Развод за каменной стеной (страница 24)
Надо было что-то предпринять очень быстро. Чай согреется не сразу. Да и поить Артёма кипятком над головой сына я бы не решилась. Грелки у меня не было. Одеялко тонкое, больше похожее на покрывало.Но прикоснувшись к влажной холодной коже, поняла, что быстро ему не удастся согреться. Он замёрз, пока согревал и убаюкивал моего ребёнка, а теперь запросто простынет из-за этого!
Я прижала руки к щекам. Они были горячими! Моментально поняв, что надо сделать, посмотрела в глаза Зуеву. Он ничего не понял и насторожённо наблюдал за мной.
Пальцы слушались плохо. Едва справившись с поясом, я сняла с себя халат. Из-за темноты в комнате я не могла рассмотреть выражение лица Артёма. Только услышала сдавленный вздох, но сделала вид, что не заметила.
Зуев качнулся в сторону. Андрюшка вскрикнул во сне, и Артём замер. Я положила халат на тумбочку. Не обращая внимание на пылающие щёки и бешено колотящееся сердце, встала коленями на край постели.
Мне было ужасно неловко в шортиках и майке. Сделать такое я не могла бы ни в одном другом случае. Но благодарность к Артёму за помощь Андрюшке сделала меня смелой.
Не поднимая глаз, я на коленях заползла на постель. Подняла нижний край майки так, чтобы ткань прикрывала только грудь. А потом сняла с плеч Зуева покрывало и уселась сзади.
Артём вздрогнул, но отстраняться не стал. Осмелев, я обхватила его сзади ногами. Накинула на свои плечи одеяло. А потом, зажмурившись, прижалась к его ледяной спине. Вплотную. Кожа к коже.
Укутала нас обоих в одеяло.
Сначала мы сидели не шелохнувшись. Сплетённые воедино, словно лианы и непоколебимые, как морские утёсы. А потом, убедившись, что ничего ужасного не произошло, облегчённо выдохнули.
Мы сидели в темноте и тишине. Прислушивались к дыханию. Я согревала его спину, а он мою душу. Я не должна была так поступать, но не могла отказать себе в такой малости.
Артём согревал Андрюшку, держа сильными руками. И меня, обхватившую его мощную спину. То ли грела Зуева, то ли сама пыталась ухватить хоть немного тепла.
Перед глазами промелькнула картинка из книжки «Красавица и чудовище». Огромный, ещё в образе зверя, принц, склонился над розой. А к нему прижалась тоненькая Бэль.
Я улыбнулась и, стараясь не потревожить, положила голову на плечо Артёма. Он дрогнул. Шумно выдохнул. Повернул Голову в мою сторону.
Сейчас его глаза казались чёрными. Бездонными. Опасными и манящими одновременно. Они приковывали взгляд.
Мне показалось, что на моих плечах лежит не покрывало, а его мощные руки. И они крепко и бережно меня обнимают. Не отпускают. Не дают шанса сбежать.
А потом Артём склонился к моему лицу и прикоснулся своими жаркими губами к моим.
Это ошибка
Мы целовались, едва касаясь губами губ. Но это было так жарко, что нас трясло обоих. Меня било мелкой дрожью. Потряхивало, словно от разрядов электрического тока.
Мы не ласкали друг друга. Зуев замер с Андреем на руках. Я распласталась по его застывшей мощной спине. Грела, старалась не потревожить сына, которого держал Артём.
Мы были двумя горными утёсами. Раскалёнными летним солнцем и непоколебимыми под шквалистым ветром эмоций. И только губы молча кричали о том, что мы чувствовали.
Зуев целовал напористо, но нежно. Не давая мне опомниться и увлекая за собой. Касался, распаляя страсти, о которых я даже не догадывалась. Вызывал ощущения, о которых и мечтать не могла.
Он смотрел своими чёрными глазами и словно читал меня с листа. Пил мои тягучие тихие стоны. Слизывал желание. Подхватывал мой трепет и распалял вожделение. Тянул к себе, разжигая чувственный огонь.
Сначала Артём был нежным, словно прикасался к чему-то воздушному. Словно не верил, что всё происходящее с нами – правда. И я отвечала так же робко. Едва поборов смущение.
Но его губы становились требовательными, нетерпеливыми. Он распалял своим напором и не давал мне прекратить поцелуй. Даже мысль об этом отгонял на подлёте.
Его губы свали меня к себе. И я тянулась к нему с рваными вздохами, больше похожими на всхлипы, нежными, едва слышными стонами. Он становился жадным, а я голодной.
Ледяная кожа Артёма горела огнём, опаляя мою грудь и живот. Мы горели в местах соприкосновения. Полыхали всем телом. Всем своим естеством. Прожигали до дна.
А когда его язык скользнул по моим губам, а потом резко, нетерпеливо толкнулся в рот, чувственное пламя ухнуло вниз живота. Туда, где я касалась влажными шортами его ягодиц в спортивных штанах/
Сил терпеть больше не осталось. В голове не было ни одной мысли, только переливающееся искрами вожделения марево желания. Я выгнулась дугой. Не разрывая поцелуя, прижалась сильнее к его спине и застонала.
У Зуева словно сорвало предохранители. Он вскочил на ноги. Метнулся с Андреем к окну. Развернув кресла так, чтобы они прижались сиденьями. В импровизированную кроватку уложил сына.
Лишившись его жара, я моментально замёрзла. Согнула ноги в коленях и потянула одеяло вперёд, но укутаться не успела. Артём повалил меня на спину. Распластал по кровати.
Я смотрела в его, ставшие чёрными глаза, и не могла отвести взгляд. Не могла сопротивляться, да и не хотела. А когда он с грацией тигра, придавил меня к постели, застонала в его губы.
Теперь поцелуи не были ласковыми. Они стали голодными, требовательными, обжигающими. Артём, оперевшись на локоть, скользнул рукой под край майки и сжал грудь.
По моей коже пронеслись мурашки, зажигая желанием каждую клетку.
Зуев подчинил мена своему напору. Он завладел моим телом. Поработил волю и разум, даря взамен наслаждение и ласку. Я не могла противостоять его требовательным губам, умелым рукам и сводящему с ума жару.
Со стоном я обхватила его ногами, гладила по спине. Прижимала руками, словно боялась, что он исчезнет. Испарится, как сон. И совершенно ни о чём не думала. Просто подчинялась чувственному водовороту.
Артём скользнул второй рукой по щеке, шее, груди. Провёл горячими пальцами по животу. А потом скользнул по коже талии назад. Проник раскалённой ладонью под ткань спальных шортиков.
Я уже всхлипывала от возбуждения. Горела от бурлящего во мне адреналина и нереализованного, доводящего до исступления желания. Но когда его пятерня резко дёрнула меня вперёд, я не смогла сдержаться.
Наши тела стукнулись точками наивысшего наслаждения, и я, застонав, вцепилась ногтями в обнажённую спину Зуева. Мы застонали оба.
Артём потянул мои шортики вниз. Я была готова на всё, только чтобы прекратить эту сладостную муку. Дать выход бушующему во мне вожделению, но у окна послышался писк.
Я замерла.
Зуев ещё тянул хлопковые шортики вниз, а я уже превратилась в слух.
Писк повторился. Потом ему на смену пришли всхлипывания, сменившиеся плачем.
Теперь замер и Артём. Он застыл с рукой под моими шортами, а я, соскользнув вбок, хлопнула его по руке.
– Артём, отпусти, – выпалила я, срывающимся шёпотом.
Тяжело дыша, Зуев ослабил захват, и я смогла выбраться из его объятий. Перекатилась на край кровати. Теперь, когда связь с Артёмом разорвалась, я почувствовала разочарование.
А ещё, стыд! Щёки обожгло от понимания, как я сейчас выглядела. Судорожно натянув шортики до талии и опустив майку, прошла к вырывающемуся из одеяла Андрею. Взяла сына на руки.
Как только ребёнок почувствовал мои руки, перестал плакать. А я, освободив его от края одеяла, устроила удобнее. И он тут же заснул.
Зуев сначала лёг на спину, а потом перекатился на край кровати. Сел, уперев локти в колени. Сцепил пальцы в замок. Наблюдал исподлобья, как хищник, выбирающий момент для прыжка.
Стараясь побыстрее спрятаться, я прошмыгнула вдоль стены. Во мне бурлило не получившее выход возбуждение, стыд оттого, что я чуть было не отдалась Зуеву и беспокойство за сына.
Но и Артём в этом виноват не был. Ведь он меня не принуждал. Я сама села, сама ответила на поцелуй. Стараясь совладать с эмоциями, я открыла дверь и посмотрела на Зуева.
– Это ошибка, – сказала я, – прошу тебя, пусть это останется между нами.
Артём качнул головой в сторону и кивнул.
В комнату я возвращалась с бешено стучащим сердцем и чувством потери. Ночь провела беспокойно, а утром проснулась от хорошо знакомых, пугающих до онемения, звуков.
Договор
Сначала я услышала, как засипел Андрюшка. Ларингит я умела различать по первым низким нотам, по едва слышному учащению вдохов. На этот раз он сразу заплакал басом, и сомнений в диагнозе не было.
Внутренне воя от отчаянья, вскочила с постели, усадила сына и кинулась к сумке. У обычных женщин в ней косметика, расчёски и прочее. У меня – лекарства, игрушки, салфетки, вода, пюрешка и каша для Андрея.
Сироп от температуры дала сразу, уговорив запить его из термокружки для спортсменов. Андрюшка обожал футболистов и велосипедистов. Подражал им во всём.
Однажды увидел, что они пьют из бутылочек с гибкой соломинкой, и упросил купить подобную. У неё было множество плюсов. Она не протекала в сумочке и была убойным аргументом, если надо было напоить сына, если он не хотел.
С остальными лекарствами вышла заминка. Их надо было разводить в тёплой воде. Чайник стоял на кухне внизу. Оставить Андрея в комнате одного, а самой спуститься на первый этаж, было невозможно.
Уговаривая сына перестать гудеть простуженным басом, натянула на него носочки, взяла на ручки и, стараясь не шуметь, засеменила к лестнице. Проходя на цыпочках мимо двери спальни Зуева, я услышала надсадный кашель.
Артём тоже простыл!
Быстрым шагом спустилась на кухню, щёлкнула кнопкой чайника. Пока закипала вода, достала чашку, дрожащей рукой насыпала в кружку порошок. Потом смешивала кипяток с холодной водой.
Когда лекарство стало нужной температуры, налила в термокружку. Закрутила крышку и, выпрямив соломинку, поднесла к губам сына. Тот с недовольным рычанием отвернул голову, уткнувшись в моё плечо.
– Андрей, надо выпить лекарство.
– У-у-у, – загудел сын.
– У тебя горлышко болит?
– У-у-у-у. – Теперь уже с жалобными нотками, но таким же грубым басом.
– Значит, надо принять лекарство. Спортсмены тоже болеют. Ты же видел у футболистов перевязанные бинтом колени? Они принимают лекарства и выздоравливают. А потом бегают по полю и играют в футбол.
– У! – возразил сын.
– И ты будешь потом играть.
– У! У! У! – На этот раз обиженно стукнув меня по плечу кулачком.
– Честное слово!
– У!
Я прижала сына сильнее к груди. Закусила губу от обиды и упрямо повторила, – честное слово. Я попрошу кого-нибудь, чтобы с тобой поиграли. Может быть дядя Данил будет свободен. Или дядя Слава с Егором выйдут гулять и он вынесет свой мячик. Я договорюсь. Просто это будет не сегодня.
– Сегодня.
Вздрогнув, я повернулась к дверям. Взъерошенный Зуев прошёл к чайнику и включил подогрев воды. В чёрных спортивных штанах и футболке он выглядел мощно. Из-за этого стало ещё обиднее.
– Зачем ты обманываешь? Андрей только говорить не может, но понимает всё прекрасно. На улице холодный дождь. Сын болеет. Ему даже выходить туда нельзя сейчас. Если ты говоришь, что он будет сегодня играть, а это точно невозможно, то он тебе больше не будет верить.
– А я и не обманываю, – ответил хриплым басом Артём. Он насыпал в высокий прозрачный чайник ароматные травы и, залив их кипятком, накрыл полотенцем. – Просто мы будем играть дома.
– Нет. И это тоже исключено. При ларингите запрещена активная физическая нагрузка. Она утяжелит общее состояние.
Зуев поставил перед собой пару фарфоровых чашечек с тонким рисунком. Неторопливо обернулся через плечо. У меня тут же всплыла картинка прошедшей ночи со страстными поцелуями.