– … сегодня ночью в тридцати милях от Нью-Йорка была взорвана медицинская лаборатория, принадлежащая известному бизнесмену Александру Миллеру, – тараторила журналистка в микрофон. – По официальным данным, погибло семь человек, десять получили ранения. Взрыв прогремел в третьем часу ночи, и, несмотря на ночное время, двум очевидцам всё же удалось сделать несколько кадров. Как вы видите, масштабы урона поражают…  Теракт или личная вендетта? Ответа на этот вопрос мы не получили. Александр Миллер пренебрегает общением с прессой и отказывается от любых комментариев…

 Когда картинка столба чёрного дыма сменилась фотографией молодого мужчины, я сделала несколько шагов вперёд, чтобы лучше рассмотреть лицо с острыми чертами и пронзительно ледяным взглядом. Но Кэтрин, заметив моё присутствие, тут же подскочила и, схватив пульт, нажала кнопку.

Экран потух, и я сконцентрировала всё своё внимание на сестре, которая, особо не скрываясь, шарила по моему телу озабоченным взглядом.

«Что она постоянно на нём ищет? Колотые раны?»

Не сложно предугадать, что Кэти изо всех сил сдерживается, чтобы не спросить, всё ли в порядке. За последние восемь часов она задала мне этот вопрос одиннадцать раз, и на девять из них я отреагировала молчанием. Я поступила бы так и с непроизнесённым вслух двенадцатым, но плескавшаяся в глазах сестры тревога заставила прикусить язык.

– Всё в порядке, Кэти. Правда.

Сестра подозрительно сощурилась, пытаясь найти подвох в моей преждевременной капитуляции. Но, так ничего и не обнаружив, расслабилась.

– Ты голодна? Я заказала ужин. – Она кивнула в сторону заставленного тарелками подноса.

– Очень. – Оценив аппетитность спагетти в томатном соусе, я взяла свою порцию и забралась с ногами на огромную кровать.

Некоторое время мы ели в полной тишине. Я скользила взглядом по довольно простому номеру отеля, не цепляясь ни за что конкретное. Лишь странная, с кучей завитков позолоченная люстра на секунду дольше удержала внимание, и то только потому, что висела прямо надо мной и вызывала стойкое опасение за собственную жизнь. Вторую пробоину в голове я не переживу.

Ноги затекли, и я, вытянув их вперёд, упёрлась ладонью в матрас, отмечая, что покрывало в клинике было более приятным на ощупь.

Я освободилась от белых стен тридцать шесть часов назад и сразу же кинулась смотреть авиабилеты до Майами. К моему огромному разочарованию, с местами возникла проблема, и ближайший рейс, которым я могла покинуть душащий меня Чикаго, планировался только через пять дней. Я не могла ждать. Потому сообщила Кэт, что доберусь на машине. Я думала, придётся уговаривать и биться в судорогах, чтобы мирно отправиться в не столь короткое путешествие, но сестра отреагировала удивительно спокойно. Она не стала спорить, а сразу же дала своё согласие с условием, что поедет со мной. Я была не против её компании. К тому же мы так и не поговорили, и я решила, что совместное маленькое турне станет идеальной обстановкой для нашего откровенного диалога.

Паста оказалась очень вкусной, и я, облизнув испачканные соусом губы, спросила:

– Сколько осталось до Авентуры?

– Четыреста миль, – наматывая на вилку лапшу, ответила Кэти.

Я сжала пальцами стакан яблочного сока. Всего четыреста миль отделяло меня от родителей Эйдена.

– Они… – я нервно сглотнула, – они точно не против нашего визита?

– Конечно! Грейс миллион раз повторила, как ждёт нас!

– Мне так стыдно, Кэти. Я боюсь представить, что она чувствовала, когда я несла весь тот бред… про Эйдена, – голос понизился до шёпота. – Про живого Эйдена.

– Она всё понимает! – яро заверила сестра, звонко стукнув вилкой о дно тарелки.  – Как бы жутко это не звучало, твоё поведение только подтверждает сильную любовь к её сыну.

Сильную любовь… Этой фразой невозможно было описать и сотой доли моих чувств.

– Ты знаешь что-нибудь об Оливии и Джоне? – Я решила сменить тему, потому что, если в этом приглашении и скрывались какие-то подводные камни, Кэти ни за что их не обнародует. Не подвергнет меня сомнениям.

«Я всегда на твоей стороне» – своего рода часть терапии. Я, может, и являлась не совсем здоровой. Но глупой – нет.

– Мы не общаемся. Знаю, что отца обвиняют в финансовых махинациях. Стив не поможет. Он предупреждал его о последствиях. Жадность наказуема.

– Они знают обо мне?

– Только про аварию.

– Мать обвиняет во всём меня. Считает, что из-за меня погиб Эйден, и поэтому Райсы не хотят им помогать…

– Остановись, Эми! – Сестра вытянула руку вперёд, и мне пришлось оборвать свою сумбурную речь.

– Наш отец всегда был занят только работой. Как оказалось, ещё и незаконной. А мать… тут и говорить нечего, она окончательно слетела с катушек. Ты ни в чём не виновата. Виноваты они. В том, что воспринимали нас не как дочерей, а как щенков для дрессировки.

По поводу отца я не испытывала особых эмоций. Расстроюсь ли я, если его посадят? Возможно, немного. Мы прожили под одной крышей много лет, а Джон Майерс так и остался для меня чужим человеком.

А вот из-за потребительского отношения матери я испытывала лёгкую грусть. Я вспоминала, какими прекрасными людьми были её родители, и поражалась различиям с дочерью. Дедушки не стало три года назад. Бабушка ушла через год. Они не застали весь хаос моей жизни, но я хотя бы успела познакомиться и насладиться общением с ними.

Болезненная терапия не прошла даром. После долгих разговоров с доктором Кауфманом я взглянула на Оливию другими глазами и поняла, что она – глубоко несчастная женщина, обременённая мнением социума и собственной надуманной важностью.

– Откуда ты знаешь Леона? – вспомнив о лечении, полюбопытствовала я, убеждённая, что в клинике они увидели друг друга не впервые.

Если сестра и удивилась моему вопросу, то вида не подала.

– Мы столкнулись с ним на конференции в Нью-Йорке несколько лет назад. Это было очень шокирующим и невероятно удачным для меня знакомством. Во врачебном мире о семье Кауфманов знает каждый. Их медицинское генеалогическое дерево уходит корнями в век так восемнадцатый, – усмехнулась Кэт. – Дед и отец Леона – очень известные нейрохирурги. Первый уже отошёл от дел из-за возраста. А ко второму попасть практически невозможно. Только если ты не какой-нибудь Александр Миллер, – махнув рукой в сторону выключенного телевизора, привела пример сестра, – который оплатит самолёты, пароходы и утроит сумму за срочность. Но Кауфманы и сами очень богаты. Принадлежащие им крупные медицинские центры и частные клиники раскиданы по всему миру.

Я недоверчиво приподняла бровь.

– Центр, в котором лежала я, тоже принадлежит им?

– Да. Я связалась с Леоном сразу же после твоего срыва в Вегасе и обрисовала ситуацию. Он обещал помочь. Он отличный врач, – сестра помолчала пару секунд, а затем добавила: – И привлекательный мужчина.

Последняя реплика мне совсем не понравилась. Более того, я посчитала её крайне неуместной и решила сразу обозначить свою позицию:

– Леон приятен мне, но только, как специалист.

– Ох, нет. Я не об этом, – мгновенно разволновалась сестра. – Просто мои подруги слюнями на него брызжут. Красивый, успешный, молодой. Полный набор для одиноких дам, мечтающих словить выгодную партию.

Если подумать, то да: Леон Кауфман – мужчина-мечта. Но думать не хотелось.

– Сколько ему лет? – Этот вопрос был мне интересен с первого же дня нашего с ним знакомства, но озвучить его напрямую я так и не осмелилась.

– Леон – мой ровесник.

Тридцать три года…

Я сама завела разговор о нём, а теперь не понимала, для чего мне была нужна эта информация. Появилось стойкое желание закрыть тему. Моё настроение всё ещё скакало, и вышеупомянутый врач очень убедительно вещал, что подобные перепады являются нормой.

Но на сегодня было достаточно обсуждений психиатра и всей его семьи. Пора было переходить к более важной части.

– Прости меня.

Сестра вздрогнула и суетливо отодвинула тарелку с недоеденным ужином.

– Всё в порядке, Эми, тебе не нужно…

– Нет, нужно!

Кэти замолчала, глядя на меня серыми глазами, совсем не похожими на мои. Она всегда была копией отца.

– Я отказывалась от встреч, потому что ты связана с прошлой и невероятно счастливой мной. Той, которой больше нет. Я боялась, что один твой вид принесёт мне невыносимую боль. Навеет воспоминания. Я не хотела тебя видеть, чтобы избежать тех страшных чувств. Я знаю, тебе было очень плохо из-за меня. Но, как бы эгоистично это не звучало, твоё «плохо» не могло сравниться с моим. Эти эмоции… у меня не получится их описать. Я лишь надеюсь, что тебе никогда не доведётся испытать подобного.

В глазах сестры застыли слёзы. Она протянула руки и взяла мои ладони в свои.

– Ты меня тоже прости. Я больше года не замечала очевидного. Ты казалась обычной. Меня посещали мысли о слишком быстром смирении, быстром принятии потери. Но каждый раз, когда выдавался подходящий момент для разговора, я трусливо закрывала рот, боясь ворошить прошлое. А потом мы с тобой увидели рекламу про комплекс «Баттерфляй», и ты впервые заговорила об Эйдене. Сказала, что он улетает в Австралию. У меня чуть сердце не остановилось от ужаса. Я пыталась поговорить с тобой, выяснить, что происходит, но ты всегда отмахивалась и уходила от вопросов. Я обманом заманила тебя на сеанс к психотерапевту, но ты молча встала и ушла, не сказав ни слова. Мне пришлось взять на себя ответственность и запретить всем говорить тебе правду, по крайней мере, до тех пор, пока не найдётся решение. Стефани и Дэниел были категорически против моей затеи, но я очень боялась, что с тобой произойдёт нечто плохое, если в момент твоего прояснения меня не окажется рядом. Поначалу я ещё надеялась, что оно наступит. Но я ошиблась… И, поскольку ты не верила никому вокруг и отказывалась от медицинской помощи, оставался только один вариант… – сестра замолчала и крепче сжала мои ладони. – Я оттягивала его, как могла. Потому что… Эми, – Кэти всхлипнула. – Ты – мой самый родной человек. Мне было безумно страшно поместить тебя в специализированное учреждение. Но тебе становилось хуже, и когда у тебя случилась истерика, я сдалась. Сразу же после твоего возвращения я не планировала ехать с тобой в санаторий, я планировала госпитализировать тебя в клинику Кауфманов, – призналась она. – Мне не хватило всего нескольких часов. Этот Уайт всё испортил!

Последняя фраза, произнесённая с неприкрытой злостью, ударила по слуховым рецепторам и осела неприятным комом в груди.

– Разве испортил? – тихо уточнила я.

Кэтрин замерла.

– Ты же это несерьёзно, Эми? – она растерянно вглядывалась в моё лицо. – Он не имел права вываливать на тебя всю информацию! Кто он вообще такой?! Ты могла сильно пострадать! Когда Дэниел сообщил, что тебя увезли на скорой, я чуть с ума не сошла! Не знала, что делать. А твоё разодранное лицо… – сестра остановилась, чтобы перевести дух, и уже более спокойным голосом продолжила: – Максвелл не должен был так поступать.

– Поэтому ты внесла его в чёрный список, – спокойно заключила я. – Но он всё равно приходил. Мы виделись.

Глаза сестры округлились.

– Что? Кто позволил?! Если Леон узнает…

– Именно он и дал разрешение.

Кэти впала в ещё больший шок, видимо, не веря, что доктор с безупречной репутацией мог без согласия близких принять такое кардинальное решение.

– Почему?

Я пожала плечами.

– Ему виднее. Ты же обсуждала с ним моё лечение? Знаешь про тульпу?

– Знаю. И я рада, что она разрушена. Но метод – чудовищен. Он не имел…

– Главное – результат! – отрезала я, не желая слушать по второму кругу, какой он плохой.

– Зачем он приходил? Между вами, – сестра запнулась, – что-то есть?