Он не ждет моей реакции. Он хватает цепь от кандалов и тащит меня, а я иду, потому что не могу его побороть, потому что у меня нет других вариантов, потому что его слова крутятся в моей голове.

Он пытается спасти людей, которых помог посадить в тюрьму?

Нет. Это уловка. Какое-то последнее испытание перед тем, как хэксэн-егери меня сожгут, перед тем, как Кирх вернется и начнется веселье. Он пытается сломить меня. Вот и все – в этом весь коммандант Кирх…

От мыслей кружится голова. Паника. Меня уничтожили.

Капитан останавливается.

Раздается шорох, звяканье ключей. Я слышу, как ключ поворачивается в замке.

Тусклый свет проникает в туннель. Я подаюсь вперед, меня тянет на свет как мотылька, и паника на мгновение отступает, когда мои глаза привыкают и я могу видеть.

За дверью находится небольшая комната, у одной стены сложены ящики, тишину нарушает только отдаленный размеренный звук капающей воды. В потолке есть отверстие, куда могла бы спуститься лестница. Здесь нет окон и других дверей – это подвал.

У меня нет возможности задать вопрос. Капитан вталкивает меня внутрь.

– Молчи, – говорит он, и я слышу серьезность в его словах, вижу отчаяние на его лице. В этот момент он не бездушный хэксэн-егерь, он мальчишка с широко раскрытыми испуганными глазами.

Он умоляет меня. Умоляет молчать.

– Что происходит…

Но он захлопывает передо мной дверь.

Я бросаюсь вперед, но передо мной оказывается гладкая деревянная панель, и когда я ударяю по ней кулаком, она даже не дребезжит.

– Охотник! – кричу я. Нет ответа. – Охотник!

Тишина.

Я пинаю дверь. Это лишь вызывает острую боль в ноге, и я отшатываюсь, натыкаясь на ящик. Я сажусь, в изнеможении и потрясении уставившись на дверь.

Из отверстия наверху падает бледный свет – должно быть, там есть окна, выход. Ящики вокруг в основном целые, хотя некоторые отсырели от влаги, пол подвала скользкий, а стены гладкие.

Я смотрю на люк в потолке.

В какую бы игру ни играл этот хэксэн-егерь, какое бы испытание ни придумал для меня коммандант Кирх…

С меня хватит.

Я выберусь отсюда, найду Лизель, и мы сбежим в Черный Лес.

«Ты действительно собираешься к ним? – спрашивает голос. – Зачем проделывать такой путь, когда я здесь, чтобы помочь?»

Я фыркаю. «Где ты был со своими советами, когда капитан схватил меня? – ворчу я. – Ты теряешь хватку, Мрак».

Я разговариваю с ним больше, чем когда-либо прежде.

Это не приведет ни к чему хорошему.

Я встаю. Руки по-прежнему в кандалах – надо придумать, как избавиться от них. Но сейчас нужно сосредоточиться на том, как выбраться из подвала.

У стены сложено много ящиков, я могу составить из них что-то вроде башни, на которую можно взобраться.

Я бросаю взгляд на неприступную дверь, ведущую в туннели.

– Я выберусь отсюда, охотник, – обещаю я тишине. – А потом заберу кузину, и мы отправимся к лесному народу.

10. Отто

Если Бог послал мне на помощь настоящую ведьму, то почему же он послал такую, с которой невозможно договориться? У нее странная магия, и мне остается надеяться, что она сказала правду, когда говорила, что защитила Хильду, а не причинила ей вред. С магией я могу справиться.

Но ее ругань? Не уверен.

Я делаю глубокий вдох. Это нечестно. Она напугана и одинока, и откуда ей знать, что черный плащ хэксэн-егеря является для меня лишь маскировкой? И все же. Было бы проще, если бы здесь оказалась Хильда, если бы она помогала мне исполнить план.

У меня подкашиваются ноги, а дыхание обрывается. «Хильда». Если я смогу сделать так, что ведьма начнет мне доверять, она расскажет, где моя сестра. Не думаю, что она сделала с Хильдой что-то плохое, однако… отправила ее куда-то. Возможно, куда-то далеко. Но это не имеет значения. Я найду ее и спасу, и…

Всему свое время. Я бегу по системе акведуков. Сначала к Йоханну – он ближе.

– Никто не проходил, Kapitän! – говорит Йоханн дрожащим голосом – он боится и замерз. Сейчас зима, и мы оба промокли, а ледяная вода хлюпает в ботинках.

Впрочем, он не зря боится.

– Что случилось с факелом? – спрашивает он, когда я прохожу мимо и достаю новый факел из корзины у входа.

Я выбросил его. Пришлось. Если бы я вынес факел из туннелей, стало бы очевидно, что я погасил его в холодной воде, что его затушил вовсе не ведьмовской ветер. Опустить факел в воду было самым быстрым способом погрузить нас в темноту, которая была мне нужна, чтобы скрыться вместе с Фрици.

Я понимал, что Йоханн и Бертрам не смогут сориентироваться во мраке в отличие от меня. Я знал туннели под Триром лучше, чем кто-либо, даже коммандант. Я часто бродил здесь без факела, считая шаги и ища ориентиры, чтобы понимать, в каком туннеле нахожусь.

Темнота никогда меня не пугала. Я прожил в ней достаточно долго.

– Пошли, – ворчу я, не отвечая на вопрос, и веду его по туннелям, освещая дорогу новым факелом.

Йоханн ничего не говорит, пока мы направляемся к Порта-Нигра по пути, который ему знаком. Если бы хэксэн-егери использовали туннели не только для перемещения заключенных, то знали бы, что Фрици могла пойти по одному из шести направлений, которые не вели в тупик. Если бы кто-нибудь потрудился составить карту туннелей, то было бы известно, куда ведет каждое из этих шести направлений и как человек может выбраться отсюда.

Но никто, кроме меня, не знает этого.

Йоханн шмыгает носом. Я не оглядываюсь, но понимаю, что теперь мальчишка и правда напуган. Не из-за темноты. И даже не ведьмы. А из-за последствий, которые ожидают нас из-за ее потери.

Я молчу, быстро шагая. Вскоре туннель увеличивается, расширяясь у входа в Порта-Нигра.

Бертрам стоит там, вглядываясь во тьму, которую разбавляет свет из вентиляционных шахт. Его взгляд встречает нас с надеждой, но потом гаснет.

– Значит, Йоханн не смог поймать ведьму, – хмурится Бертрам.

Что за arschloch. Я даже не пытаюсь скрыть презрения.

– Не Йоханн держал ведьму на цепи, – рычу я. – Она заставила факел погаснуть, но тем дураком, который позволил ей уйти, был ты.

– Ей помогли демоны! – протестует Бертрам, выпучив глаза. – Что-то врезалось в нее с силой десятерых мужчин, вырвав из моих рук!

Йоханн в ужасе вскрикивает, но мне приходится прикусить щеку, чтобы не ухмыльнуться. Демон с силой десятерых мужчин? Я не совсем нежно дернул к себе Фрици, но Бертрам позволяет страху завладеть им.

Хорошо. Это сработало в мою пользу.

– Пошли, – ворчу я спутникам, когда веду их прочь из туннелей, к железной винтовой лестнице, которая тянется от акведука к Порта-Нигра. Наши шаги эхом отдаются среди каменных стен, когда мы поднимаемся.

К тому времени, как мы достигаем Порта-Нигра, я понимаю, что тишина помогла мне больше, чем любые слова. Это один из немногих ценных уроков, которые я усвоил, будучи хэксэн-егерем: даже невиновный сознается в преступлении, если у него не останется ничего, кроме чувства вины и тишины. Глаза Йоханна стали круглыми, как блюдца. Бертрам с мрачным видом шепчет молитву, на которую никто не ответит.

К нашему великому ужасу, коммандант Дитер Кирх вернулся в Трир.

Еще раньше, чем мы подходим к его кабинету, я это понимаю. Среди дежурящих хэксэн-егерей витает холодный страх. Все напряжены. Пока я иду вместе с Бертрамом и Йоханном по коридору, стражники отдают честь так резко, будто хлыщут кнутом.

Я стучу в дверь комманданта Кирха.

– Войдите, – доносится его голос, глубокий и громкий.

Я открываю дверь.

Коммандант Дитер Кирх – высокий мужчина с широкими плечами. Его светлые волосы вьются на концах и касаются накрахмаленного воротничка рубашки. Все в нем говорит о силе и власти, от мускулов, напрягающихся под одеждой, до грубой линии подбородка. Но то, что придает комманданту особую властность и заставляет его бояться, так это глаза. В его глазах есть что-то… жутковатое. Они голубого цвета, достаточно распространенного оттенка, в котором нет ничего примечательного, но… Кажется, будто за радужками его глаз кроются тени, цвета начинают плыть, если смотреть в его глаза слишком долго. Невозможно не почувствовать себя неуютно под его пристальным взглядом.

Коммандант Кирх не спешит, изучая нас. Мокрые ботинки, испачканные бриджи, промокшие плащи.

– Где ведьма? – спрашивает он.

Я работал с Дитером Кирхом много лет: он понимает, что я имею в виду, когда указываю рукой на Бертрама.

Коммандант бросает на него сердитый взгляд, и Бертрам делает шаг назад, натыкаясь на Йоханна.

– Если судить по тому, что говорят люди из вашего отряда, эта ведьма была… могущественной, – начинает коммандант.

Я коротко киваю.

Дитер поворачивается ко мне:

– Ты хотел арестовать сестру для сожжения?

Я снова киваю, на этот раз медленнее.

Дитер подходит.

– Нужно быть… сильным человеком, чтобы выдать кого-то из своей семьи.

– Она не была членом моей семьи, – вру я. – Она была незаконнорожденной. Мой отец зачал ее с ведьмой. Не с моей матерью, – добавляю я, напоминая всем присутствующим в кабинете, что в моих жилах не течет нечестивой крови.

Дитер неспешно кивает.

– И все же, – говорит он, и в его голосе слышатся нотки, которые вызывают у меня удивление. Это гордость? – А потом ее спасла могущественная ведьма. – Его голос мрачнеет. – Та ведьма околдовала твою сестру и отправила ее…

– …в другое место, – заканчиваю я. – Возможно, в ад, где пируют ей подобные.

– Возможно. – Он лукаво улыбается. – Боже, сколько веселья перепало моим людям. Отряд, который я вел, сжег ковен, сопротивлявшийся с помощью магии, а теперь эта маленькая ведьма похищает другую! – Он хихикает, его голос становится выше, но затем его плечи опускаются. – Я подозревал, что некоторые из охотников чувствуют себя немного… подавленными. Не осознавая важности своей миссии. Однако теперь они видят, против чего мы воюем, и это подогревает их пыл.

Дитер медленно проходит мимо меня и идет к Бертраму.

– Ты, – говорит он.

У Бертрама такой вид, будто он вот-вот обмочится, но он расправляет плечи.

– Да, сэр.

– Ты сомневаешься в святости нашего дела?

– Нет!

– Но ты виноват в побеге ведьмы.

– Нет! Нет, я…

Дитер качает головой, и Бертрам закрывает рот так резко, что у него клацают зубы.

– Это был не вопрос. – Взгляд комманданта перемещается на меня.

– Я держал факел, когда мы шли через акведук. Йоханн замыкал группу. Бертрам держал ведьму на цепи.

– Она вызвала ветер, который задул факел! – говорит Бертрам, делая шаг вперед, его глаза горят от ужаса. – И демоны… там были демоны, которые вырвали ее у меня из рук, демоны, которые похитили ее!

Дитер Кирх вскидывает бровь и пристально смотрит на Бертрама, пока тот не замолкает.

Вот они. Чувство вины и молчание, которые делают всю работу.

– Не было никаких демонов, – наконец произносит Дитер не терпящим возражений тоном. – Ты хэксэн-егерь, благословленный святыми. Ни один демон не смог бы приблизиться к тебе. Если только ты не пригласил его.

– Нет! – немедленно заявляет Бертрам. – Я чист. Я был на исповеди, у меня нет грехов, которыми они могли бы воспользоваться!

Дитер поднимает палец, и Бертрам снова замолкает, дрожа. Мы наблюдаем, как Дитер расхаживает по кабинету, стуча башмаками по каменному полу.

– Эта комната когда-то была кельей святого, вы знали об этом? – Бертрам кивает, но Дитер даже не смотрит на него. Он продолжает говорить, небрежно, будто это дружеская беседа: – Святого Симеона. Он стал отшельником, заперся в этой самой комнате, как в могиле, и посвящал каждое мгновение жизни молитве.

Дитер поворачивается к нам, разводя руки в стороны.