На этот раз она вскочила с места, вся переполненная праведным гневом и уже плохо себя контролируя. Казалось, совсем недавно она точно также убеждала отца разрешить ей уйти из элитной частной школы и позволить ей перейти в топовую по рейтингам, где учились действительно мотивированные дети, олимпиадники и отличники. С ними ей было гораздо интереснее, чем с высокомерными пустышками из богатых семей, у которых все разговоры сводились к дорогим шмоткам, дорогим услугам, дорогим тачкам, всему самому дорогому, и которые никого не уважали и не ценили по-настоящему. Тогда отец хоть и с трудом, но согласился с ее решением и аргументами, но на этот раз она чувствовала, что все будет бесполезно. К тому же сейчас она была слишком раздражена и разочарована, чтобы приводить весомые доводы и оставаться спокойной.

– Я сказа-ал, хва-атит истерик! – на этот раз уже не сдерживаясь, закричал отец, хлопнув ладонью по столу. – Для меня-а твоя-а безопа-асность – превыше всего! И если хочешь зна-ать, то нечего тебе делать черт зна-ает где одной с каким-то непоня-атным сборищем! Я предупрежда-ал, что мне не нра-авится твоя компа-ания и эта школа! Она не в состоя-ании обеспечить тебе норма-альное окружение и защиту в случае необходимости! Пора-а тебе уже повзрослеть и думать не только о тусовках и о ма-альчиках, а о серьезных веща-ах!

У Лады на глазах навернулись слезы. Ошеломленная и задыхающаяся от бессильного гнева и чувства несправедливости, она сжимала кулаки и ошарашенно качала головой. За что? За что он с ней так?! Почему она не имела права на чувства, на желания, на мечты? Да, черт возьми! Ей нравился Макс! Она уже больше года сходила по нему с ума! Только до последнего дня и представить не могла, что между ними что-то могло бы быть, ведь он не уделял ей особого внимания, дружил со всеми, был душой компании. Она и не мечтала, что он лично ее пригласит… А теперь… Теперь все ее надежды рушились… Она ему откажет, и он воспримет это совсем по-другому…

– Очень любопытно было узнать, что ты обо мне думаешь на самом деле! И раз мое мнение тебя не интересует, мог бы и не сообщать мне ничего! Вообще никогда ни о чем меня больше не спрашивай! Можешь переводить в другую школу и вообще делать, что хочешь! Ты всеми распоряжаешься, как своей собственностью!

Больше не желая слушать никаких нравоучений, она резко развернулась и кинулась бегом из комнаты, не забыв хлопнуть за собой дверью. Взлетев по лестнице на второй этаж, ринулась в свою комнату, заперлась и бросилась на постель, вся пылая от гнева и обиды. Закричала в подушку, забила кулаком по другой. Как она устала от этой золотой клетки, в которой ей уже давно было тесно, душно, невыносимо!

Слезы задушили, накрыли с головой. Грудь, горло, виски сдавила боль, глаза щипало, щеки горели, руки судорожно сжимали в пальцах простыни, длинные ногти больно впивались в ладони. Как и всегда, когда ей было плохо, она плакала по маме, по тем временам, когда все казалось простым и идеальным, когда она была счастлива и беззаботна.

Лада не знала, сколько прошло времени, возможно, очень много… Когда в дверь постучали, она, вымотанная слезами, без движения лежала на постели, уже безучастная ко всему. В душе затеплилась надежда, что это папа пришел помириться, но нет… Это была всего лишь тетя Наташа, прислуга. Она накрыла на стол и звала ее к ужину. Лада ответила, что не голодна, а потом, опустошенная и измученная, поползла в ванную комнату приводить себя в порядок.

Стоя под душем, она пыталась что-то решить, найти какой-то выход, но не могла, чувствуя полную беспомощность. Раз отец так хочет, она больше никогда не станет ему возражать, станет послушной, как кукла. Будет кивать, как болванчик, делать, что прикажут, подчиняться всем веревочкам за которые ее дергают… Пусть наслаждается идеальной дочерью, какую он всегда мечтал в ней видеть. Только потом пусть не удивляется, если она будет делать что-то за его спиной. До сих пор мысль об обмане даже не приходила ей в голову. Теперь же она казалась единственной возможностью остаться собой и не сойти с ума, не задохнуться в этой тесной клетке отцовской заботы.

Наутро она, как всегда, прошла в столовую и села за большой стол напротив отца.

– Доброе утро, – произнесла она с тенью улыбки на бледном лице. Тетя Наташа поставила перед ней тарелку овсянки, йогурт и свежие фрукты и ягоды.

– Доброе утро, – не совсем довольно отозвался отец, удостоив ее лишь коротким взглядом. Он снова ел слоеную выпечку со сливочным маслом и джемом, сосиски и яичницу с тостами. Запивал все, конечно же, сладким кофе со сливками. Лада с натугой вздохнула, но ничего не сказала по этому поводу.

– Пап, прости за вчерашнее, – выдавила она из себя. – Я была не права. Я вовсе не против телохранителя. Просто… – она запнулась и покачала головой. – В общем прости.

– Извинения принима-аются, – довольно строго произнес Семен Михайлович. Впрочем, Лада знала, что он уже растаял и не сердился. Просто делал вид в воспитательных целях. Что ж, раз так, она тоже будет делать вид, что весела и со всем согласна. Ей пора было научиться хитрить и сдерживаться. В детстве это давалось гораздо легче. Сейчас же ставки стали выше и цели сложнее. Ковыряя еду в тарелке, Лада украдкой поглядывала на отца, размышляя, с чего теперь начать разговор.

– Пап, а этот телохранитель… он сегодня уже придет?

– Да-а, он уже пришел. Ждет тебя-а в прихожей. Поедешь в школу вместе с ним.

Эта новость несколько шокировала. Ей понадобилось около минуты, чтобы немного прийти в себя. После этого она вновь отважилась на вопрос.

– Он что, пойдет со мной в школу?

– Нет. Просто проводит до дверей, а потом встретит.

– И весь день будет там ждать?

– Я плачу ему деньги за то, чтобы он охраня-ал тебя-а два-адцать четыре на семь.

Лада сглотнула, вдруг понимая, что теперь даже редкие прогулы с одноклассниками станут невозможны. И он что, будет таскаться за ней, даже если у них будет окно и они решат пойти посидеть в кафе? Только развивать эту тему она не стала. Решила сфокусироваться на главном.

– А сегодня после занятий он мог бы проводить меня на день рождения к однокласснику? – не стала ходить вокруг да около Лада. – Он будет отмечать у себя дома, и пригласил меня…

– Что еще за одноклассник? – Папа явно напрягся.

– Максим Ветохин.

– Не зна-аю такого.

– Ты ведь никого из моих не знаешь. Но, может, кто-то из водителей видел его краем глаза… Мы всегда в общей компании… – осторожно заметила Лада.

– Кто его родители? – продолжился допрос.

– Понятия не имею, если честно. Но сомневаюсь, что убийцы, насильники, алкоголики, наркоманы или сектанты…

Отец скептически приподнял бровь, но Лада чувствовала, что он слегка смягчился, видя ее искренность и покорность.

– Кто будет там с тобой, кроме него?

– Ну… еще человек десять моих одноклассников… – Лада пожала плечами.

– И где он живет?

– Я… пока не спрашивала…

– Хорошо, – Семен Михайлович с важным видом поджал губы и небрежно махнул рукой. – Когда узна-аешь, сообщи мне а-адрес, телефон этого твоего одноклассника и телефон его родителей. Когда доберешься, отзвонись. В течение дня тоже сообща-ай о себе ка-аждый ча-ас. Сегодня вечером ты должна-а быть дома в девять.

– Мы только в пять начнем… Может, можно подольше? – робко осведомилась Лада, не веря своему счастью.

Папа сверкнул недовольным взглядом.

– Четырех часов вполне доста-аточно, чтобы поздра-авить друга с днем рождения.

– Но это же пятница… Обычно все допоздна сидят.

– Ничего стра-ашного не будет, если ты уйдешь ра-аньше других.

Лада сделала короткий вдох.

– Хорошо, – сдержанно улыбнулась она и кивнула. – Спасибо! – На этот раз улыбка ее засияла, стирая следы вчерашних слез и обид на лице.

Они доедали свой завтрак в полной тишине, точнее под звуки новостей по телевизору, но теперь Лада уже не чувствовала безысходность. Она обрела надежду и строила планы. Когда папа встал из-за стола и пошел надевать пиджак и галстук, чтобы ехать на работу, она вышла в холл, а затем в прихожую, с любопытством оглядываясь по сторонам. Странно, но в комнатах никого не было. Ну и где же ее телохранитель, интересно знать? Может, прогуливается во дворе? Лада прошла к выходу и открыла дверь на улицу, с высокого крыльца со второго этажа осмотрела дорожки и сад. Под навесом на парковке никаких незнакомых автомобилей не было. Возможно, телохранитель поставил свою машину в гараж… Она вернулась в дом, чтобы надеть куртку, обуться и взять сумку, но в прихожей натолкнулась на отца.

– Пап, а где этот твой телохранитель?

Отец обувался, борясь с ложкой для обуви и тяжело сипя. Затем, весь красный и вспотевший от усилий, выпрямился, оправил костюм и ворот рубашки, впивающийся в складки шеи. Достал платок и отер лоб.

– Пап?.. – позвала она удивленно.

– Мне не понра-авился вчера-ашний кандида-ат, – сухо ответил отец.

– Но зачем же ты сказал… – она оборвала свой вопрос, вдруг сразу обо всем догадавшись.

– Ла-ада… Если ты обеща-аешь мне быть разумной и очень осторожной, я-а готов отложить…

Договорить он не успел. Дочь бросилась к нему на шею, крепко обнимая и целуя в щеку.

– Пап, знаешь, ты самый лучший! Я тебя так люблю! – улыбаясь, зашептала она, не выпуская отца из объятий.

– Ну все, все, золотко… – строго одернул ее он, отстраняя. – Мы та-ак с тобой везде опозда-аем. Пора-а выходить.

В тот день отец сам отвез Ладу в школу, они весело болтали по дороге, и вообще – все было чудесно… особенно после занятий, когда она впервые за долгое время смогла расслабиться и повеселиться с одноклассниками. Макс, кстати сказать, держал себя с ней как всегда: дружелюбно, но как со всеми. Возможно, это охладило и ее пыл. Она на миг попыталась себе представить, как он держит ее за руку, обнимает и целует, но не смогла. Наверное, она все-таки ошиблась, и это была не влюбленность. Всего лишь дружеская симпатия к умному и обаятельному парню. Именно поэтому, когда в восемь тридцать вечера позвонил их водитель и сказал, что минут через двадцать подъедет и сможет забрать ее с вечеринки, Лада не слишком расстроилась, тепло со всеми попрощалась и ушла без сожалений.

В общем все было хорошо и ничто не предвещало беду. Папа даже слегка ослабил над ней контроль, и она, странное дело, потеряла некоторый интерес к этой свободе, наверное, потому что сладкими бывают лишь запретные плоды, а те, что имеются в изобилии, уже не привлекают внимания. Лада сосредоточилась на учебе и чтении, стала больше времени уделять конному спорту и прогулкам. Жизнь вошла в спокойное русло… Но потом вдруг случилось кое-что непредвиденное и странное, и вся их семейная идиллия разрушилась до основания…

Месяца через два (Ладе тогда как раз исполнилось семнадцать) к ним в дом был приглашен какой-то важный гость. Обычно папа не звал к ужину незнакомых людей, только друзей и тех, кому можно было доверять. И он всегда бывал гостеприимным хозяином – сам любил «погулять» и других умел развлечь. Шикарные блюда от их семейного повара, дорогие напитки, дорогие сигары, дорогие развлечения – все, что любило его окружение.