«Он абсолютно в себе уверен», – решила Мэри. Согласно ее знаниям в области психиатрии, это могло привести к ошибке. И, возможно, к серьезной.

Около часа спустя, возвращаясь домой в округ Марин, чтобы упаковать вещи, Мэри вдруг поняла главное противоречие в позиции правительства. Поначалу они хотели исследовать Альфу III M2, опасаясь, что зародившееся там общество может угрожать безопасности, а позже стремились узнать, не придумали ли там что-нибудь полезное для Терры. Почти сто лет назад Фрейд показал, насколько ложной может быть двойная логика, подобная этой. Одна проблема исключала другую. Правительство не могло следовать двумя путями одновременно.

Психоанализ показывал четкое правило; когда для совершения поступка приводились две противоречащие причины, то настоящим мотивом не могла служить ни одна из них. Существовала третья, о которой человек или в данном случае группа чиновников и не подозревали.

Каков был настоящий мотив? Вот о чем задумалась Мэри.

Проект, для которого она была готова добровольно лететь на Альфу III M2, уже не виделся ей таким идеалистическим и прозрачным.

Каким бы ни оказался скрытый план правительства, интуиция Мэри подсказывала, что он продиктован пусть и жесткими, но благими намерениями.

Понимала она и еще кое-что – истинного мотива ей никогда не узнать.

Увлеченно собирая вещи, Мэри вдруг почувствовала присутствие посторонних. Она обернулась. В дверях стояли двое мужчин.

– Где мистер Риттерсдорф? – спросил старший из них, показав удостоверение личности.

«Агенты ЦРУ из Сан-Франциско», – прочла Мэри.

– Он здесь больше не живет, – ответила она. – Я дам вам его новый адрес.

– Мы получили наводку от неизвестного лица. По имеющимся у нас данным, ваш муж планирует совершить самоубийство.

– Для него это нормально, – отмахнулась Мэри, записывая адрес лачуги, где теперь жил Чак. – Не стоит о нем беспокоиться, он всегда вот-вот покончит с собой, но по-настоящему никогда этого не сделает.

Старший агент ЦРУ укоризненно посмотрел на Мэри:

– Вы с мистером Риттерсдорфом расстаетесь, я правильно понимаю?

– Верно, раз уж вам до этого есть дело. – Мэри улыбнулась агенту мимолетной улыбкой профессионала. – Могу я дальше собирать вещи?

– Наш офис стремится обеспечить определенную защиту своим сотрудникам, – пояснил агент. – Если ваш муж покончит с собой, то будет проведено расследование, чтобы определить степень вашей причастности. И, учитывая вашу специализацию на семейных отношениях, это может привести к неловкой ситуации, вы не находите?

– Вы правы, – после небольшой паузы ответила Мэри. – Полагаю, вы правы.

Второй агент продолжил:

– Считайте это нашим неофициальным предупреждением. Не стоит торопиться, миссис Риттерсдорф, не давите на мужа. Вы понимаете, о чем я?

Он задержал на лице Мэри безжизненный, холодный взгляд.

Она кивнула. И вздрогнула.

– Если он появится, – сказал старший, – попросите его связаться с нами. Он взял отпуск на три дня, но мы бы хотели поговорить с ним.

Агенты вышли из комнаты и направились к входной двери.

Мэри, оставшись одна, вздохнула с облегчением и вернулась к своему чемодану.

«ЦРУ не будет указывать мне, что делать, – подумала она. – Я буду говорить своему мужу все, что захочу, и буду делать все, что захочу. Они не защитят тебя, Чак, – уверила Мэри джемперы, бережно складывая их в чемодан. – На самом деле, тебе будет только хуже, мой дорогой, потому что это ты привлек их. Так что будь готов отвечать за свои поступки, бедненький напуганный слюнтяй. Отличная идея – подослать своих коллег и тем самым запугать меня! Ты, может, их и боишься, а я – нет. Они всего лишь тупые, пустоголовые копы».

Пакуя чемодан, Мэри подумала было связаться со своим адвокатом и рассказать о попытке ЦРУ надавить на нее, но решила отложить звонок и подождать, пока судья Бриззолар не рассмотрит дело о разводе. Тогда она приведет этот факт в качестве доказательства, какую жизнь была вынуждена вести, будучи замужем за таким человеком, как Чак. Постоянно подвергалась преследованиям со стороны полиции и искала ему работу, бегая по собеседованиям.

С радостью убрав последний джемпер в чемодан, Мэри закрыла его и закрепила надежные замки.

«Бедняжка Чак, – подумала она, – у тебя не будет ни единого шанса, как только я подам в суд. Ты никогда не узнаешь, что это была я. Ты будешь расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Пока ты жив, дорогой, ты никогда по-настоящему от меня не освободишься. Это и есть твоя расплата».

Она начала аккуратно складывать свои многочисленные платья в кейс со специальными вешалками.

«Это обойдется тебе дороже, – решила она, – чем ты можешь позволить себе заплатить».

4

– Меня зовут Джоан Триест, – тихо и неуверенно представилась стоящая в дверях девушка. – Раннинг Клэм сказал, что вы только что въехали. – Она смотрела мимо Чака вглубь комнаты. – Вы еще не перевезли свои вещи? Помочь вам? Если захотите, я могу повесить занавески и прибраться на кухне.

– Я пока справляюсь, спасибо, – ответил Чак.

Его растрогала эмпатия соседа, то, что сделал для него слизевик.

«Девушке нет еще и двадцати», – решил Чак. Ее волосы, заплетенные в спускавшуюся по спине толстую косу, были ничем ни примечательного каштанового цвета. Кожа у нее была белой, если не сказать, бледной, а шея, как определил для себя Чак, длинноватой. Стройная, но на первый взгляд казалось сложным оценить достоинства ее фигуры. Просто одетая в облегающие темные брюки, легкую мужскую рубашку и тапочки, Джоан Триест не носила лифчика, как того требовала мода. Под хлопчатобумажной тканью рубашки ее соски выступали темными кружочками. Джоан не могла позволить себе – или не хотела – делать популярную операцию по увеличению сосков. Чак подумал, что у нее недостаточно средств. Возможно, девушка была студенткой.

– Раннинг Клэм прилетел с Ганимеда, – пояснила Джоан. – Он живет напротив.

Девушка улыбнулась, и Чак отметил, что у нее очень красивые зубы: мелкие, ровные, безупречно правильной формы.

– Да, – сказал Чак, – он просочился под эту дверь около часа назад. И сказал, что пришлет кого-то. Полагаю, он думал…

– Вы правда пытались покончить с собой? – прозвучал неожиданный вопрос.

Помолчав, Чак пожал плечами:

– Так слизевик решил.

– Но он был прав. Я даже сейчас по вам вижу. – Джоан прошла в комнату. – Я – пси.

– Какого рода? – Чак оставил ведущую в общий коридор дверь открытой и вернулся в комнату за пачкой «Пэлл Мэлл». – Есть же разные… Кто-то может двигать горы, а кто-то лишь…

– Я… – перебила его Джоан. – Мои способности невелики, вот… – повернувшись, она подняла лацкан рубашки, – видите значок? Член Американского Пси-союза. Я могу заставить время течь вспять. Но в ограниченном пространстве, скажем, в комнате двенадцать на девять, вот примерно как ваша гостиная. Интервал действия – пять минут.

Она улыбнулась, и Чак вновь посмотрел на ее ровные зубки. Улыбка преображала ее юное лицо, делая его краше. Когда она улыбалась, на нее было приятно смотреть, и Чаку казалось, что эта особенность что-то говорит о Джоан. Ее красота была потаенной, она светилась изнутри, и с годами свет ее души постепенно становился виден внешне. К тому времени, когда ей исполнится тридцать или тридцать пять, она будет неотразима. Сейчас она все еще оставалась ребенком.

– Ваш талант полезен? – спросил Чак.

– Его применение ограничено, – ответила Джоан.

Присев на подлокотник старого датского дивана, она засунула руки в карманы своих узких брюк и пояснила:

– Я работаю в полицейском управлении Росса: выезжаю на серьезные дорожно-транспортные происшествия, и – вы будете смеяться, но это и правда работает – поворачиваю время вспять, до аварии, или, если уже поздно, если с момента аварии прошло более пяти минут, я могу вернуть погибшего. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – кивнул Чак.

– Платят за это мало. И, что еще хуже, я должна быть на связи двадцать четыре часа в сутки. Они присылают сообщение, и я отправляюсь на место на скоростном реактивном самолете. Вот, посмотрите. – Она указала на свое правое ухо. Чак увидел маленький цилиндр, вставленный в ушную раковину, и понял, что это полицейский приемник. – Я всегда на связи. Конечно, это значит, что постоянно я должна быть в паре секунд ходьбы от транспорта, я могу посещать рестораны, театры, ходить в гости… Но…

– Что ж, – сказал Чак, – может, когда-нибудь вы спасете меня.

«Если бы я прыгнул, – подумал он, – она бы вернула меня. Отличная услуга».

– Я спасла много жизней, – Джоан протянула руку. – Можно мне сигарету?

Чак угостил ее и тоже закурил, как обычно чувствуя вину за свою оплошность.

– Чем вы занимаетесь? – поинтересовалась Джоан.

Неохотно, не из-за секретности, а потому, что его работа имела низкий статус общественного уважения, Чак описал свою работу в ЦРУ. Джоан Триест внимательно слушала.

– Вы помогаете удержать наше правительство от краха, – с восторженной улыбкой сказала она. – Как здорово!

– Спасибо, – обрадованный ее реакцией, ответил Чак.

– Подумать только, что вы делаете! Прямо в эту минуту сотни симулякров по всему коммунистическому миру повторяют ваши слова, останавливая людей на улицах и в джунглях… – Ее глаза сияли. – А все, что делаю я, – это помогаю полицейскому управлению Росса.

– Есть закон, – поведал Чак, – который я называю Третьим законом уменьшения отдачи Риттерсдорфа. Он гласит, что пропорционально тому, как долго вы занимаете некую должность, вы чувствуете, что она имеет все меньшее и меньшее значение для вас.

И Чак улыбнулся в ответ на улыбку Джоан, начиная потихоньку забывать свое давешнее тягостное и отчаянное настроение.

Джоан конапт понравился.

– Вы привезете свои вещи? Или будете так жить? Я помогу вам привести комнату в порядок, и Раннинг Клэм тоже. Дальше по коридору живет Эдгар – разумный жидкий металл с Юпитера, сейчас он в спячке, но, когда проснется, тоже захочет помочь. А в комнате слева живет чудо-птица с Марса, у нее разноцветные перья на макушке, рук нет, но она может перемещать предметы с помощью психокинеза. Она тоже захочет помочь, только вот сегодня не получится: она высиживает яйцо.

– Боже мой, – сказал ошеломленный Чак. – Какое многогранное соседство!

– Этажом ниже, – продолжила Джоан, – живет гриб-снул с Каллисто, его место обитания – трехсторонний торшер, стандартное оборудование конапта с 1960 года. На закате, как только гриб проснется, он отправится за продуктами. Со слизевиком вы уже знакомы. – Джоан неумело, но энергично затянулась сигаретой. – Мне здесь нравится, тут можно встретить кого угодно. До вас в этой квартире обитал венерианский мох. Однажды я спасла ему жизнь, он чуть было не засох. Ему нужно поддерживать влажность. Климат здесь, в Марин, стал слишком сухим, и мох перебрался на север, в Орегон, там постоянно идут дожди.

Обернувшись, Джоан оглядела Чака:

– Похоже, у вас много неприятностей.

– Ничего серьезного, – отмахнулся он. – Все у меня в голове, все неприятности воображаемы, и их можно избежать.

«Неприятности, – подумал Чак. – Думай я головой, то никогда бы не женился».

– Как зовут вашу жену? – вдруг спросила Джоан.

– Мэри, – вздрогнув, ответил Чак.

– Не убивай себя из-за того, что ты ее оставил, – сказала Джоан, перейдя на «ты». – Через несколько месяцев или даже недель ты вновь почувствуешь себя цельным. Сейчас ты чувствуешь себя оторванным из-за вашего расставания. Разрыв всегда причиняет боль, я знаю это от протоплазмы, которая раньше жила здесь. Она страдала каждый раз, когда делилась, но должна была делать это, чтобы расти.

– Думаю, рост причиняет боль, – согласился Чак.

Подойдя к панорамному окну, он еще раз посмотрел вниз на бордюры, машины и снующие туда-сюда аэротакси. Он стоял так близко…