Погружаясь в психику дельфинов

Неожиданно дельфины вокруг меня забеспокоились. Они резко развернулись и уплыли. Расстояние между нами выросло, хотя они лишь слегка увеличили скорость. Таким образом нам сообщили об окончании нашего погружения: они положили конец нашей встрече, и мы с уважением отнеслись к их выбору. Я поднялась на борт, как и все остальные члены команды, с сожалением расставшись с этим «дельфиньим» миром, который меня просто околдовал.

За годы работы мне довелось нырять вслед за многими представителями большого семейства дельфиновых, насчитывающего около 30 видов. Где бы они ни обитали – у Гавайского архипелага, у острова Реюньон, у островов Гваделупы или у Шри-Ланки – любой человек, кому повезло быть мимолетным свидетелем их появления, задается одними и теми же вопросами.

На основании моих собственных странствий и работ, а также благодаря работам других исследователей, я попытаюсь ответить на эти вопросы. Всегда, плавая рядом с дельфинами, я руководствовалась только одним, опиралась на единственную точку отсчета – мне хотелось понять их мир, узнать, что они чувствуют. Поэтому по мере чтения глав этой книги мы будем погружаться глубже и глубже в их личную жизнь и психику. Вместе мы разрушим романтический образ дельфинов, чтобы вернуть им их истинный природный облик. Это необходимо, если мы хотим их понять и защитить их так, как они заслуживают. Короче говоря, попробуем вместе с вами примерить шкуру дельфина и забраться к нему в голову.

Наше погружение начинается.

Часть I
В шкуре дельфина
Общественное млекопитающее в океане

Один за всех, все за одного

Гавайи. Нам требуется почти час, чтобы проехать с востока на запад острова Оаху, и вот мы наконец попадаем в залив, где привыкли отдыхать длинноносые дельфины^[5] после ночной охоты. За все эти годы я провела столько часов в гидрокостюме, что он стал едва ли не моей второй кожей. Чтобы проникнуть в личную жизнь животного, можно ставить эксперименты, создавать протоколы исследований, но на самом деле все начинается с наблюдения. В тот день рядом со мной была мама: она приехала ко мне на этот остров, находящийся далеко от Франции. Для меня важно, чтобы она понимала, что я делаю и почему так часто уезжаю из дома.

С нами и моя подруга Суши. Она американка, но уже много лет она живет на этом острове. Она изучает длинноносых дельфинов как член ассоциации по защите природы. Внешне Суши похожа на меня: невысокая, с короткими каштановыми волосами и широкими плечами пловчихи. И темпераментом мы тоже близки. Она такая же сдержанная, немногословная и не склонна показывать свои чувства. Отчасти именно поэтому я ценю ее общество. Суши уже занята снаряжением: она натягивает гидрокостюм, надевает ласты и маску с трубкой. Появляются первые лучи солнца, когда Суши сообщает нам, что заметила стаю дельфинов на севере. Вскоре они приближаются, двигаясь в умеренном темпе. Их практически не видно, только спинные плавники выступают над поверхностью воды, сливаясь с гребнями волн. В тишине слышно издалека их дыхание: оно короткое и регулярное, а не частое и шумное – признак того, что дельфины не злятся и не расстроены. Мы наблюдаем дельфинов, стоя на пляже, и принимаем решение погружаться. У нас есть немного времени до прибытия туристических корабликов из Гонолулу, которые скоро выстрелят толпами крикливых купальщиков.

Я научилась плыть вперед бесшумно. Чередуя легкие и тихие вдохи и выдохи, я пытаюсь сделать так, чтобы, несмотря на мои движения, не замутить водную гладь. Океан ясный, видимость хорошая. Время от времени приподнимая голову над водой, я определяю свое местоположение относительно группы длинноносых дельфинов, стараясь заранее просчитать их перемещения.

И вот уже мы с Суши ждем их, замерев неподвижно в защищенной от ветров бухте с песчаным дном. Обычные здесь зеленые черепахи смотрят на нас с некоторого расстояния и не спеша двигаются в неизвестном направлении. Несколько длинноносых дельфинов скользят рядом с нами с полуприкрытыми глазами, а другие отделяются от группы и подплывают к нам.

Когда стайка молодняка и их матерей обгоняет нас, мы пристраиваемся в хвост небольшой группы взрослых. Плывем в их темпе. Они продолжают идти вперед, полуприкрыв глаза. Мы их не смущаем. Я наблюдаю за дельфинами вокруг, отмечаю, что некоторые плывут синхронно и что они слегка задевают, как бы ласкают друг друга вытянутым грудным плавником. Я резко поднимаю глаза и вижу, что Суши улыбается. Я понимаю, что наши морские проводники пустили нас внутрь группы. Мы плывем не только среди взрослых особей – вокруг нас мамы с малышами. Как будто мы перешагнули невидимый порог детского сада.

Вскоре после этого Суши сообщает мне, что появились эти ужасные корабли с туристами. Пора возвращаться. Только тогда я вспоминаю, что не сделала ни одной фотографии. Я о них совершенно забыла – настолько была захвачена яркими переживаниями момента. Мы возвращаемся к моей маме, которая ждет нас на пляже.

– Вы пропадали в море чуть ли не два часа, – сообщает она. Если бы не подступившая жажда, я бы ни за что не поверила, что прошло столько времени. Машинально я вынимаю из сумки полотенце, чтобы вытереться: мысли мои всецело заняты дельфинами. Когда нас пустили к мамам с детьми, мне показалось, что мы переместились с периферии в центр группы, но, может, мне только показалось? Чему я была свидетелем? Обладали ли группы четкой структурой в пространстве?

Водяные матрешки

Множество морских видов живут группами или стаями. Вспомним армады тунца, попадающие в сети траулеров. Или каранксов из семейства ставридовых, формирующих эффектные «рыбные торнадо» во время ритуала ухаживания. Длинноносые дельфины тоже живут большими группами, в которых взаимодействуют несколько десятков, а иногда и более сотни особей. Но, вопреки возможным предположениям, особи в этих группах располагаются в море не случайным образом. Каким же социальным правилам подчиняются плывущие дельфины, чтобы не впасть в анархию? Именно на этот вопрос я надеялась найти ответ на Гавайях.

Не меня первую он волновал. Уже в 1991 году американцы Карен Прайор и Кеннет Норрис описали сообщества дельфиновых и их пространственную структуру в эпохальной работе, ставшей отправной точкой для многих цетологов моего поколения. Какую же картину мира описали эти два биолога? В период отдыха или при спокойном передвижении, то есть когда животные не спасаются от хищника и не пытаются быстро уйти от источника опасности (судна или стремительного пловца), самцы плывут на периферии группы. Они также занимают места в головах и в хвосте.

Если кто-то проникает в самую сердцевину стаи, то сперва он встречается с подростками (животными, приближающимися к половой зрелости), которые плывут рядом со взрослыми самками. И только в центре группы он обнаруживает наконец «детский сад», то есть самок с детенышами. Матери и детвора находятся очень близко друг к другу, часто вступая в тактильные контакты. А вот самцы на периферии располагаются на расстоянии. Хотя в этом нет абсолютной уверенности, но кажется, что именно они придают общий импульс движения всей группе, именно они «держат штурвал».

На Гавайях мы с Суши плыли с постоянной скоростью. Мы не навязывали себя дельфинам, наоборот, они сами постепенно втянули нас в центр группы так, что мы оказались в «детском саду». Думается, что этот случай, когда я на самом деле «прожила» на своем опыте пространственную организацию группы дельфинов, был единственным и неповторимым. Это оказалось возможным, безусловно, потому что наша встреча продолжалась долго и была спокойной. Кроме того, меня сопровождала Суши, изучавшая эту группу уже несколько лет. Ни на мгновение не сомневаюсь, что дельфины ее узнали и сочли ее присутствие безопасным и благонадежным.

Возможно, у привилегии, полученной мною в тот день, была и другая причина: среди дельфинов, которых я изучаю, длинноносые дельфины образуют более многочисленные группы по сравнению с другими дельфинами. Я имею в виду бутылконосых дельфинов, индийских афалин и пятнистых дельфинов. Чаще всего такие пространственные организации особей можно наблюдать у тех видов дельфиновых, которые живут и перемещаются группами значительного размера.

Но насколько велики эти группы? Так вот, длинноносые дельфины собираются в сообщества по нескольку сотен индивидов! Навигация этих обширных групп на значительные расстояния не происходит без правил и призывов к порядку. Когда у этих китообразных заканчивается фаза отдыха и начинается фаза бодрствования или когда они меняют направление движения, дельфины на периферии выполняют акробатические прыжки в воздухе с несколькими переворотами через голову впереди и позади группы. Такое поведение, такие кульбиты обозначают границы стаи и указывают направление ее движения. Но почему штопором?

В 90-е годы американские цетологи выдвинули гипотезу, что это поведение служит не только хорошим визуальным маркером для группы. Прыжки в воздухе могут создавать сильные акустические сигналы. И правда: после прыжка дельфины с грохотом обрушиваются обратно в воду, от их падения образуется каскад воздушных пузырьков. Такой залп создает подобие акустической стенки, которую их сородичи воспринимают своими эхолокационными сонарами. Получается, что это весьма надежный способ локализовать границы группы.

Друзья на всю жизнь

Внутри групп дельфинов имеются и другие, более мелкие группировки. Когда вы находитесь среди длинноносых дельфинов, сложно разобраться, кто перед вами: самцы или самки. Эти китообразные не отличаются четким половым диморфизмом. Окраска у них особенная – на спинке темно-серая или черная, а на брюшке более светлая. Глаза и рострум^[6] иногда обведены широкой черной полосой. Они тоньше и стройнее бутылконосых дельфинов и имеют треугольный, серповидный спинной плавник, характерный для этого вида. В хвосте группы я заметила особей с выраженным постанальным горбом, похожим на выпяченное брюшко, что характерно для самцов этого вида в период размножения. Меня поразило, что они перемещаются в одиночку или в диадах, то есть в парах. Самцы афалин образуют диады или, редко, тройки. Именно так происходит у китообразных: они предпочитают объединяться с особями того же пола.

У бутылконосых дельфинов самцы таких пар (или троек) выбирают себе «товарища на всю оставшуюся жизнь». Это друг, как правило, из другой семьи. Когда погружаешься и плаваешь с дельфинами, эти мужские союзы, так называемые альянсы, узнать легко: два, редко три самца плавают взад и вперед, сохраняя достаточно близкое расстояние, и постоянно обмениваются взглядами. В сезон размножения они тоже действуют вместе, чтобы найти самок в состоянии эструса.

Такие союзы, конечно же, крепки, но, к сожалению, и они могут быть уязвимыми. Если один из членов пары умирает, второй глубоко переживает одиночество. Редко случается, чтобы уже сложившаяся пара приняла оставшегося одиноким дельфина, и тот чаще всего обречен блуждать на периферии групп самок или молодых самцов. Такой сирота, потерявший друга, сможет найти партнеров в обществе самцов только при формировании мужских союзов на более высоком уровне. На самом деле, подгруппы дельфинов объединяются друг с другом в более крупные группы, насчитывающие до пятнадцати особей. Они действуют сообща, когда размножаются, защищают самок и борются с другими союзами второго уровня. Таким образом, возникают союзы третьего уровня^[7]. Настоящая «Игра престолов» под водой!

Не так-то просто в естественной среде проследить за объединением самцов в пары. Выполнить это возможно только в рамках долгосрочных исследований. Я думаю о работе, которую провела Дениза Херцинг, моя подруга с Багам, которая больше 30 лет наблюдает за сообществом пятнистых дельфинов и пытается понять их язык и социальное устройство, или же о работах, выявивших существование культуры у бутылконосых дельфинов. При этом требуется уметь различать особей по отчетливым признакам на теле (рубцы, специфическая окраска, ампутированные части тела), но что особенно важно – наблюдение за ними в течение нескольких лет должно быть регулярным.