Положив трубку, она убрала сотовый и провела рукой по коротким темным волосам. Я достаточно хорошо ее знал, чтобы понять: в данный момент она размышляла, как лучше всего преподнести мне полученную информацию.

– Я еду с тобой, – недолго думая, отрезал я.

Ее взгляд метнулся ко мне, глаза сверкнули.

– Ни в коем случае!

Ее возражения я проигнорировал:

– Введи меня в курс дела.

Эрис недовольно поморщилась, но перечить не стала.

– Четыре трупа висят на внешней стене замка.

Я обеспокоенно вскинул брови. Я, конечно, ожидал услышать о трупах, но не о том, что кто-то решит их подвесить. И уж точно не в таком защищенном месте. Преступники отбросили всякую осторожность, раз пошли на такой риск. Это не сулило нам ничего хорошего.

– Как им удалось проникнуть туда мимо нашей стражи? – задал вопрос я. Если у нас появилась еще одна брешь в системе охраны…

– Никак, – пробормотала Эрис. – Боюсь, жертвы – наши стражники.

Я осекся.

– Хочешь сказать, там висят не люди, а вампиры?

– Очевидно.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, а руки сжались в кулаки. Что, черт возьми, это означало? Неужели Красный Дождь пустил в ход тяжелую артиллерию? Раньше они всегда держались в тени. Действовать на открытом пространстве в середине дня – это совсем на них не похоже. И до сих пор они никогда не нападали на вампиров из народа. Да и зачем? Так они только наживут себе врагов во Внутреннем Лондоне, тогда как их истинная цель – переманить его жителей на свою сторону.

– Отвези меня туда, – потребовал я.

Эрис поджала губы, но коротко кивнула. Затем опять достала свой мобильный – вероятно, чтобы позаботиться о дополнительной охране.

Прошло совсем немного времени, прежде чем мы добрались до внешней крепостной стены, отделяющей Багровое Сердце от Внутреннего района. Но вместо того, чтобы направиться к входным воротам, которые приведут нас в Красный сад и в итоге во дворец, мы обогнули территорию по кругу.

На задней стороне нас встретило беспорядочное множество полицейских машин, охраны и любопытных прохожих, что значительно затрудняло проезд. Когда стало ясно, что на машине мы дальше не продвинемся, потому что толпа заблокировала дорогу, я без раздумий вышел из салона, а сыплющая ругательствами Эрис следовала за мной по пятам. Нас окружила стража из обеих машин сопровождения, и все вместе мы начали проталкиваться к месту преступления. Я равнодушно отпихивал в стороны стоящих у меня на пути вампиров и остановился, лишь оказавшись перед ограждением у стены замка.

Нашим взорам открылось воистину гротескное зрелище. Четыре безжизненных тела наших стражников прибиты к каменной кладке настоящими арбалетными болтами. Хотя нельзя сказать наверняка, мертвы они или нет – все-таки это вампиры, – колотые раны между ребрами вызывали опасения, что преступники хорошо подготовились. Точные удары в сердце – возможно, серебряным оружием.

У меня в груди разлилось гнетущее чувство. Двоим из них, Трэвису и Еве, исполнилось всего по двадцать с небольшим, они закончили обучение только в прошлом году, у них вся жизнь была впереди. Стражница слева, Марджери, наоборот, годами верно служила еще моему отцу. А Далтон на другом конце ряда всего несколько недель назад подал заявление на отпуск по уходу за ребенком. Хорошие, надежные люди. От ненависти за то, что их так жестоко и неожиданно вырвали из жизни, у меня перехватило дыхание.

И как будто их смерти недостаточно, над телами четверых вампиров тянулась кроваво-красная надпись – настолько крупная, что без проблем читалась с противоположного конца улицы.

«Нас много».

Тонкая угроза и все же действенная. Мои руки покрылись мурашками, а в голове, где должны путаться мысли, воцарилась странная пустота. Взгляд вновь упал на безжизненные тела. Мне в глаза бросилась одна крошечная деталь и теперь не давала покоя, как соринка в глазу. К черной униформе каждого из них приколото что-то, чего там быть не должно. Маленький белый пучок на уровне нагрудного кармана.

Перебравшись через временное заграждение, я направился к своим бывшим охранникам. На земле у их ног собрались лужицы крови, которая по стыкам между камнями стекала дальше по мостовой. Если бы не шумная толпа у меня за спиной, было бы слышно, как она продолжает капать.

Эрис не отходила от меня ни на шаг.

– Уже объявлен всеобщий розыск, – поставила меня в известность она. – Весь Внутренний район и берега Темзы прочесываются в поисках подозрительных личностей.

– Это сделал не Красный Дождь, – пробормотал я, стоя перед Марджери. Несмотря на свой возраст, она всегда выглядела молодой и энергичной. В посмертии же ее лицо казалось пепельным и осунувшимся. Лишенные жизни глаза уставились в никуда. У меня в венах снова закипела кровь, на этот раз еще сильнее, чем прежде.

– С чего ты взял? – спросила Эрис.

Дрожащими от ярости пальцами я извлек непонятный пучок из петлицы форменной куртки Марджери. Маленькую веточку темного дерева с нежными белыми цветами. Они напоминают цветы вишни, разве что тычинки не светлые, а темные.

Боярышник.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не раздавить улику в кулаке. Вместо этого я развернулся и с мрачным видом продемонстрировал ее Эрис.

Глаза Десницы расширились, когда она начала понимать. Лишь один род мог заявить о себе подобным образом. Лишь тот, у которого боярышник запечатлен не только на гербе, но и в фамилии^[1].

– Хоторны оставили нам послание, – озвучил очевидное я, а Эрис между тем взяла у меня веточку, чтобы рассмотреть внимательнее.

Она изучала цветы с нескрываемой тревогой. Потом покачала головой и подняла взгляд на меня.

– Ты понимаешь, что это означает? – еле слышно выговорила она.

Сделав глубокий вдох, я на мгновение закрыл глаза. А когда снова открыл, взгляд Эрис впился в меня с новой силой, предельно ясно выражая все, что она хотела мне сказать.

– Да, – пробормотал я. – Это означает войну.

Глава 3
Преврати любовь в оружие

ФЛОРЕНС

Я старалась сохранять трезвый рассудок. Моя судьба еще не решена, и если буду бояться угроз Бенедикта, это лишь усугубит ситуацию. Но когда наутро после его визита в дверях появилось двое стражников, горло все равно сжал парализующий страх. Мужчины надели на меня наручники, грубо схватили за руки, вывели из камеры и направились со мной вниз по ступеням Тауэра, до самого подземелья.

Воздух внизу затхлый, и чем ниже мы спускались, тем холоднее становилось. Меня охватила неконтролируемая дрожь, но не из-за низкой температуры. Как бы упрямо ни задирала подбородок, на самом деле я была не готова к тому, что вот-вот произойдет – чем бы оно ни было.

Когда мы дошли до обшарпанной железной двери, я приготовилась к худшему. Однако, вопреки моим ожиданиям, помещение оказалось не камерой пыток. Внутри стояли только стол и стул. И Бенедикт. Он ждал в комнате с низким сводчатым потолком и буравил меня мрачным взглядом. У меня болезненно екнуло сердце.

Стража потащила меня дальше в глубь камеры. Усадила на неудобный металлический стул, и лишь тогда я заметила в помещении второго человека. Душа сжалась еще сильнее.

В углу стояла Лира: нечитаемое выражение лица, а светлая кожа еще бледнее, чем обычно. Темные волосы она заплела в длинную косу, а зеленое платье при нормальных обстоятельствах наверняка подчеркивало бы ее глаза. Однако сейчас взгляд казался пустым и каким-то безжизненным. На хрупкие плечи накинут пиджак брата, отчего она выглядела еще более уязвимой.

Ее вид причинял мне не меньше боли, чем облик Бенедикта. Потому что я предала и ее, хотя все эти месяцы она проявляла по отношению ко мне только добро. Потому что последние несколько дней я скучала и по ней тоже. Потому что, возможно, и ее я никогда уже не смогу вернуть, возможно, я потеряла ее навсегда.

Лира молчала, а я не решалась заговорить. Вместо этого без сопротивления позволила двум стражникам прикрепить мои наручники к крюку в центре стола. И лишь после того, как дверь за ними закрылась, подняла глаза от своих скованных рук.

Мой взгляд вновь метнулся к Бенедикту. Со скрещенными на груди руками он прислонился к стене и наблюдал за мной. На этот раз весь в черном, и я невольно задалась вопросом, не пытался ли он тем самым что-то мне сказать. Рубашка аккуратно заправлена в пояс брюк, но две верхние пуговицы расстегнуты, а рукава закатаны. Лучше не думать о том, что это могло означать.

Наконец король вышел из оцепенения. Подойдя ближе к столу, обогнул его и остановился прямо напротив меня. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо, однако его взгляд так и остался каменным. Чужим. Такое ощущение, что на нем маска. Каким-то образом, невзирая на все время, которое мы провели вместе, Бенедикт не давал мне считывать его мимику. И вот уже в который раз я не знала, что чувствовать. Раскаяние? Привязанность? Страх? Постепенно начинало казаться, что нет таких эмоций, которые бы не вызывал во мне этот мужчина, а то, что я испытывала их все одновременно, пожирало меня медленно, но верно. Поэтому я сконцентрировалась на том, что преобладало над каждой из них. На боли у меня в груди и потребности исправить свои ошибки. Если это допрос, ему придется дать мне высказаться. Дать шанс оправдаться.

Бенедикт оперся на столешницу и наклонился ко мне. А мне потребовалось приложить максимум усилий, чтобы выдержать его взгляд. Воспоминание о вчерашнем еще слишком четкое, оно как заноза застряло у меня в груди, и я вынуждена переплести пальцы, чтобы скрыть дрожь.

– Сейчас я объясню тебе, как все пройдет, – тихо произнес король, и от его знакомого голоса, который звучал так непривычно, у меня побежали мурашки по спине.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать слезы, и отчаянно заморгала, чтобы они не пролились. Если Бенедикт их и заметил, то проигнорировал. Выражение его лица ни капли не смягчилось. В отличие от вчерашнего дня, даже гнев не пылал у него в глазах. Он казался более спокойным. Но так ли это на самом деле или это всего лишь маска?

– Я задаю тебе вопросы, – невозмутимо продолжил Бенедикт. – А ты отвечаешь. Если будешь говорить правду и расскажешь мне то, что я хочу знать, то мы управимся за десять минут и никто не пострадает.

Последнюю фразу он завершил зловещим подтекстом, и я сглотнула.

– Но если ты мне соврешь… – Ладони Бенедикта на столешнице сжались в кулаки. Единственное свидетельство того, что его тоже тяготило происходящее. – Если ты мне соврешь, то лишишься последних крупиц моего милосердия, – закончил он.

Я услышала, как зашуршало платье Лиры, но так и не отважилась к ней повернуться. Вместо этого я сосредоточилась на Бенедикте, поймав его взгляд. Мы пристально смотрели друг на друга, его лицо все еще находилось очень близко к моему, а мне казалось, будто нас разделяли целые галактики. В течение шести месяцев мы все больше сближались, а затем мое предательство оторвало нас друг от друга, словно между нами никогда и не было ничего, кроме ненависти.

Любимый мужчина угрожал мне. Я не хотела верить, что он способен причинить мне боль, однако он так убедителен, что ничего другого мне просто не оставалось.

– Ты поняла? – спросил Бенедикт неожиданно мягким голосом. И мое сердце моментально смягчилось, но я не настолько наивна, чтобы купиться на подобную смену настроения. Он пытался мной манипулировать. И, к сожалению, это работало, даже если я прекрасно все осознавала. Наверное, когда дело касалось его, я никогда не была такой сильной, какой должна быть.

– Поняла, – прошептала я.