Я обернулась и едва не уткнулась носом в белую шерсть. За моей спиной стоял Свейт. Темно-золотые глаза байланга были устремлены на собрата. Чейн вскочил в седло своего пса и приказал:

– В загон!

Ингольф тут же отрастил крылья и взмыл в небо. А я погладила белую морду Свейта и пробормотала:

– Спасибо. Ты следил за мной?

Белый хвост скупо качнулся из стороны в сторону. Затем пес подтолкнул меня к двери. Я вспомнила об ужине и поспешила войти внутрь.

Эйнар и Сигмунд в столовой так и не появились. Как и Чейн. Поэтому обстановка была довольно милой. Меня расспрашивали о нашем скучном путешествии, сочувствовали и щедро делились новостями Академии. Гест шепотом поведал, что мать Иды закатила скандал на всю Академию, но рядом с дочкой даже постоять не смогла: мешала вонь. А Бранд поделился сведениями, что ректор настаивал на моей невиновности, а отец смог дать отпор герцогине. Так что Мегера Эллингбоу, как здесь ее звали, убралась восвояси. И, судя по лицам товарищей, порадовало это не только меня.

Ужин среди парней и без злобных взглядов Чейна помог мне взбодриться. В библиотеку я шла уже в хорошем настроении. Лишь бы в письме от Гольдбергов было не предложение руки и сердца. Со всем остальным справлюсь.

Метка снова зачесалась и напомнила о себе, как только я остановилась у дверей библиотеки. В прошлый раз наш разговор с Ледяным вышел довольно сумбурным, и теперь я не знала, чего ждать от куратора. Поэтому дверь открывала с опаской.

В библиотеке царила тишина и полутьма. Лампы горели только в закутке, который облюбовал Ледяной. Я повесила плащ на крючок и подошла к красивой ширме.

Куратор устроился на стуле и смотрел на меня. Теперь он выглядел совершенно спокойным. На столе уже были разложены письменные принадлежности. Ледяной выложил немного помятый конверт и кивнул на стул.

Я послушно села и подумала, что обстановка располагает к разговору по душам. Неужели недомолвки закончились? Нужно пользоваться шансом и вытрясти из куратора всю правду.

Но вопросы начал задавать куратор. Стоило мне прикоснуться к конверту, как он заговорил:

– Это печать Гольдбергов, верно? Кто из них тебе пишет? Неужели сам герцог Роден?

– Именно, – с кислой миной ответила я, обреченно срывая печать

И с удивлением обнаружила, что Ледяной напрягся. Они знакомы? Он не в ладах со стариком? Я вытащила сложенный лист бумаги и с опаской развернула его.

К счастью, мои руку и сердце пока не требовали. Полстраницы герцог распинался о том, что уверен в моей невиновности и как опустели балы столицы после моего отъезда. Вторую половину страницы он описывал праздник, который собирался устроить сам. А в конце по секрету сообщал, что уговорил отца, и тот разрешил мне вернуться домой на вечер – посетить его бал.

Я заметила, что куратор продолжает внимательно разглядывать мое лицо. Он как будто пытался прочесть по нему содержание письма. Я откинулась на спинку стула и с тяжелым вздохом сказала:

– К такому посланию следует прилагать лекарство от тошноты…

И только потом спохватилась, что при кураторе такого говорить не стоило. Но, вместо того чтобы извиниться и покаяться, я швырнула письмо на стол поближе к Ледяному, позволяя ему удовлетворить свое любопытство. И, судя по тому, что куратор тут же впился взглядом в лист бумаги, этого любопытства было через край!

Я смиренно ждала, пока Ледяной прочтет письмо, и пыталась сочинить ответ. Достаточно вежливый, чтобы не получить новый втык от отца, и достаточно холодный, чтобы Гольдберг от меня отвязался. Правда, герцог не из тех, кто легко сдается, и это проблема.

Пока я размышляла, Ледяной дочитал и бросил мне:

– Пиши ответ. Отправлю сам.

Мне показалось, что настроение у куратора резко испортилось. Что, уже не хочется со мной возиться и служить посыльным? А вот не надо было отправлять Свейта за этим дурацким конвертом! Но тут у меня хватило ума придержать язык. Я макнула перо в чернильницу и вывела на листе имя герцога. Метка снова начала зудеть. Я воспользовалась поводом оторваться от своего занятия и напоказ почесала руку под повязкой. Взгляд Ледяного тут же метнулся к черной полосе ткани на моем запястье. А затем он коротко приказал:

– Покажи.

Тем самым тоном, ослушаться которого было невозможно. Я стянула повязку и задрала рукав рубашки. Куратор подался вперед. Я ждала, что он проведет пальцами по моей коже, как это сделал Сигмунд. Но Ледяной убрал руки под стол, будто бы для того, чтобы ни в коем случае не касаться ровного багрового прямоугольника. На его лице промелькнуло облегчение.

И я решила, что это самый лучший момент, чтобы завести разговор о метке. Но пока я подбирала слова, куратор спросил:

– Значит, герцог Скау собирается выдать тебя замуж за Родена Гольдберга?

– Сплюньте! – укоризненно сказала я и мысленно возмутилась тому, как нагло он перескочил на другую тему.

Но Ледяной продолжил:

– Тем не менее его ухаживания поощряются.

Я тяжело вздохнула. На этом стоило также нагло вернуть разговор к метке. Поэтому я сама удивилась, когда начала рассказывать:

– Гольдберг не прочь породниться с моим отцом хотя бы так. Титул герцогов Гольдберг наследует его старший сын Симон, сейчас ему пятнадцать. Моя сестра Амалия – наследница Запада, и ее не отдадут. Герцог Роден ходит вокруг меня уже полгода. Но до этого я могла смело держаться от него подальше. Отец всегда позволял мне многое. Закрывал глаза на мои выходки, пока они не позорили род Скау. И не собирался навязывать жениха.

– И когда же все изменилось? – уточнил Ледяной.

– После того как меня отчислили.

– Что произошло в Академии Хранителей?

Он подпер голову рукой, а интерес в его взгляде был искренним. Я отмахнулась:

– Не важно. Меня подставили. Я не знала, что жертвой моей шутки станет декан Барт, а не один из старшекурсников. Ну и… не знала, что зелье сработает так впечатляюще.

Кажется, я снова рассказала то, что не должна была. Как получилось, что вместо разговора о странных местных обычаях я изливаю душу куратору?

К счастью, на этом вопросы у Ледяного закончились, и я пошла в атаку. Точнее, должна была пойти в атаку, но вместо очередного правильного вопроса сказала:

– Чейн пытался проникнуть к источнику.

– Знаю, – помрачнел Ледяной. – Твое зелье… очень поучительное.

– Он и правда может дать силу? Источник?

Наверное, не стоило об этом спрашивать. Ещё подумает, что я тоже охочусь за родовыми тайнами Аабергов. Но куратор внимательно изучил мое лицо и спокойно ответил:

– Не всегда. Не всем. Не Чейну, но в это он не верит.

– Я чувствовала источник той ночью, перед отлетом в горы. Потому и не спала…

Признание вырвалось почти случайно. Вечер, тишина в библиотеке, уютная ниша за ширмой и приглушенный свет. Наверное, это и располагало к откровенности. Но мои слова произвели нужный эффект – куратор изменился в лице. А я поспешно спросила:

– Что означает эта отметина? Чем мне грозит укус Свейта?

– Свейт не укусил тебя, – также поспешно ответил Ледяной. – Не знаю, что тебе наговорили Халворсоны, но ничего страшного не произошло.

– Тогда почему нужно скрывать это пятно? – требовательно спросила я.

Ледяной отвел взгляд и медленно произнес:

– Ааберги в опале. Я последний мужчина в роду. Меня отправили сюда, чтобы род скорее пресекся. Но ни горцы, ни горные твари никак не убьют меня. А планы Крона и Багрейна подставить меня тоже идут прахом. Даже на твоем поступлении это им не удалось.

Я тут же вспомнила скалящихся щенков, запертый загон и злые слова Крона… А куратор продолжил:

– Поверь, им будет плевать, что ритуала не было. Самое меньшее – они сделают все, чтобы ты вылетела из Академии и вернулась на Запад, в дом своего отца. Или попробуют меня подставить, ведь наказание за неуставные отношения здесь… суровое.

С этими словами он выразительно постучал по листу бумаги передо мной, и я мысленно застонала. Нет уж, выгнать меня из Академии Стражей у них не выйдет! Я не хочу замуж за Гольдберга. Буду паинькой.

На приливе энтузиазма я настрочила вежливый ответ. Даже пообещала быть на празднике. Видеть герцога Родена мне совсем не хотелось. Но, благодаря расспросам Ледяного, я вдруг осознала, что скучаю по дому. И ради того, чтобы побыть в знакомой обстановке, готова потерпеть.

Наконец, я поставила точку. И тут же обнаружила, что Ледяной ненавязчиво стоит у меня за спиной и смотрит на лежащий передо мной листок. Стоило мне поднять на него вопросительный взгляд, как он тут же отвел глаза. Почему же его так интересует эта переписка?

– Вы недолюбливаете Родена Гольдберга? – подозрительно спросила я.

– Ненавижу, – искренне ответил Ледяной и тут же поправил себя: – Не имею чести быть с ним знакомым.

Этот ответ озадачил меня еще больше. Но к тому времени я так устала, и мне так хотелось спать, что я с надеждой спросила:

– Больше ничего писать не нужно?

– Нет, – помедлив, кивнул куратор. – Но на досуге повтори Свод правил.

Я уже развернулась, чтобы уйти, когда Ледяной спохватился:

– Ах да… У меня для тебя есть кое-что еще.

Глава 17. Деловое предложение

Я озадаченно повернулась к Ледяному, и мне тут же вручили стопку книг. Я непонимающе вытаращилась на куратора, и он напомнил:

– Будем развивать твою редкую магию. Прочтешь все это за два дня, в среду на персональной тренировке попрактикуемся. Разумеется, для этого тебе придется изучить всю доступную теорию.

Я прижала к себе шесть толстых учебников и ужаснулась:

– За два дня? От корки до корки?

Ледяной холодно кивнул.

– Такую магию обычно развивают с детства, придется наверстывать.

Я еще раз окинула взглядом стопку в своих руках и с надеждой спросила:

– Может, лучше в карцер, к Эйнару и Сигмунду?

– Это комната для медитаций, – отрезал куратор. – Иди уже!

Я сгрузила учебники на стол около входа и накинула плащ. Вот и поговорили… И чего меня на откровенность понесло, сама не понимаю. Ледяной в своем репертуаре. Выслушал и снова отправил учиться. Шесть книг за два дня! Изверг.

Пробормотав прощание, я вышла из библиотеки. При мысли о том, что мне теперь эти фолианты еще и по лестнице тащить, я застонала в голос. Но деваться было некуда. К счастью, снегопада не было, и ступеньки были чисто выметены. Так что я смогла донести книги до комнаты и не поскользнуться.

Из-за двери карцера не доносилось ни звука. Устрашенные Ледяным, парни усердно медитировали и постились – ужина бедолагам не полагалось. Меня теперь грызла совесть. Это я втянула их в эту историю. Но, если подумать, куратор сам виноват. Нечего было говорить загадками. Да и сегодня он не спешил раскрывать тайны.

Сил изучать книги у меня уже не было, и после ванны я отправилась спать.

Завтракали мы уже в полном составе. Злющий Чейн сверлил меня взглядом с другого конца стола. Золотое пятно у него на лбу продолжало сиять. Эйнар и Сигмунд с бешеной скоростью поглощали мерзкий супчик. Учитывая, что парни остались без ужина – неудивительно.

Когда мы вышли из Лунного корпуса и отправились на плац, я попыталась извиниться. Но Сигмунд махнул рукой.

– Нормально все. Не в первый раз. Ты имеешь право об этом знать. Мы ни о чем не жалеем.

На душе от этих слов потеплело. Пятно на лбу Чейна тоже поднимало настроение.

Правда, после тренировки Ледяной огорошил меня тем, что Бакке ждет меня в лаборатории после занятий. Оказалось, пропущенную в пятницу отработку мне никто не собирается прощать. Несмотря на то что в горы мы отправились по приказу Ледяного и под его началом, куратор свое же наказание не отменял. И еще один день мне предстояло разгребать завалы в алхимической лаборатории. Масштаб работы ужасал, поэтому в сумку с учебниками перекочевала одна из книг, выданных Ледяным.