После всего этого досадного происшествия я, чтобы унять раздражение (не только моральное, но и физическое), отправился к Изабелле. Наши с нею отношения были какими-то специфически-странными. Она, видимо, уже поняла, что ей возле меня ловить нечего и продолжала икать себе мужа по всем злачным заведениям города N. Иногда и я составлял ей компанию. В смысле не мужа искать, а кутить и предаваться разврату. С нею было весело. А в промежутках между поисками мужа и работой стенографисткой, Изабелла с удовольствием пускала меня к себе в кровать. Чем я и пользовался.

Вот и сейчас я, сразу после аптеки, отправился к ней на квартиру, благо время было ещё не столь позднее, и она ещё не успела накраситься боевой раскраской и свалить в ресторан или кафешантан.

Я неторопливо шел по улице и выслушивал претензии от Еноха:

– Зачем тебе эта Изабелла? – возмущенно мерцал он. – «Похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть!».*

Я предпочёл воздержаться от комментариев.

– Разве мало вокруг юных дев? – не унимался призрак, – Хоть бы та же Юлия Павловна! Не девушка, а пэрсик!

Енох аж причмокнул от удовольствия, что в исполнении черепа получилось, словно он изо всей дури клацнул челюстями. Выглядело это, скажу я вам, жутковато, но я уже привык к его выходкам.

– Да та же Лизонька! – не унимался скелетон.

Вот тут даже я не выдержал:

– Она же страшная!

– Ну и что, что страшная! – Еноха не так-то и легко было смутить, – можно же свет потушить, и она вполне даже ничего будет.

– А днём? – скептически хмыкнул я, – с закрытыми глазами ходить, да?

– Хм… днём, – задумался Енох и я торопливо, чтобы отвлечь его от нотаций, перевёл тему, – что с Филимоном Поликарповичем делать будем?

– А почему ты меня спрашиваешь? – возмутился Енох, – тебе меня одного мало, да?

– Конечно нет! – попытался я успокоить призрака, – тебя вполне достаточно. Но есть же моменты, которые тебе выполнять как бы и не по чину. Мелочь всякая. Вот он бы и пригодился. Да и у тебя поручения какие-то могут быть…

– Хм… – задумался Енох. – И то правда…

Видно, что мои слова ему сильно понравились. Идея заполучить себе призрака на побегушках явно польстила его чрезмерно раздутому честолюбию.

– Вообще, надо понять, можешь ли ты быть без этой чёртовой доски! – задумался я, – как было бы хорошо. Ты бы не был привязан.

– Да, это было бы замечательно, – вздохнул Енох, – но экспериментировать тебе с доской я не позволю. Вон с Филимоном Поликарповичем доэкспериментировались.

– То была досадная случайность, – вздохнул я, – по сути этим он спас мне жизнь. И я теперь просто обязан найти способ и вернуть его обратно. И я обязательно сделаю это.

– Думаю, ты прав и способ есть, – согласился Енох, – просто мы его не знаем.

– Может быть, отшельник хоть что-то подскажет? – продолжил рассуждать я.

– Это, если он тебя слушать захочет, – хмыкнул Енох, – отшельники – они жуть какие вредные! Помню был у нас один отшельник в Фивадской пустыне… давно ещё, где-то в 270-х годах… Так вот, характер он имел прегнуснейший. Как-то раз поехал я к нему совета спрашивать…

Увидев мой ошеломлённый взгляд, он осекся и фыркнул:

– Чего?

– Енох! Ты что, жил аж в 270-х годах?

– Ой, начинается! Не цепляйся к словам! Может, я приврать хочу, для красивости легенды! Все сказочники и великие литераторы любят приврать. Чем я хуже?

Угу, так я и поверил. Сказочник он, ага. Но промолчал, чтобы не злить Еноха. Ну ничего, придёт время, и эта тайна тоже станет моим достоянием. Я вон в прошлой жизни даже двоечника Филимонова из восьмого «Б» на раз колол, где он курит и остальное. А тут какой-то призрак из 270-го года!

– Тебе нужна тёплая одежда, – теперь уже Енох постарался быстренько перевести тему разговора, – в этом ты по соседней губернии ходить околеешь. Там, говорят, сплошные леса.

– Ты прав, но для этого нужны деньги, – кивнул я. – А денег сейчас нет. От слова совсем.

– А вот не надо было этой своей Изабелле манто покупать, был бы сейчас в новом тулупчике, – поддел меня Енох.

– Мне нужно было попасть к тому медиуму, – вздохнул я.

– И много от этого вышло пользы? – скептически покачал головой призрак.

– Ну кто ж знал, что она обычная фокусница и шарлатанка?!

– Мало того, так ты теперь в это тайное общество вляпался! – недовольным тоном сказал Енох, – ох, чует моё сердце, вылезет тебе всё это ещё боком, Генка! Ой как вылезет!

– У тебя нет сердца, – съехидничал я.

– Зато мозги есть! – взвился Енох, – в отличие от некоторых! Ну ладно ещё ты к этой Изабелле бегаешь, тут не мозгами думаешь, а кое-чем другим! Но тайное общество тебе на что? Такие же шарлатаны! Ты же сам всё видел!

– У них есть связи, Енох, – объяснил свою позицию я, хотя сам понимал, что это не самое разумное решение, – а у меня ничего нету. Вот в ту же соседнюю губернию я попал только благодаря их протекции. И сейчас, благодаря им, учитель латыни приедет вот-вот.

– Итальяшка! – пренебрежительно фыркнул Енох, – гнилая нация.

– Ну разве можно так о людях говорить? Тем более о целом народе! – вздохнул я, – ты же его ещё не видел даже. Может. Это милейший человек окажется…

– Итальяшка? Милейший? – расхохотался Енох. – ой, не смеши меня!

Я не стал даже спорить. Бесполезно переубеждать Еноха, когда он вот так упёрся.

– Это тайное общество – это же секта! – продолжил бушевать Енох, – вляпаться туда легко, а вот выбраться – невозможно!

– Ничего, – беспечно махнул рукой я, – пока мне с ними по пути, так что побуду. А, когда надо будет уходить – тогда и думать начну.

– Тогда может уже быть поздно, – мрачно заметил Енох.

– Ты завтра придёшь? – спросила Изабелла, откинула одеяло и вытянулась, как кошка.

Я невольно залюбовался нею. Гибкая, стройная, красивая. И почему ей с замужеством так не везёт, не пойму?

– Не молчи, – капризно надула губки Изабелла и принялась расчёсывать волосы перед зеркалом.

– Генна-а-а, – протянула Изабелла, посмотрела на себя скептически в зеркало и чуть припудрила носик пуховкой, – расскажи-и, как прошел спиритический сеанс?

– Да ничего там особо интересного не было, – отмахнулся я, – ерунда обычная. Шарлатаны и аферисты. Вроде как в театре побывал, только скучно.

– А вот Авдотьина рассказывала, что там было нечто невероятное! – возбуждённо блестя глазами, рассказала Изабелла.

– Авдотьина? – спросил я, припоминая, что давно слышал эту фамилия и отчего-то она мне всё никак не дает покоя, – не видел я там никакую Авдотьину.

– Ну как же! – захлопала глазами Изабелла, – она же сидела рядом с тобой!

–– – – – – – –

*Библия от Иакова, глава 1, стих 15

Глава 4

Я как раз сидел дома, во флигильке, пил ароматный свежесваренный кофий с кардамоном и чёрным перчиком и раздумывал, чем же сегодня заняться, как постучала Степановна и с крайне недовольным видом сунула записку.

– Ходют и ходют, – осуждающе проворчала она и ушла, шаркая ногами в допотопных штиблетах.

«Надо будет, может, ей шаль что ли какую подарить, или бусики, а то действительно, неудобно получается – она у меня нынче как прислуга», – подумал я, и развернул записку.

«Вам надлежит сегодня явиться по тому же адресу, в полдень». И всё, ни подписи, ничего больше.

Енох был прав, когда вчера прочитал мне целую возмущённую лекцию о вреде тайного общества. Они мне ещё ничего не предоставили, а уже задания дают. Но отказываться не приходится. Поэтому, вздохнув, я ровно в двенадцать ноль-ноль стоял у двери в квартиру номер тринадцать по улице Коммунаров.

Меня встретил Фаулер.

Немногословно поздоровавшись, заметил:

– Гостиница «Туркестан», второй этаж, боковой коридор, номер двести шестьдесят восемь. Товарищ Шершеневич Леонид Аркадьевич. Невысокий. Седой. На носу бородавка. Носит твидовый костюм синего цвета. Галстук с золотой булавкой в виде крокодила. Запомнили?

– Да, – кивнул я.

– Задание следующее – нужно осмотреть в его саквояж, – Фаулер внимательно посмотрел на меня, проверяя, проникся ли я.

Я проникся.

– Саквояж дорожный классический, чёрного цвета из натуральной кожи итальянского производства. Застёжка внахлёст. В саквояже Шершеневич хранит бумаги. Нужно найти квитанцию Государственного Хлопчатобумажного Треста «Пестроткань» номер сто тринадцать. Запомнили?

– Да, – снова кивнул я.

– На квитанции будет сумма прописью. – продолжил инструктаж Фаулер. – Вам необходимо посмотреть эту цифру, запомнить её и сообщить мне. Это понятно?

– Понятно, – сказал я.

– Очевидно излишне говорить, что никто вас видеть не должен, особенно Шершеневич.

– Понял, – сказал я.

– Срок – сегодня до вечера. Вечером Шершеневич выезжает в Кисловодск. Всё ясно?

Я кивнул.

– Выполняйте.

Я вышел из дома на улицу и вокруг меня бешеной бабочкой запорхал возмущённый Енох:

– А я тебе говорил! Я говорил! – верещал он, мигая, словно проблесковый маячок на ментовской машине в обеденный перерыв. – Ты не получил ещё от них ничего. А они уже тебе такие задания дают!

Я пожал плечами и повернул в сторону проспекта Интернационала, по направлению к гостинице «Туркестан».

– А ты что, туда идешь?! – возмутился Енох.

– Туда, – согласился я.

– Без подготовки? Прямо сейчас?!

– Ну, во-первых, я хочу просто посмотреть на эту гостиницу. Каюсь, ни разу её не видел. Кроме того, у меня есть ты и, если надо, ты отведёшь всем глаза.

– Да будет тебе известно, – рассерженной кошкой зашипел Енох, – что отвести глаза я могу определённому количеству людей! Небольшому! И на небольшом расстоянии!

– Сколько?

– Что сколько?

– Сколько людей ты можешь заслепить?

– Не заслепить, а отвести глаза! Не путай! Это разное! – фыркнул Енох.

– А ослепить можешь? – заинтересовался я.

– Зачем? – не понял Енох.

– Хочу твои возможности понимать, – сказал я и пошел дальше.

– Не знаю, – задумался призрак.

– Что не знаешь?

– Скольким людям я могу отвести глаза, – сердито выпалил Енох, – не знаю!

– Ну, значит, будем сейчас проверять на практике, – ответил я и зашагал к гостинице.

Енох, ругаясь и возмущаясь, полетел сзади.

Гостиница «Туркестан» представляла собой псевдоарабское здание с макарнасами, невнятно стилизованное под дворец в стиле «Тысяча и одной ночи». Странно, что я даже не знал, что в городе N есть такое. Хотя я много чего ещё здесь не знаю.

Здание состояло из двух помещений, в одном находилась непосредственно сама гостиница «Туркестан», а в другом был ресторан «Ампир», из которого раздавалась отнюдь не восточная музыка, а какой-то свирепый чарльстон, что ли.

У входа в гостиницу стоял мордатый швейцар в декоративной ливрее и открывал-закрывал дверь.

– Отводи! – велел я призраку и смело вошел внутрь.

У конторки в фойе сидела полноватая девушка в синем турецком костюме, которая, стараясь придать своему славянско-курносому лицу сходство с дочерями Востока, так насурьмила брови и подвела глаза, что напоминала мне мадам Жуар во время спиритического сеанса.

– Отводи! – опять скомандовал я, и мы поднялись на второй этаж.

Длинный коридор второго этажа плутал и петлял так, что мы пару раз даже заблудились и пришлось возвращаться обратно по тому же пути. При этом мы дважды чуть не столкнулись с людьми, и лишь в последний момент Енох успевал отвести им взгляд.

– Смотри! Вот он! Номер двести шестьдесят восемь! – возбуждённо воскликнул скелетон, указывая костяшкой на нужную дверь.

– Вижу, – сказал я и провёл краткий инструктаж, – Так, Енох, ты про саквояж помнишь. Залетаешь, ищешь квитанцию этого грёбанного Треста «Пестроткань». Номер сто тринадцать. Смотришь цифру, запоминаешь. Говоришь мне. Понял, да?

– Слушай, Генка, а остальные квитанции или бумаги… – начал было Енох, но был внезапно и категорически перебит невесть откуда взявшейся дамочкой.

Увидев нас, она заверещала, страшно вращая глазами: