24

Согласно отчету командира пограничной службы, кто-то закидывал их камнями с ближайшего кладбища. Как он сказал, его люди находились в смертельной опасности.

25

Абир было десять лет.

26

Она выходила из продуктового магазина с железной крышей вместе с Арин и двумя подружками. Было начало девятого утра. Они собирались возвращаться в класс, чтобы писать тест по математике по таблицам умножения.

Двенадцать на восемь – девяносто шесть. Двенадцать на девять – сто восемь.

Улицу рассек пополам солнечный свет. Девочки прошли мимо бетонных блоков, заграждающих движение автомобилей, перешли дорогу и направились в сторону автобусной остановки. Их тени растянулись и упали на блоки на дороге.

Двенадцать на двенадцать – сто сорок четыре.

27 ^[8]

28

Когда из-за угла показался джип, девочки побежали.

29

В сердечнике пули находится металл, на кончике – особый тип вулканизированной резины. Когда пуля вошла в контакт с черепом Абир, резина немного деформировалась, но потом вновь вернула изначальную форму без каких-либо видимых повреждений.

30

Военные окрестили такие пули «пилюлями Лазаря»: при случае их можно подобрать и использовать снова.

31

Спустя год после начала отсчета нового тысячелетия, один свободный художник разместил на деревьях Бейт-Джалы резиновые пули в качестве крошечных импровизированных кормушек для птиц: вытащив сердечник и сделав в резине маленькие отверстия, он наполнил их семенами и развесил на проволоке между ветвями.

Раскачиваясь на ветру, пули привлекали внимание небольших птиц: желтых трясогузок, воробьев и краснозобых коньков.

32

Офицеру пограничной службы, сделавшему выстрел, было восемнадцать лет.

33

В восьмидесятых годах двадцатого века во время военных операций в Ливане журналисты иногда просили израильских солдат сфотографироваться для официальных отчетов вместе с другими солдатами своего взвода перед отправкой на миссию.

Когда они выстраивались для снимка, их просили встать на небольшом расстоянии друг от друга, чтобы между ними было достаточно места.

Никаких других просьб от фотографов не поступало. Солдаты могли улыбаться, хмуриться, могли смотреть прямо в камеру или отвести глаза в сторону. Неважно – главное, не тесниться, разойтись на длину ладони, не касаться друг друга плечами.

Некоторые считали это ритуалом, другие – распоряжением командования, иные – хорошим тоном и знаком смирения.

Взводы фотографировались на фоне танков, внутри палаток, рядами вдоль двухэтажных кроватей, в оружейных, на плацу, в столовой, возле алюминиевой обшивки самолетов, на фоне зеленых холмов Ливана. Они меняли порядок беретов: оливково-серый, смоляно-черный, сине-серый.

На фотографиях угадывались все театральные маски: страх, бравада, тревожность, смущение, бахвальство. И замешательство – когда слышали просьбу встать подальше друг от друга. После фотосессии солдат отправляли на миссию.

В некоторых случаях спустя несколько дней, недель или месяцев причина становилась понятна: пространство между солдатами было необходимо, если фотографию придется печатать в газете или показать по телевизору в сводке убитых, – так их будет легче идентифицировать, очертив вокруг лица свежий красный круг.

34

Кольцевание происходит путем простого стягивания кольца вокруг лапки птицы при помощи плоскогубцев.

35

Редакторы газет и продюсеры с телевидения хотели избежать визуального пересечения красных линий. Иногда на одной фотографии обводилось в кольцо по пять-шесть лиц.

36

Чтобы высвободить птицу из паутинной сетки, орнитолог должен сначала развязать тонкую нейлоновую нить между птичьими пальцами, а затем – в зависимости от степени сопротивляемости птицы и времени пребывания в подвешенном состоянии – по возможности мягко распутать лапы, колени, живот, крылья и в конце – голову, все время прижимая крылья к колотящемуся сердцу и следя за тем, чтобы птица не пыталась разодрать пальцы клювом или когтями.

Это все равно что распутывать тугой узел на серебряной цепочке: лишь немного его потянешь, и цепочка словно оживает и извивается у тебя в руках.

Часто орнитологи пытаются обезопасить себя, подсунув птице ручку или карандаш, чтобы та схватила его лапами. Для более крупных птиц они используют ветки или рукоятки от облысевших метел.

Некоторые после кольцевания улетают на волю, все еще сжимая остатки метлы когтями.

37

Прототипы резиновых пуль были разработаны в восьмидесятых годах девятнадцатого века, когда полиция Сингапура выстрелила по протестующим на улицах раздробленной на щепки рукоятью от метлы.

38

Некоторые израильские солдаты были убиты в Ливане противотанковыми ракетами «Милан» французского производства, тысячи единиц которых были проданы правительством Франсуа Миттерана сначала Сирии, а затем, на черном рынке, боевикам Хезболлы.

Других убили выстрелами из советских танков Т-55. Поначалу их посчитали чересчур громоздкими и неповоротливыми, но потом один генерал предложил зарыть эти танки и использовать как огневую точку. Из-под земли торчал лишь ствол танковой башни. Боевики называли их «гробами». Если замаскировать такие танки, то с воздуха они мало заметны, но в случае обнаружения такие окопанные цели легко разносились на мелкие кусочки.

Шестеро солдат были убиты боевиками в операции, известной под названием «Ночь дельтапланов», когда они перелетели через Ливанскую границу на самодельных дельтапланах, оснащенных двигателями от домашних газонокосилок, и атаковали израильский лагерь. Их вооружение составляли русские автоматы АК-47 и ручные гранаты, произведенные в Чешской Республике, недалеко от Терезиенштадта – немецкого концентрационного лагеря.

39

В народе говорят, что перелетные птицы по сей день облетают поля Терезиенштадта стороной.

40

Во время операции «Ночь дельтапланов» в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году один из израильских дозорных, Ирина Кантор, посмотрела на небо и увидела слабый блик в темноте. Кантор, эмигрировавшая из Австралии два года назад, только поступила на военную службу.

Она была уверена, что оказавшийся дельтапланом блик был слишком далеко, что это просто игра воображения, обман зрения на фоне неопрятного облака.

Впоследствии, на военном трибунале, Кантор рассказывала, что, когда начали стрелять, вид дельтаплана настолько сбил ее с толку, что она подумала, будто это гигантская птица – нечто огромное и доисторическое – вынырнула из темноты.

41

Представьте, как лебедя внезапно засасывает в двигатель истребителя. Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Молниеносный хруст костей и длинных крыльев. Машинный рев. Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Лязг металла, треск перьев, разрыв связок, скрежет костей. Из двигателя вылетают кусочки клюва. Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй.

42

После этого представьте, как пилот эвакуируется из самолета, все еще привязанный к сиденью, как он взлетает в воздух, словно дрейдл ^[9], со скоростью, весьма сравнимой со скоростью резиновой пули.

43

Слово «мэйдэй», вошедшее в употребление в Англии в тысяча девятьсот двадцать третьем году, но изначально позаимствованное от французов, происходит от фразы «venez m’aider», что значит «придите мне на помощь», и всегда повторяется три раза: мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Это не просто так: если произнести слово один раз, пилота могут не понять, но, если повторить трижды подряд, ошибка исключается.

44

Винтовка М-16, из которой стреляли в Абир, была изготовлена недалеко от города Самарии, в штате Северная Каролина. Самария – часто встречающееся название для многих деревень и городов по всему миру: их восемь в Колумбии, две в Мексике, одна на Панаме, Папуа – Новая Гвинея, Соломоновых островах, в Венесуэле, Австралии, Никарагуа и Анголе.

Самария – это также древняя столица Королевства Израиль.

45

Чтобы стрелять резиновыми пулями, на дульный тормоз штурмовой винтовки М-16 фиксируется металлическая труба. В трубе помещается до восьми пуль. Они приводятся в движение холостыми патронами, выпущенными из магазина винтовки. На внутренней стенке гильзы имеются надрезы, которые помогают пуле сохранить нужную траекторию. Надрезы сделаны в виде полос, как на карамельной трости, чтобы пуля вылетала из дула со спиральным вращением.

46

Сигнал «силанс мэйдэй», или тишина на радиоканале, остается до тех пор, пока не прекратится сигнал бедствия. Чтобы окончить тишину в эфире, радист повторяет по меньшей мере один раз «силанс фини», от французского «seelonce fini».

47

Франсуа Миттеран похоронен в Жарнаке на берегу реки, где он играл, будучи ребенком, – среди волн стелющейся болотно-зеленой травы, на которую ложатся тени от свисающих ветвей винограда.

Перед смертью его веки затрепетали, и он сказал врачу: «Я выеден изнутри».

48

На Абир была школьная форма – белая блузка, темно-синий джемпер на пуговицах, голубая юбка с шортами до колен, белые носки, синие лакированные туфли, немного потертые. Помимо браслета с конфетками, в ее коричневом кожаном рюкзаке лежали две рабочие тетради, три детские книжки, все на арабском, хотя Бассам и пытался научить ее паре-тройке еврейских слов, которые он сам узнал в юности, много лет назад, в тюрьме Хеврона, где он провел семь лет.

49

Сокамерникам нравился его спокойный нрав. Семнадцатилетний подросток, прихрамывающий на одну ногу, со смуглой кожей, подтянутый, сильный, молчаливый – загадочный тип. В столовой он всегда первым выходил вперед, когда приходили тюремные охранники. Хромота давала ему преимущество. Первые два удара дубинкой падали почти нехотя. Часто он оставался последним стоящим заключенным: самые жестокие побои еще предстояло испытать.

Бассам неделями лежал в лазарете. Врачи и медсестры вели себя еще хуже, чем тюремщики. От них воняло разочарованностью. Они толкали его, щипали, брили бороду, отказывали в медицинских препаратах, отодвигали воду, чтобы было невозможно дотянуться.

Самыми жестокими были друзы-санитары: они знали, насколько чувствительно арабы относятся к наготе, как внимательно за этим следят, насколько оскорбительно могут это воспринять. Они забрали у Бассама одежду, простыни, связали руки за спиной, чтобы он не смог ими прикрыться.

Так он лежал. Смотрел на потолок, на перфорированные плиты. Соединял дырочки невидимыми линиями. Играл в карты: бубны, пики. Что-то вроде солитера. Медсестер настораживало его молчание. Они ждали криков, жалоб, проклятий, обвинений. Чем дольше длилось молчание, тем больше было увечий. Он видел, что медсестры послабее стали нервничать. Ну, хотя бы, думал он, я не вылезаю у них из головы.

Когда Бассам заговорил, медикам стало не по себе: в его голосе сквозила непонятная невозмутимость. Он обучился искусству загадочной улыбки, но мог моментально от нее избавиться, сменив на пристальный взгляд.

Он слушал, как врачи беседовали в коридоре: у него все лучше и лучше получалось разбирать их иврит. Уже тогда он принял решение, что когда-нибудь обязательно на нем заговорит.

Прошел слух, что его назначили начальником тюремного подразделения ФАТХ. Он отпустил бороду. Побои стали регулярнее.

Ему исполнилось девятнадцать, когда у него недоставало двух зубов, была сломана пара костей, а в каждой руке установлено по катетеру для капельницы. Над койкой в тюремном лазарете висела камера: он ложился спать, отвернувшись к стене, чтобы никто не видел, как по ночам он плачет до потери сознания.

Дни, как хлеб, становились черствее: и ел он их без аппетита.