– Лада! – кажется, раздалось из-за спины. За локоть вдруг кто-то схватил и потянул, принуждая остановиться. Это был ее телохранитель, Глеб. Тот самый, который был нанят, чтобы присматривать за ней. Тот самый, который исчез куда-то, когда был так нужен. Тот самый, которого попросили «немного прогуляться». Лада развернулась и изо всех сил ударила его сумкой наотмашь, выдернула руку из его хватки и отпрянула, приготовившись отбиваться, если потребуется.

– Ты что творишь?! – ошарашенно воскликнул этот дюжий богатырь с широченными плечами и спиной, за которыми, казалось, можно было надежно спрятаться в случае чего. Весьма обманчивое впечатление, как оказалось…

– Пошел ты к черту! – закричала она во весь голос, заставляя своего так называемого телохранителя недовольно озираться по сторонам. Его явно больше волновало не то, что с ней произошло, а, скорее, как отреагируют на это проходящие мимо люди. – Где ты был?! Почему меня оставил?! Я… я…

Лада начала задыхаться. Истерика душила ее, все тело дрожало мелкой дрожью. Она собралась ударить этого трусливого верзилу снова, но на этот раз сумка лишь сделала небольшой полукруг в воздухе, не достигнув цели. Из глаз хлынули слезы. Телохранитель какое-то время стоял тупым истуканом, но потом вдруг пошел на решительный шаг. Схватил девчонку в охапку и потащил к автомобилю. Пока она не успела опомниться, ее уже впихнули в салон и захлопнули дверь.

Все силы на этом закончились. Даже когда водитель сел за руль и они тронулись, Лада не пыталась сопротивляться. Она просто сидела и плакала. Потом слезы иссякли, лицо защипало и стянуло, глаза опухли, дышать было тяжело. Лада замерла, отрешенно глядя в окно невидящим остекленевшим взглядом, не замечая, как на нее тревожно поглядывает водитель, беспокойно ерзая на своем месте.

– С тобой… все в порядке? – начал он осторожно, предусмотрительно заперев все двери. Затем чертыхнулся, поняв, какую глупость сморозил. Едва ли по ее виду можно было заключить, что с ней все хорошо. – Он что-то с тобой сделал? Обидел? Причинил боль? – Продолжил Глеб свой бессмысленный допрос.

Лада не ответила, и мужчина занервничал еще сильнее.

– Послушай, Лада… Мне очень жаль, что так вышло. Мне правда искренне жаль. Но ты, наверное, не знаешь, кто этот человек, поэтому ждешь от меня чего-то другого… каких-то действий… Только я не могу, понимаешь… У меня ведь тоже дочь. Ей десять. Меньше, чем тебе. Она… тоже ходит в школу… и… – Телохранитель сделал судорожный вдох и замолчал. Похоже, у него горло перехватило от приступа удушья. Он провел рукой по лицу, и Лада беспристрастным взглядом отметила, что пальцы у него дрожали.

Дочь… Да, она понимала. Наверное, ему тоже пригрозили. Возможно, сказали, что на месте Лады может оказаться его дочка. Но только какое ей было до этого дело?.. В чем тут ее вина?.. Она ведь тоже ничем не заслужила такого…

Лада прикрыла глаза и отвернулась.

– Я уволюсь сегодня же, – продолжил излагать свой взгляд на ситуацию ее сопровождающий. – Сам объяснюсь с твоим отцом. Скажу, что это по личным причинам. Ты… – его голос сорвался на несколько секунд, но он все же взял себя в руки. – Ты тоже ничего ему не скажешь, – на этот раз его слова прозвучали уверенно, тем повелительным тоном, каким взрослые любят указывать детям, что и как следует делать. – Ты уже не маленькая и должна отдавать себе отчет, что так будет лучше и для тебя, и для твоего отца. Ты ведь понимаешь?

Пожалуй, эти слова действительно вернули ее к реальному положению дел. Страх опять вонзил ядовитые змеиные зубы в живот, перехватывая дыхание. Но да, он был прав. Этот урод, этот трус, этот жалкий подлец, который обязан был ее защищать, но переложил всю ответственность на нее, был прав. Ради безопасности своего отца она должна была промолчать.

– Да, – выдавила из себя Лада. – Я ничего ему не скажу.

– Ты никому ничего не должна рассказывать, – напирая еще больше, с мрачным видом напутствовал сидящий за рулем мужчина. – Ни подружкам, никому из знакомых или незнакомых.

– Конечно, – холодно отрезала Лада и отвернулась к окну, за которым проплывали привычные городские пейзажи, сейчас превратившиеся в бессмысленную абстрактную мазню. В опухших глазах пульсировала боль, как и в висках, голова отяжелела, но теперь она начала понемногу осмысливать произошедшее и разверзающийся перед ней кошмар.

ГЛАВА 2

Отца дома днем никогда не было, поэтому нечего было опасаться разоблачения. Заплаканная и притихшая, как мышка, Лада тенью проскользнула в свою комнату и заперлась. К счастью, никто из прислуги на пути не встретился, так что лишних подозрений нечего было опасаться. Лишь через полчаса после ее прихода в дверь постучала тетя Наташа, домработница. Она звала к обеду и напомнила, что папа будет недоволен, если она опять не поест. Да, у них с папой было некое противостояние на тему еды… Лада умоляла его придерживаться диеты, а папа переживал, что Лада слишком мало ест и исхудала, поэтому пичкал ее всем подряд, прося их повара готовить как можно сытнее.

Тошнота и боль в животе так и не проходили, и меньше всего на свете ей сейчас хотелось есть. Тем не менее, чтобы не возникло ни малейшего повода для вопросов, Лада спустилась в столовую, уже умытая и переодевшаяся в домашнее. Она заставила себя съесть полтарелки фирменного пряного тыквенно-сливочного крем-супа от их персонального шеф-повара и даже отломила кусочек чесночного тоста. На большее она просто не была сейчас способна. Еда так и норовила полезть обратно, да и боль в голове пульсировала с прежней силой.

Тетя Наташа принесла бараньи биточки с пюре, брусничным соусом и карамелизированным луком, но Лада лишь скривилась, поковыряв вилкой лук.

– Я наелась… – устало произнесла она, особо не надеясь, что на этом от нее отстанут.

– Ты чего это такая бледная, моя хорошая? И опять ничего не поела… – с беспокойством и сожалением наклонилась к ней тетя Наташа.

– Не знаю… Что-то неважно себя чувствую… Голова болит… – неохотно отозвалась Лада, отворачиваясь и пряча за волосами припухшие веки.

– Ты случайно не плакала? – внимательно вглядываясь в лицо Лады, нахмурилась заботливая женщина. Тетя Наташа всегда очень тепло к ней относилась, особенно с тех пор, как умерла ее мама несколько лет назад. «Несчастная девочка», «Совсем еще ребенок, и уже сирота», «Как девочке расти без матери?» – порой слышала она сочувственные перешептывания прислуги за спиной. Поначалу это только доставляло больше страданий. Позднее начало раздражать и вызывать злость. Как-то она накричала на тетю Наташу, услышав ее очередные причитания в разговоре с горничной. Лада потребовала, чтобы они прекратили сплетничать о ней и о ее маме, чтобы они занялись своими прямыми обязанностями, если не хотят, чтобы папа их уволил, и еще сказала, что они понятия не имеют, что она чувствует, и их сострадание ей ни к чему. Потом она переживала, считая себя виноватой за эти слова, но так и не извинилась. Никак не могла себя заставить это сделать, да, пожалуй, и не хотела. Тетя Наташа, наверное, обиделась и какое-то время ходила мрачная, как туча, была неразговорчива и подавлена, однако вскоре это прошло. С тех пор она стала держаться более отстраненно, соблюдала субординацию, но все же нет-нет, а не могла воздержаться от опеки.

– Нет, просто глаза режет… и на свет больно смотреть… – покорно отозвалась Лада в ответ на искреннюю заботу, поддержав тему плохого самочувствия. Возможно, это и правда было хорошим выходом из ситуации. По правде сказать, сил, чтобы делать уроки и тем более идти завтра в школу, у нее совсем не было.

– Не нравится мне все это… – вздохнула тетя Наташа. – Давай-ка я принесу тебе градусник. Не против? – уточнила она на всякий случай, зная, что девочка способна взбрыкнуть и не терпит, когда с ней носятся, как с маленькой.

– Можно, наверное… – Лада безразлично пожала плечами. – Только можно я пойду к себе? Принесите туда. – Она отодвинула стул и, пошатываясь, побрела в свою комнату. Лада и правда ощущала себя опустошенной, выжатой, выпитой до дна, будто этот мерзкий старик высосал из нее все силы, как вампир из старых готических романов ужасов. К горлу вновь подкатила тошнота, руки задрожали, в глазах потемнело, и она пошатнулась, схватившись за дверной проем.

– Да что ж такое, девочка моя?! – тетя Наташа бросилась к ней, подхватывая под руки и не давая упасть. – Голова кружится?! Знобит?!

– Н-нет… кажется, нет… Просто как-то… мутит… Может, в школе что-то не то съела… – Да, ощущение у нее было именно такое. Будто ее заставили проглотить нечто отвратительное, ядовитое, смертельно опасное, что ее организм отторгал.

Что было дальше, она осознавала весьма смутно. Ее повели наверх, уложили в постель, вызвали врача. Кажется, у нее и впрямь поднялась температура, а потом ее вырвало. Вечером прибежал папа, кричал на кого-то из прислуги внизу за то, что ему не позвонили немедленно. Потом раздавал всему персоналу распоряжения насчет назначений врача, потом несколько раз заглядывал к дочери, но она притворялась спящей, поэтому он ее не беспокоил.

Лежа в постели без сил, Лада с мучительной обреченностью осознавала, что ее внезапная болезнь оказалась весьма удачным стечением обстоятельств, чтобы скрыть правду от отца. В том, что все нужно скрыть, она больше не сомневалась. Угрозы этого типа, произнесенные в их доме, а потом и сказанные ей лично наедине, четко отпечатались в сознании, будто выгравированные по металлу.

Через пару часов папа заглянул к ней вновь. Она видела, как он стоял в проходе, не зная, что делать. Бедный милый папа… Порой она и правда сводила его с ума своими детскими девчачьими проблемами, и он, как любой мужчина, понятия не имел, что с ними делать. С мамой все было совсем по-другому. Как же с ней было хорошо, легко, понятно, уютно и тепло. Отец уже вновь собирался уйти, думая, что она по-прежнему спит, но на этот раз Лада не стала больше его мучить.

– Пап, я не сплю… – отозвалась она.

Папа с облегчением выдохнул и наконец-то вошел в комнату, пододвинул к кровати кресло и тяжело в него опустился.

– Ну и напуга-ала ты меня-а… – с добродушным упреком проговорил он.

– Прости, я не специально. – Лада плотнее закуталась в одеяло, потому что ее снова начало знобить. – Сама удивилась. Давно так паршиво не было…

– Вра-ач говорит, что это, скорее всего, какой-то вирус… За-автра придут ана-ализы. Тогда-а узна-аем.

Лада едва заметно кивнула.

– Пап, не переживай. Правда… Я сто раз так болела в детстве. Через три дня станет намного легче, если много пить и принимать лекарства. Через пять – все пройдет. Так всегда бывает…

– Ты уверена? – отец недоверчиво приподнял брови. – За-автра к тебе придут еще два-а хороших врача-а. У них прекра-асные рекоменда-ации. Они проведут полное обследование…

– Па-а-ап… – Лада закатила глаза. Отец никогда толком не занимался вопросами ее здоровья. Раньше за всем следила мама, но без нее Лада и сама научилась немного справляться, благо клиника, в которой она наблюдалась, была одной из лучших. Но папа все равно периодически сходил с ума. Вот и сейчас готов был пол-Москвы на голову поставить. Ладе нравилось видеть его таким немного растерянным и беспомощным. Тогда она точно знала, что он ее любит и переживает. Только заставлять его переживать ей вовсе не хотелось. – Да не надо больше врачей. Мне просто нужно отлежаться, – уверенно заявила она и поспешила сменить тему.

– Я тут подумала… А что если нам с тобой съездить куда-нибудь отдохнуть, когда мне станет легче? Ну знаешь, как раньше… – Под «раньше» подразумевались те времена, когда они ездили в разные интересные поездки вместе с мамой. Мама всегда организовывала их сама, продумывала маршрут до мелочей и заставляла и дочь, и мужа много ходить по всяким достопримечательностям с экскурсиями. Папа, конечно, ворчал, потому что предпочел бы более спокойный отдых, но маме никогда не перечил. С ней он куда угодно готов был ехать и идти.