свет. Страницы переливались, вспыхивали крошечными огоньками, сверкали, как магия Мэндэля в День Иверийской династии.

– Сорокина дочь, – снова назвалась я, и свет потух.

Я улыбнулась краем губ. Что ж, кажется, сорокиной дочерью я сама себя не считала. Уже неплохо.

– Студентка Кроуницкой Королевской академии, – снова назвалась я, и персонагвир засветился.

Забавно, это был своего рода определитель лжи.

– Мне восемнадцать лет, – снова выдала я факт о себе.

Огоньки продолжали вспыхивать на жёлтом пергаменте, как звёзды на рассветном небе.

– Я вчера напилась, как портовый пьянчужка, – хмыкнула над страницами.

Те погасли, отказывались признавать правду.

– Я убила Кааса, – наклонившись, шепнула я тихо поверх ладони.

Персонагвир не загорался и вообще не реагировал. Странно. Это точно была истина!

– Я влюбилась в своего ментора, – снова шепнула я, увлекшись.

Подтверждения не последовало. Но, надо признать, что в этом я до сих пор сомневалась.

– Он подтверждает только личность, – прозвучало у меня над ухом, и я подпрыгнула. Резко отняла ладонь и захлопнула книгу. Голомяс мягко улыбался, наблюдая за моей реакцией. Он что, всё слышал? И про Кааса и про ментора?..

– А где вы научились кровавой магии? – я прошлась вдоль длинного стола, стараясь выглядеть естественно. – В Пенте Толмунда?

– В Пенте Толмунда обучают только стязателей, – почерневшие глаза следили за мной слишком внимательно. – Юна, кровавая магия строго запрещена в королевстве. Я много отдал Квертинду за разрешающую грамоту, но даже у меня есть огромный ряд ограничений на ритуалы Толмунда. Не стоит тебе с этим связываться.

– Мне? – непринуждённо рассмеялась я. – О нет, что вы. Я просто хочу понять её принципы, а не использовать. Для защиты, понимаете?

Под руку попались длинные щипцы-ножницы, я схватила их и быстро пощелкала. Даже порычала, имитируя пасть дракона. Посмеялась над собственной шуткой, но Голомяс не поддержал меня. Он смотрел серьёзно.

– Защититься от кровавой магии может только кровавый маг, и никак иначе, – старик прищурился. – Да и то, кровавый маг схожего или более высокого порядка. Толмунд бережёт своих почитателей.

– То есть кровавая магия на вас не действует? – я застыла со щипцами в руках, боясь спугнуть откровенность старика.

– Если я пожелаю, то смогу воздвигнуть защиту от вмешательства заклинаний Толмунда, – пояснил Голомяс. – Она подобна террескату, только не видна обычным людям. Несложное заклинание, блокирующие любые попытки изменить моё тело кровавой магией. Пробиться сквозь него могут только маги порядка выше моего, то есть четвёртого и пятого. Таких в Квертинде почти не осталось.

– Значит, маги пятого порядка стихии Толмунда могут быть неуязвимы к кровавым заклинаниям? – я подалась вперёд.

– Если захотят этого, – кивнул библиотекарь, приближаясь.

– Что это за заклинание? – оживилась я. – Как звучит его произношение на языке Древних волхвов? Нужно ли воззвание?

– Оно звучит как «Кое-то суёт свой нос в преступные дела», – почти прошептал Голомяс. – Кажется, у тебя уже были проблемы с законом. Именно из-за кровавой магии. В тот раз тебе повезло, учитывая целый вулкан смягчающих обстоятельств. Но вряд ли Квертинд окажется лояльнее в следующий раз. От кого ты собралась защищаться, Юна?

– От врагов, – я пожала плечами и оставила инструмент. – Их, знаете, у меня теперь целый курс. Даже несколько курсов, пожалуй.

– Никто из них не причинит тебе вреда, – Голомяс махнул рукой и принялся наблюдать за процессом сбора крови. – Это крохотные трудности на длинном пути.

Темная жидкость уже не лилась, а слабо капала из прозрачных трубок. Я надулась. Мои трудности не казались крохотными. Может, для древнего кровавого мага подобные проблемы и казались мелочью, но для меня это было по-настоящему важно. Всеобщая неприязнь, с которой мне приходилось сталкиваться изо дня в день, здорово изматывала и обижала, хоть я и старалась не показывать виду. В отличие от других, Голомяс по-прежнему относился ко мне с теплотой и вниманием, отчего я причислила его к своим немногочисленным друзьям.

– Как вы можете знать, что за путь мне предстоит? – с чувством спросила я. – Вдруг всё самое важное происходит именно сейчас и моё лучшее время только уходит, разбегается, как взгляды студентов, когда они смотрят на меня?

– Я верю прекрасной Чахи, – старик подошёл к розе и бережно снял колбу. – Она умела разглядеть огромный мир в зернышке песка, а в одном мгновении – целую эпоху. Чахи что-то говорила тебе? Лично тебе? Может, просила о чём-то?

Теперь Голомяс подобрался и застыл, боясь спугнуть меня, боясь, что я не отвечу. Было заметно, что он волнуется.

– Если честно, не помню, – искренне ответила я. – Что-то про великие истории, про сказки…

Воспоминания о Рдяной Чахильде я старалась запихнуть подальше и позабыть, как страшный сон. И преуспела в этом. Единственное, что я помнила очень хорошо из той ночи, это булькающего Гренку и летящий чёрный пепел.