– Улыбнись, Кара, – увидев, как из уголков ее глаз вытекают слезы, тихо цежу я, надавливая пальцами на ее талию так, что есть вероятность вот-вот сломать. Мигом вынуждаю себя опомниться и нежно касаюсь горячей щеки, стирая с нее влагу. – Все должны думать, что это слезы счастья, – добавляю максимально мягким голосом, но не передать, каких трудов мне стоит оставаться добрым.

И Каролина явно считывает мой истинный поганый настрой, а также прокручивает в своей ветреной головке мои недавние угрозы. Пухлые губы тут же растягиваются в улыбке, и моя новоиспеченная жена укладывает руки на мои плечи, обнимая.

Надо же! Какая послушная. Непривычно до жути и ни хрена не удовлетворяет меня. Но Каролине об этом знать не стоит.

– Умница. Можешь, когда хочешь, – одобрительно шепчу я и награждаю ее коротким поцелуем.

Если бы взглядом можно было бы стрелять, то мои мозги уже красовались бы на костюме свидетеля, который стоит недалеко за моей спиной. Без труда выдерживаю искрометный взор моей «счастливой» жены и расплываюсь в широкой улыбке. Вот теперь я удовлетворен. Это будет веселая свадьба.

Так оно и получается.

Торжественная часть проходит ничем не хуже, чем недавняя свадьба Арины и Олега. Гости поздравляют нас, постоянно выкрикивают «Горько!», шампанское льется рекой, ведущий поддерживает веселую атмосферу на протяжении всего вечера, музыканты исполняют зажигательные треки, за исключением момента, когда мы с Каролиной выходим в центр зала для нашего первого танца. Тогда они распевают какую-то балладу, которую я знать не знаю. Но слова о бесконечной любви нас с Гордеевой знатно забавляют. Хотя теперь уже с Титовой. Нужно будет привыкнуть к этому новшеству.

К полуночи в зал выкатывают многоярусный свадебный торт. Мы делаем первые разрезы, кормим друг друга, как полагается влюбленным молодоженам. Хотя даже несмотря на нестираемую улыбку Каролины, по взгляду вижу, что она едва сдерживает себя, чтобы не затолкать мне вилку до самой глотки или не перерезать горло десертным ножом.

Умора. Нам обоим известно, что у нее кишка тонка кого-нибудь зарезать. Какой бы буйной и временами агрессивной Каролина ни была, по сути своей она до мозга костей добрячка с хроническим синдромом спасительницы.

Сколько раз я наблюдал по видео, как она спасала бездомных или потерявшихся животных и протягивала руку помощи незнакомцам – детям, взрослым, бомжам, алкоголикам и разок даже наркоману, валяющемуся на обочине трассы и страдающему от ломки. Он мог напасть на нее и сильно навредить в состоянии неадеквата, но Гордееву было не остановить. Она не могла бросить торчка на произвол судьбы и вынудила Андрея вызвать группу людей, которые помогли ей отвезти наркомана в клинику.

Рвение помогать и спасать каждую попавшую в беду душу, кажется, введено в эту девчонку внутривенно, а лишать кого-то жизни – противоречит всему ее нутру. Поэтому сколько бы в ее гневных глазах ни горело желание меня уничтожить, я знаю – она не сможет. Не осмелится. Спасует.

– Ты испачкалась, любимая, – большим пальцем стираю с уголка ее губ сливочный крем, зарабатывая очередной огнестрельный взор.

– Спасибо, – лучезарно улыбаясь, благодарит Каролина. – Но больше так не делай. Своими прикосновениями ты делаешь меня еще более грязной… Любимый, – она копирует мой ироничный тон и переплетает наши пальцы, убирая мою руку от своего лица.

Сука.

Это я делаю ее грязной? Она ничего не попутала?

Проглатываю подступающую к горлу ругань и с улыбкой сканирую ее лицо, в который раз пытаясь прочесть в нем то, что эта девчонка скрывает от нас с Владом. Не выходит. Черт. Это бесит. Терпеть не могу, когда пазлы не сходятся. А в нашей ситуации они не просто не сходятся. Я, как будто двухлетний ребенок, пытаюсь затолкать квадрат в треугольное отверстие и искренне не понимаю, почему не получается.

– Дима, – оборачиваюсь на мужской зов и вижу Давида, пробирающегося к нам сквозь толпу. Одного.

Сегодня он пришел без Ангелины, сообщив, что ей нездоровится. Отравление, по его словам, но я слабо в это верю. Мне ли не знать, что моя свадьба – последнее мероприятие, на котором Ангел хотела бы присутствовать.

– Я с удовольствием остался бы до конца торжества, но мне пора уходить, – сообщает Давид, оказавшись рядом с нами.

– Что-то случилось? – интересуюсь, почувствовав напряг брата.

– Нет, ничего такого, с чем я не справлюсь. Еще раз примите мои поздравления. И добро пожаловать в семью Титовых, Каролина, – обращается он к невесте с отточенной до идеала дружелюбной улыбкой.

Даже я бы поверил в искренность его слов, не знай, как он относится к моему решению сжалиться над семейством Гордеевых.

– Спасибо, – в тон ему отвечает Каролина.

– Передавай Ангелине, чтобы скорее поправлялась. Она нам нужна здоровая и полная сил, – проговариваю я прежде, чем брат уходит, а затем возвращаю взгляд на Каролину.

Даже сквозь косметику вижу, как ее лицо побледнело. Она выдыхает и ставит на стол блюдце с тортом, так и не съев больше ни кусочка.

– Ешь, – наклонившись к ее уху, требую я.

– Не хочу.

– Надо. Ты сегодня к еде почти не притронулась.

– Переживаешь за мое здоровье?

– Переживаю, что придется уберегать твою голову от столкновения с полом, когда будешь падать в голодный обморок.

– Боишься, что от удара растеряю последние мозги? – язвит она, не переставая улыбаться на публику.

– Там терять нечего.

– Тогда чего паришься?

– Не хочу тратить время на поездку в больницу. Отсюда мы едем сразу в аэропорт, – напоминаю я твердым голосом, и на сей раз Каролина не припирается.

Умница. Видимо, уяснила, что со мной спорить бессмысленно. И чревато удручающими последствиями.

Остаток всего этого фарса проходит по той же программе. Все веселятся, общаются, поздравляют нас, а мы стойко разыгрываем свои роли, перекидываясь язвительными фразами и целуясь каждый раз, когда толпа кричит «Горько».

Для меня не в новинку представать перед элитой общества тем, кем они хотят меня видеть. Зачастую так легче добиться желаемого в той или иной ситуации, нежели доказывать всем этим людишкам, что я не такой, как они, что мне срать хотелось на их мнение и что могу достигнуть своих целей путями, от которых у многих леди челюсти попадают, а мужчины начнут строить тайные планы по моему свержению.

Мне на хрен не нужен этот гемор. Всего можно добиться куда более простым способом, стоит лишь дать людям иллюзию того, что я играю по их дебильным правилам. Возможно, Каролине давно стоило бы прибегнуть к тому же способу, и ее жизнь была бы в разы легче и радужней.

Мало кто любит выскочек и «не таких, как все». А в Золотой десятке – особенно. Данный факт я уяснил еще в двадцать лет.

Бросаю взгляд на наручные часы. Полпервого ночи. Пора валить отсюда, о чем я и сообщаю Каролине, и она впервые за этот вечер улыбается со всей искренностью.

Каролина прощается со всеми членами своей семьи, а затем гости провожают нас до бронированного внедорожника, впереди и сзади которого стоят еще по три машины с телохранителями. Время нынче на Морене небезопасное, поэтому я на всякий случай решил удвоить количество охраны.

Как только мы прячемся за тонированными окнами от всего праздничного шума, наши образы «влюбленных и счастливых» с треском разлетаются. Я откидываю голову на спинку сиденья, избавляюсь от галстука-бабочки и расстегиваю пару пуговиц на рубашке, а моя драгоценная невеста находит утешение в бутылке шампанского, стоящей вместе с бокалами в специальных отверстиях двери.

Ее движения суетливые и нервные, пока она пытается откупорить «успокоительное». Я решаю не встревать в ее отчаянную войну с пробкой, просто краем глазом наблюдаю, как она дрожащими пальцами с трудом справляется с этой, казалось бы, элементарной задачей.

Через минуту раздается хлопок, пробка влетает в потолок, а добрая порция спиртного выливается на свадебное платье, заливая лиф и часть подола, но Каролину это совсем не заботит. Она присасывается к горлышку и заливает в себя шампанское так, словно пьет воду после недельной прогулки по знойным тропикам Арогана.

– Спокойнее, Каролина. Никто не отнимет, – с раздражением сообщаю я.

– Тебя забыла спросить, как мне пить.

– Забыла, – бросаю на нее тяжелый взгляд. – Впредь только мне решать, сколько тебе можно пить, где и как, – на полном серьезе изрекаю я, получая вполне предсказуемую реакцию.

Если на свадьбе она держала свой строптивый нрав в узде, то сейчас этого делать не собирается. Каролина без слов, пронзая меня воинственным взглядом, повторно прилипает губами к бутылке и делает несколько жадных глотков, в процессе снова проливая на себя часть жидкости.

Первый порыв – выбить из ее рук эту чертову бутылку, схватить дуру за волосы, притянуть к себе и по слогам, возле опухших от наших лживых поцелуев губ, повторить, чем для нее все кончится, если продолжит бесить меня. Но я торможу себя от этих действий, заметив, как продолжают дрожать ее руки, а грудная клетка ходит ходуном.

Храбрится идиотка, старается казаться дерзкой, но тело ее выдает. Она на грани истерики или еще хуже – нервного срыва. Похоже, ее столь быстро настиг отходняк после продолжительной актерской игры. И так как проводить несколько часов в дороге с поехавшей на всю голову девчонкой не входит в мои планы, я отдаю все силы на то, чтобы проигнорировать ее поведение.

Хочет надраться до потери памяти – пожалуйста. Пусть надирается, лишь бы перестала действовать мне на нервы. У меня сегодня уже передоз ею. Хочу побыть в тишине и спокойствии. И слава богу, я получаю желаемое.

Бутылка срабатывает на нее, как на младенца – соска. Сунул в рот – и ребенок замолк, перестав тревожить. Сказка.

К моменту, когда мы добираемся до джета, Каролина на пустой желудок выпивает половину шампанского и чуть не падает на землю, выбравшись из автомобиля. Спасибо охраннику, открывшему ей дверь и удержавшему за локоть.

– Не трогай меня. Я сама справлюсь! – высекает она, раздраженно сбрасывая с себя руку мужчины.

И о да! Она не врет. Пошатываясь, спотыкаясь о подол платья она-таки добирается самостоятельно до джета, где продолжает опустошать бутылку, глядя на меня с вызовом.

Надеется, что я снова что-то скажу? Так пусть надеется дальше. Я позлорадствую завтра, когда она будет помирать от похмелья. Сегодня же просто безучастно наблюдаю, как моя жена во время полета заливается до полной отключки и засыпает в обнимку с бутылкой. И в итоге по прилете на Корт мне приходится нести ее на руках до машины, а потом до виллы.

Останавливаюсь у парадной двери, и в памяти вдруг всплывает давний рассказ матери о том, что наши предки верили, будто в каждой семье есть свои духи, которые их охраняют. И чтобы эти духи приняли нового члена семьи, он должен вступить на их землю, а не прийти из вне. Отсюда и родился обычай переносить невесту через порог дома на руках. Да только будучи маленьким мальчиком, я и подумать не мог, что буду вносить в дом вдрабадан пьяное тело с пустой бутылкой, которую Каролина отказалась отпускать и по-прежнему обнимает, словно любимую игрушку.

Если бы духи действительно существовали, то они охренели бы, когда поняли, что за ведьму я притащил в дом. Пара дней жизни с ней, и любые черти разбегутся, трусливо поджав хвост.

Поразительно, как после столь отстойного дня и еще более отстойной недели я умудряюсь иронизировать и по-доброму улыбаться этому. Наверное, причина тому мирное сопение моего главного раздражителя. Все-таки абсолютно адекватной и покладистой Каролина может быть только во сне. Предчувствую, в будущем я буду ценить эти драгоценные часы, как ничто иное.