Я отчаянно вцепилась в поручни на луке седла,и наклонилась вперед. Пес описал круг над карнизом, пока его собратья и адепты пытались пробить броню тройки огромных каменных змеев. Каждый зверь оказался в длину метров десять, и опасность представляли не только полные клыков пасти, но и покрытые твердыми пластинами хвосты. Клинки адептов не могли пробить эту шкуру, только задержать. А вот Ледяной с тремя десятками дублей своего оружия как раз добил первого змея, пронзив глаза – единственное слабое место.

Я уже сложила пальцы, чтобы призвать свой клинок, когда воздух наполнили хлопки крыльев. Другие байланги при этом оставались на земле и атаковали змеев, которых стало больше. Но в этот момент мои внутренности словно пронзила горячая игла, и я резко вскинула голову.

Над нами парили грифоны, не меньше десятка. Растопыренные птичьи лапы с острыми когтями и загнутые клювы были нацелены на Свейта. Я ждала, что пес вильнет в сторону, но вместо этого он развернулся к грифонам и зарычал. Кажется, пускать этих тварей к своим собратьям, которые были заняты боем, он не собирался.

И мне оставалось только помочь ему. Я сложила пальцы в жесте призыва, и Мистивир вылетел из ножен. От меча пришла волна ярости и восторга. Он явно рад служить мне сейчас.

Я попыталась создать дубли клинка, но в этот момент Свейт резко накренился вправо. Мое левое плечо пронзила боль. По руке начало стремительно распространяться онемение. Пришлось вцепиться другой в луку седла. Скосив глаза, я увидела, что из плеча торчат несколько коротких игл.

Только после этого до меня дошло, что грифоны атакуют нас не в одиночку. За спиной у каждого зверя сидел человек, укутанный в меха. Горцы и ядовитые иглы! Надо же так вляпаться. Снова ловушка для Ледяного? Но теперь под угрозой все.

Свейт сорвался с места, и мне стало не до размышлений. Оказывается, прошлый полет был еще цветочками. Теперь байланг метался между грифонами с бешеной скоростью, уворачиваясь от когтей. Мне оставалось только цепляться правой рукой за седло и отдавать магию Мистивиру. В управлении меч не нуждался. Он скользил за нами совершенно самостоятельно и сбивал магические шары, начиненные иглами.

Когда Лапы Свейта коснулись скального карниза, я сначала испугалась. Среди останков каменных змеев я не увидела ни моих одногруппников, ни их псов. Оглядевшись, я увидела, что клин байлангов уже в небе и мчится прочь. Прежде чем я успела испугаться, у меня за спиной оказался куратор. Он крепко прижал меня к себе и шепнул:

– Прости. Тебе придется остаться со мной.

Меня бесцеремонно впечатали в его грудь спиной. Иглы от этого вошли чуть глубже под кожу, и я зашипела от боли. Свейт сорвался с места и полетел в горы. В сторону, противоположную той, откуда мы прибыли. А я первый раз в жизни услышала, как Ледяной сочно и заковыристо ругается. И так удивилась, что на мгновение забыла и о боли, и о стае грифонов.

– Чего? – недоверчиво переспросила я.

Но, разумеется, повторять куратор не стал, а вместо этого сказал:

– Они попали в тебя. Эти иглы ядовиты. Нужно скорее приземлиться и вытащить их.

– За нами погоня, – скривившись, напомнила я. – И мы одни…

– Один должен был остаться я, – мрачно сообщил Ледяной. – Если бы не был дураком и разрешил тебе отправиться на бал.

Тут мне стоило согласиться, но Свейт спикировал на дно ущелья, и от скорости захватило дух. Солнце стремительно скрывалось за горами, становилось все темней, и мы все дальше улетали в неизвестность. Я поняла план Ледяного: он давал уйти адептам и вывел их из-под удара. И меня здесь не должно быть. Страшно почему-то не было. Нескольких грифонов сбили мечи куратора, а затем мы оказались вне досягаемости снарядов. Но преследователи продолжали висеть у нас на хвосте и не отступали.

Боль усилилась, и я прошептала:

– Куда мы летим?

– Почти прилетели. Ты умеешь плавать? – ответил куратор.

– Умею, но рука…

– Тогда задержи дыхание, – приказал он.

Тут я в очередной раз возблагодарила богов за ежедневную муштру на тренировках. Потому что сначала я сделала то, о чем просил Ледяной, и только потом задумалась. И правильно, потому что Свейт в этот момент снизился и крутанулся в воздухе, выбрасывая нас из седла. Куратор продолжал прижимать меня к себе, и мы вместе рухнули в ледяную воду.

То ли течение, то ли какая-то магия немедленно подхватила нас. Оставалось шевелить ногами и не дышать. Ледяной греб, продолжая удерживать меня одной рукой. И, как мне показалось, направляя этот странный поток.

Мой легкие начали гореть, и в следующий миг мы выплыли на поверхность. Я сделала жадный вдох и только потом огляделась. Вокруг царила непроглядная тьма. Еще два гребка – и я почувствовала, что куратор уже не плывет, а идет, затем и сама нащупала ногами дно.

Ледяной щелкнул пальцами, и на берегу вспыхнул одинокий фонарь. Я поняла, что мы находимся посреди пещеры с высоким сводчатым потолком.

– Ч-что эт-т-то? – стуча зубами от холода, спросила я.

– Старое убежище, – сказал куратор. – Лед на озере расступается только перед стражами. Давай быстрее выбираться из воды, ты замерзла.

Я замерзла? У самого-то губы синие… Но говорить это вслух я не стала, а послушно побрела к берегу вслед за куратором. Да, в таких неприятностях я еще не бывала. Мы застряли вдвоем среди гор. Интересно, как Ледяной планирует отсюда выбираться? Но сначала нужно согреться…

На берегу Ледяной быстро освободил меня от тубуса с одеялами и снял свой.

– Раздевайся, – приказал он. – Одеяла магия уберегла, они сухие. Свейт скоро вернется и согреет тебя. Только уведет в сторону погоню. А пока нужно вытащить иглы. Я проверю другой выход.

С этими словами он скрылся в узкой расщелине рядом с фонарем.

Меня не нужно было уговаривать. Я тут же сорвала с себя мокрую одежду и завернулась в одеяло. Меня все равно продолжало трясти от холода и, возможно, лихорадило из-за яда.

Наверное, поэтому я не смогла выдернуть иглы. Пальцы дрожали и скользили по их гладкой поверхности. Я изо всех сил пыталась ухватиться за какую-нибудь из иголок, но не смогла ни одну сдвинуть с места.

Меня снедало беспокойство за Свейта, хотя какая-то часть интуиции подсказывала, что байланг жив и мчится сквозь ночь.

«Без седоков уйти легче».

Мысль, прозвучавшая в моем сознании, была совершенно чужой, и я вздрогнула. Что это? Я слышу Свейта? Но чувство присутствия пропало, оставляя меня наедине с вопросами. Правда, в этот момент появился тот, кому их можно было задать.

Куратор выскользнул из расщелины и оглядел меня. Из одеяла торчало мое обнаженное плечо, утыканное иглами. Ледяной тут же нахмурился.

– Чего сидишь? Выдергивай! Чем быстрее ты от них избавишься, тем легче твоему организму будет переработать яд.

– Не могу, – пожаловалась я. – Скользкие. И глубоко засели.

Говорить не хотелось и слабость накатывала волнами. Поэтому я даже не возмутилась, когда куратор молча сбросил промокшую куртку, а за ней и рубашку. Прикрыв глаза, любовалась гладкими мышцами пресса. Да, парням из моей группы есть к чему стремиться…

Совесть попыталась проснуться и сообщить, что разглядывать полуголых учителей адепткам не полагается. Но внутренний голос резонно возразил, что раздеваться перед адептками учителям тоже не полагается. Правда, в мокрой одежде наверняка ужасно холодно. А правила приличия на вынужденное совместное купание в холодном озере не рассчитаны.

Когда Ледяной с тяжелым вздохом устроился за моей спиной, я с удовольствием откинулась ему на грудь. А хорошо, что он разделся, можно не бояться намочить одеяло. Может, специально для этого он и снял рубашку? Я поплотнее закуталась, поворачивая к куратору обнаженное плечо. Пусть сам дергает иглы, я больше не могу.

Он и правда попытался. Я поморщилась, когда Ледяной начал шевелить иголки. Но жесткие пальцы только скользили по ним, точно так же, как и мои.

– Не выйдет, – обреченно сказала я. – Нужны лекарские инструменты. Щипцы какие-нибудь.

– У нас нет инструментов, и доберемся мы до них не скоро, – напомнил куратор.

– Ну а что делать? – Я пожала плечами и скривилась от боли.

В следующий миг меня заключили в объятия. Точнее, куратор обнял меня, одной рукой фиксируя мой локоть, а второй – плечо. А затем бросил:

– Терпи.

После этого он наклонился и сжал самую длинную иглу зубами. Я попыталась вырваться, но Ледяной держал крепко. Его расчет оказался верным – иглы начали поддаваться. Вот он сплюнул первую на каменный берег и повторил:

– Терпи.

Одну за другой он прихватывал зубами иглы и медленно вытаскивал из моего плеча. Скоро боль и онемение начали утихать, отошли на второй план и уступили место совсем другим чувствам. Сильное мужское тело за спиной, горячее дыхание на моей обнаженной коже и губы, которые раз за разом почти касались ее. Сердце начало колотиться, а к щекам прилила кровь.

Что там вызывает этот яд, помутнение сознание? Это точно оно! Он же мой куратор, я не должна этого чувствовать… Ничего к нему чувствовать не должна! Где там совесть? Пора проснуться и вразумить меня.

Ледяной сплюнул на камни последнюю иглу и накрыл мое плечо платком, холодным, но тщательно отжатым от воды.

– Все будет хорошо, – пообещал он и ослабил хватку, но выпускать меня не спешил.

А мне внезапно захотелось увидеть его глаза. Я обернулась и тут же замерла, потому что наши лица оказались слишком близко друг к другу. Наши губы разделял какой-нибудь сантиметр. Одно неловкое движение – и они соприкоснутся. Я притихла, глядя в бездонные синие глаза куратора и слушая бешеный стук своего сердца. А он смотрел на меня, и мы оба молчали.

Не знаю, кто из нас первым качнулся навстречу другому. Губы Вестейна коснулись моих осторожно и недоверчиво. И была в этом прикосновении какая-то выворачивающая душу нежность и доля отчаяния. Мысли словно выдуло из головы, и я подалась вперед, вжимаясь в его тело. Поцелуй тут же превратился в жадный и властный, изнутри поднялась горячая волна. Я потеряла возможность дышать, да и соображать тоже.

Первым очнулся куратор. Он резко отстранился, а затем встал и подхватил меня на руки. Отнес в сторону, закутал во второе одеяло, на этот раз свое. А затем пошел прочь. К озеру.

Я изумленно наблюдала за тем, как мой куратор сбрасывает сапоги и заходит в ледяную воду. Он доплыл до противоположного берега озерца, затем вернулся и сел в стороне от меня. Откинулся на стену пещеры и замолчал, глядя в темный потолок. Струйки воды потекли с его одежды и волос, собираясь в лужицы в выемках.

– Что ты делаешь, Вест? – пробормотала я.

И только потом спохватилась, что должна обращаться к нему иначе. Кажется, так фамильярно его звал только Йоран. Но меня не одернули. Прикрыв глаза, Вестейн сказал:

– Нужно было охладиться.

– Мне бы тоже не помешало, – вздохнула я, поудобнее устраиваясь на твердом полу пещеры.

Ответом мне был горький смешок.

– Спи, – бросил куратор. – К утру действие яда сойдет на нет.

Эти слова подействовали на меня, как заклинание. Стоило мне закрыть глаза, как я тут же провалилась в сон.

Просыпаться оказалось мучительно. Не успев открыть глаза, я сразу же в мельчайших подробностях вспомнила минувший вечер. Какое-то время с наслаждением смаковала детали, а затем едва не застонала в голос.

Я. Целовалась. С куратором. Какой ужас! И, самое главное, мне начинало казаться, что первой к нему двинулась все-таки я. Что он теперь обо мне думает? Хочется верить, что списывает мою невменяемость на яд. Но как мне теперь ему в глаза смотреть и что говорить? Может, сделать вид, что ничего не помню? Наверное, это лучший выход…