– Посмотри-ка! – Синода ткнул пухлым пальцем в конец завещания. – Взгляни на дату! Первое подписано двадцать седьмым января этого года. Второе – следующим днем, двадцать восьмым. А умер он утром тридцатого, то есть документы созданы за три и за два дня до его смерти. Не слишком ли удачное совпадение?

И верно. Неужели Эйдзи предчувствовал свою смерть?

– Раз он скончался от гриппа, может быть, за два-три дня до смерти настолько ослабел от жара, что понял, как умрет?

– Тогда это действительно смерть от болезни, и непонятно, почему он писал завещание для какого-то там убийцы.

– Хочешь сказать, он предвидел, что его убьют? – спросила я и тут же сама поняла, как глупо это прозвучало.

Синода, конечно, не нашелся что ответить.

Мы крутили это дело и так и сяк, но все равно ни к чему не пришли. Слишком мало было известно, поэтому толку от наших раздумий никакого.

– Кстати, а что со свидетельством о смерти?

Я поручила Синоде раздобыть свидетельство, чтобы уточнить причину смерти. Однако он сообщил:

– Запрашивать свидетельство могут только самые близкие родственники. Я же не мог прийти к семье и сказать: «А дайте, пожалуйста, посмотреть!»

И больше ничего делать не стал? Я ведь несколько раз за неделю звонила ему, чтобы поторопить! Уже объявились первые самозванные преступники. Если найдется подходящий, дело может разрешиться в мгновение ока. Вряд ли «комиссия» захочет долго возиться с этим фарсом.

Я посмотрела на утонувшего в мягком кресле Синоду, который больше не поднимал на меня глаз, и подумала, что ожидать от него значительного прогресса бессмысленно.

– Значит, теперь это вопрос времени. А ты пробовал поговорить с лечащим врачом Эйдзи?

Тот кивнул.

– С господином Хамадой нелегко встретиться: у него на носу выборы главврача.

– Хватит уже отговорок, сделай что-нибудь! – начала я отчитывать его, как вдруг Синода поставил себе на колени портфель и засунул туда руку.

– Вот. – Он вынул какой-то документ.

Это оказалось свидетельство о смерти Эйдзи.

– Господин Хамада собирается выдвинуться на этот пост, поэтому ему нужны деньги, – прошептал он. – А у меня немного есть…

Синода стал оправдываться, чтобы я не сочла его взяточником, но мне уже было не до него. Благодаря тому, что он смог подкупить врача, я вдруг поняла, как нам перетянуть на свою сторону эту «выборную комиссию».

– Кажется, мы можем победить.

Синода глянул на меня с сомнением.

– Нужно думать как бизнесмен!

Сдерживая участившийся пульс, я полезла в планшет и зашла на страничку «комиссии».

* * *

Пять дней спустя, семнадцатого февраля, в три часа дня я стояла перед головным офисом компании «Морикава фармасьютикалз» в Синагаве. Обычно в это время здесь можно увидеть редких посетителей в костюмах. Сегодня же вокруг здания толпилось несколько десятков человек: мужчины в джинсах с портативными видеокамерами, люди в пуховиках, с беспокойным видом говорящие по телефону. В общем, сплошная суета. Видимо, это собрались корреспонденты, чтобы заснять тех, кто направлялся на заседание «комиссии».

Несколько человек с микрофонами окружили явно бездомного старика, от которого пахло чем-то кислым. Блеснули вспышки. Ну что за глупости! Как этот старикан мог быть связан с сыном владельца корпорации? Никто ведь всерьез не считает бездомного преступником, так какой смысл расспрашивать и снимать его?

Неподалеку стояла женщина в тонкой куртке. Выглядела она на тридцать с небольшим, щеки впалые, спина сутулая. Кто-то из журналистов заметил ее и подскочил поближе, конечно же, с микрофоном.

– Вы собираетесь участвовать в «отборе»?

Голоса вокруг зазвучали громче, на женщину направили камеры.

Журналисты то и дело обступали разных людей в неряшливой одежде, непохожих на обычных посетителей компании, надеясь обнаружить кого-то из кандидатов. Я же пришла в костюме и выглядела как типичная служащая, поэтому на меня не обратили внимания и легко пропустили мимо.

На стойке администратора я объявила, что записана на прием, и меня проводили в зал для заседаний на самом верхнем, двадцать третьем этаже. Могу сказать, что незамеченной здесь даже мышь не проскочит: до зала я дважды пересаживалась из одного лифта в другой, которые запускали тремя разными ключами безопасности.

Я вошла в помещение. В глубине, за овальным столом, где могли рассесться двадцать человек, сидело трое. При моем появлении никто не встал и не поздоровался – все просто смотрели в свои документы.

Вокруг стола стояло еще четверо мужчин, видимо телохранители: крепкие, в черных костюмах. Один из них обратился ко мне:

– Прошу, садитесь.

Я поклонилась присутствующим и опустилась в центральное кресло напротив. Перед приходом я подготовилась: почитала газеты и журналы, поэтому сразу узнала человека в центре. Там сидел президент компании Канэхару Морикава, отец Эйдзи.

Он выглядел не так весомо, как на фотографиях в Сети, грубыми чертами лица скорее напоминая небольшого бульдога. На сына он совсем не был похож, так что я сделала вывод, что его супруга – редкая красавица.

Канэхару так пристально рассматривал меня, что это уже стало казаться неприличным.

– Я Канэхару Морикава, представительский директор и президент компании, – заговорил он хриплым голосом, который подошел бы бульдогу.

Канэхару был старшим сыном в семье, прямым потомком Морикава. После почти десятилетнего обучения в компании по производству сырья устроился в «Морикава фармасьютикалз». Своими силами поднялся по карьерной лестнице и занял место президента.

Справа от Канэхару, не на почетном месте^[9], сидел Садаюки Морикава, муж его старшей сестры президента. Этот напоминал лисицу и весь был какой-то незаметный. Я почему-то вспомнила своего брата Масатоси.

– Это Садаюки Морикава, наш управляющий, – представил его Канэхару.

Тот, даже не взглянув на президента, заговорил со мной:

– Садаюки Морикава, исполнительный директор.

Несмотря на бульдожью внешность, Канэхару был прямолинейным и крепким. Ради поддержания благополучия фирмы он предпочитал способы, которые обещали повышение прибыли. Зять же, принятый в семью^[10], напротив, жаждал расширения и разработки новых лекарств. Ходили слухи – впрочем, их я узнала из журнала, – что в компании боролись между собой фракции Канэхару и Садаюки.

Как же это старомодно, когда компанией, имеющей акции на бирже, управляют члены семьи основателя. С другой стороны, из больше чем десяти исполнительных директоров их тут всего двое, так что ничего выдающегося.

«Морикава фармасьютикалз» была основана сразу после войны и с тех пор почти семьдесят лет уверенно расширяла свою деятельность. Однако с начала 2010-х стала терять в доходах. В то время фармацевтическим компаниям запретили устраивать роскошные приемы для врачей – так и перестал работать излюбленный способ принудить их сотрудничать с фармацевтами.

Ну а после того, как в руководстве фирмы возникли трудности, должность вице-президента занял Масато Хираи из «Лизард кэпитал» – инвестиционной компании с иностранным капиталом, крупного акционера «Морикава фармасьютикалз». Именно он сидел слева от Канэхару, на почетном месте.

От этого Хираи так и веяло харизмой: загорелое мужественное лицо, внимательный, по-соколиному зоркий взгляд. Ему вряд ли сильно перевалило за сорок, отчего рядом со своими шестидесятилетними начальниками он мог сойти за сына одного из них.

– Хираи, – назвал он только свою фамилию и пристально посмотрел на меня.

В Сети было много интервью с ним. Его карьера началась уже на первом курсе университета: поскольку рос он с матерью-одиночкой, то для оплаты учебы открыл свою фирму. Видимо, коммерческая жилка дала о себе знать уже тогда, потому что фирма росла очень быстро и даже вышла на Токийскую биржу в секцию Mothers^[11].

Постепенно продавая свои акции, Хираи к концу обучения сколотил неплохое состояние.

Любой другой мог бы просто жить на эти накопления, но Хираи устроился работать в инвестиционную компанию. Скупая акции различных предприятий, он вкладывал собственные силы в управление – курс рос, принося ему долгосрочную прибыль.

Неизвестно, сколько предприятий поднял со дна этот человек, но поговаривали, что сейчас он получал множество предложений поработать консультантом или внештатным управляющим. Однако, как ни странно, предпочел «Морикава фармасьютикалз», став самым молодым заместителем президента со дня ее основания.

Работа консультантом в нескольких компаниях вполне могла бы обеспечить ему сто миллионов иен в год, Морикава значительно проигрывали на этом фоне. Его решение казалось мне необъяснимым.

– Меня зовут Кэммоти, я адвокат. Спасибо, что уделили мне время.

Я поклонилась, не сгибая спины, и натянула на лицо дежурную, источающую уверенность в себе улыбку.

Канэхару с удивленным видом внимательно посмотрел на меня. Мужчины его поколения, узнав, что женщина моего возраста и внешности работает юристом, обычно изумлялись и становились до неприличия придирчивыми. Поэтому даже под его пристальным взглядом я не почувствовала особой неловкости.

– Как бы вы предпочли построить разговор? – все с той же улыбкой продолжила я.

Хираи, который сидел слева, подал голос первым:

– Если позволите, я бы задал несколько вопросов. Для начала хочу зачитать пункты, которые нам посоветовал проговорить наш юрист. Все, что сегодня здесь прозвучит, и мы, служащие компании, и наша охрана обязуемся сохранить в тайне. Никто из нас не сообщит эту информацию никому, даже если полиция будет задавать вопросы или дело дойдет до суда. Исключением станут только члены семьи Морикава: нам разрешено посвящать их в происходящее. Сами понимаете, некоторые вопросы можно уладить только на семейном совете. Тем не менее, какие бы деликатные юридические вопросы здесь ни возникли, мы будем молчать и обязуемся не делиться с посторонними никакими подробностями. Поэтому прошу вас без опасений рассказать нам всю правду.

Я молча кивнула.

– Когда мы все трое решим, что нашли преступника, дальнейший «отбор» прекращается. Однако вряд ли нам удастся определить убийцу сразу. Поэтому, если хотя бы двое из трех предположат, что перед нами возможный преступник, будем считать это первичным «отбором». Далее мы сравним его с другими кандидатами и выберем того, кто нам покажется наиболее подходящим.

Разговор становился все забавнее. Когда расследование доверяют бизнесменам, допрос начинает напоминать собеседование. Я одновременно чувствовала отвращение и восхищение.

– Так каким же способом вы убили Эйдзи Морикаву? – наивно поинтересовался Хираи.

– Его убил мой клиент. Я пришла в качестве адвоката, чтобы представлять его здесь.

– Ясно. И кто же этот клиент? – уточнил Хираи.

– Он пожелал остаться неизвестным, поэтому я не могу вам его назвать.

– Какая наглость! – вмешался Канэхару с таким видом, будто сидел в забегаловке.

– Ну-ну, – встрял Хираи и снова спросил меня: – Так как ваш клиент убил Эйдзи?

– Взгляните сюда, пожалуйста.

Я протянула два листка бумаги: копию свидетельства о смерти Эйдзи и справку с диагнозом Синоды. Фамилия Синоды, разумеется, была замазана черным.