– Извольте, – процедил он, явно давясь, по инерции, совсем другими словами.

– Не оправдавшие свое назначение инструменты не откладывают в сторону, в надежде, что они еще когда-нибудь пригодятся, – четко, почти по слогам, проговорила моя жена, – Их ломают, Матвей Валерьевич. Всегда ломают. В последней попытке.

С лица парня схлынула вся краска, а я, едва удержав себя от хлопанья его по плечу, заговорщицки сказал, слегка наклонившись вперед:

– Думаешь, я сам стал Истинным князем, а, Молотов? Нееет. Это потому, что у меня жена хорошая, советы дает дельные. Без неё бы у меня никогда бы, и ничего, не вышло. Подумай о альтернативах!

Например, удрать в Америку, сменить гражданство, доучиться и начать жизнь с нуля.

Все, боец, думай, а мы пошли.

До пищи насущной без приключений нам добраться была не судьба. Уловив своим женским чутьем какой-то движ, её тернейшество поволокло меня в нужном направлении. На месте суеты мы обнаружили Древлина Андрея Владимировича, милейшего нашего преподавателя преклонных лет и очень гибкой жизненной позиции, вовсю распекающего Арию фон Аркендорф. Старика в данный момент сия особа вовсю «не радовала», что выражалось в экспресии, жестикуляции и мимических спазмах. Голос дед тоже не сдерживал, так что мы быстро оказались в курсе, что баронесса изволила отмудохать и опозорить трех благородных московских дев так, что те напрочь отказываются продолжать учебу и сидят дома, а их родители строчат гневные жалобы, обрывают разговорники и грозятся дойти до императора.

Красноволосая стояла с самым независимым видом, время от времени пытаясь достучаться до старика банальными фактами о том, что они были на Арене, она была против троих, все они троекурсницы, а она еще, к тому же, пропустила целый курс… На деда это всё не работало, он продолжал зарабатывать себе инсульт, попутно втягивая недостающий воздух задницей. По крайней мере, складывалось именно такое впечатление.

Не знаю зачем, но я ляпнул:

– А почему студентка фон Аркендорф получает выговор за то, что выполнила вашу работу, господин преподаватель?

– Чштоо…? – захрипел заслуженный и убеленный сединами дед, держась за сердце и разворачиваясь на пяточке.

– Ну, судите сами, Андрей Владимирович, – развел руками я, – если верить словам присутствующей здесь фон Аркендорф, то вся троица показала себя вопиюще некомпетентными для третьего курса нашей прекрасной академии! Следовательно, кому-то надо было вынудить их учиться, чтобы не ронять лицо учебного заведения. А учитывая, что эти отбросы прислали к нам по причине их ненужности или необучаемости, то единственным вариантом оставалось терминальное унижение. Преподаватели на такой рискованный шаг не пошли бы, доверили кому-нибудь из тех ребят, кто покрепче. Может быть, даже мне. Так за что получает выговор девушка, осуществившая то, что осуществить было нужно? Теперь же, невзирая ни на какой скандал, никакого пятна на репутации академии не будет…

– Студент Дайхард, вы меня не…

– И вы меня тоже, господин преподаватель. Совсем не радуете. Любому лицемерию должен быть предел. Если вы сваливаете на нас свою работу, то хотя бы, оставляйте себе ответственность. Если боитесь, то пишите тогда в Москву, требуйте введения физических наказаний.

– Д-дайхард!!

– А иначе, Андрей Владимирович, – не обратил я внимания на это карканье, – может статься так, что иноземная баронесса окажется не настолько безобидной и беззащитной, как вы пока что о ней думаете.

…и к вам домой постучатся далеко не хорошие люди.

Глава 5

Особенность культуры Сердечника – в разграничении социумов у подвидов человечества. Оно настолько велико, что аристократы практически не соприкасаются с простолюдинами и с волшебниками. Обычные люди во всем своем великом количестве стабильно снабжают магов и знатных слугами, с которыми и ведется плодотворное взаимодействие, но любой Вася, идущий каждый день на завод, практически лишен возможности случайно столкнуться с аристократом или повелителем чар. Каждый живёт в своем мире.

Разумеется, система не без греха. В ночных клубах и ресторанах то и дело кому-то прилетает по морде – благородному или нет. Несмотря на многочисленные уложения, писаные и неписанные законы, случается, что аристократ от удара по морде хватается за оружие или чернокнигу. Хватаясь при свидетелях и применяя против имперского простолюдина, он нарушает «Закон о правах и обязанностях столпов общества». Кучу других законов тоже, но огребает за первый так, что всё остальное кажется шуткой. Простолюдины? К примеру те, кто целенаправленно пытается спровоцировать аристократию? Также.

А вот с наказанием местные вывернулись очень оригинально. Куда девать провинившихся возмутителей спокойствия, которые в подавляющем большинстве являются людьми образованными? Алхимические производства, находящиеся в ведении волшебников. Работа связана с высокими рисками, уменьшить которые можно, только относясь к трудовым заданиям с максимальной самоотдачей. Дисциплина, вдумчивость и полная погруженность в процессы помогали «домотать» довольно небольшие сроки принудительных работ быстро и решительно, но вот вернуться туда желающих нет. Ни разу за всю историю.

– То есть, сплавы из этого списка нельзя повторить в промышленных объёмах? – спросил я в тот момент, когда оторвавшийся от поглощения печенья представитель алхимической индустрии Санкт-Петербурга допил свой чай.

– Нет, никак, – торопливо кивнул мне бледный молодой человек, имеющий на пальцах рук несколько неприятно выглядящих ожогов, – Здесь, ваше сиятельство, есть определенные тонкие различия в самой материи, в фундаментальных принципах мира. Они достаточно серьезны, чтобы мы не смогли синтезировать конкретно эти сплавы. Аналог же получился слишком дорогим, ни о каком удешевлении говорить нельзя. Мастер Завадов закрыл проект, отправил отчет в Москву, а меня вот, прислал к вам…

– Хорошо, я понял.

В общем-то, и с самого начала было понятно, что «Черная осень» останется нашим эксклюзивом, но теперь у меня на руках есть твердое обоснование для отказа.

– Тогда откланяюсь, ваше сиятельство, – суетливо встал молодой человек, – Сегодня еще столько… дел.

Неужели вот этот робкий и нервозный парень наехал на аристократа по пьяни? Поверить не могу. Причем специально, иначе бы он не очутился на таких отработках. Впрочем, всё на этом свете может быть. У молодых простолюдинок высоко желание родить от благородного, а у молодых простолюдинов крепкие кулаки и горячие сердца… плюс понимание, что родить – это не просто. Сначала надо как-то сделать, чтобы хитрый и гадкий аристо не выхлебал свое противозачаточное зелье, а для подобного нужно ой как постараться…

В общем-то, именно из-за «постараться» аристократы и клюют на подобное.

Не успели стихнуть шаги посыльного на лестнице, как в дверь моего кабинета просунулся длинный, зеленый и наглый нос.

– Мы могли бы подыскать нужный сплав, хозяин…, – скрипучий голос гоблина был вкрадчив, как заржавленная заточка, медленно тонущая в боку беспомощной жертвы бандитского гопстопа.

– Мы же договаривались, Захар? – устало выдохнул я, протягивая руку вниз и почесывая дремлющего Курва, – Я спрашиваю вас, когда мне что-то нужно. Вы отвечаете. Мы договариваемся. Но только… когда нужно. И еще – я вам не хозяин.

Вошедший гоблин закинул руки себе за затылок и зубасто улыбнулся.

– Это ведь не твой мир висит на волоске, завися от одного единственного смертного, хозяин, – проговорил он, – а учитывая, что и сколько мы узнали от Белой Мыши, верить в то, что ты долго проживешь, не способна даже четырнадцатилетняя шиша, готовая оголить зад по свистку!

– И поэтому вы меня постоянно раздражаете, – криво улыбнулся я, продолжая терять терпение, – Проекты, схемы, интриги, четырнадцатилетние шиши, просачивающиеся в мой дом и даже в спальню. И вот, сейчас. Даже не зная, нужны ли мне сплавы, или наоборот, нужно их отсутствие, ты, мой подчиненный и слуга, входишь ко мне без стука с предложениями, о которых тебя не просили. А к последствиям ты готов?

– К каким? Ты меня казнишь? – заинтересованно поднял гоблин густую черную бровь.

Мои отношения с жителями Гарамона были… сложными, мягко говоря. Сложность эта казалась непреодолимой, заключаясь в том, что зеленокожие негодяи были свято убеждены в том, что один из их самых выдающихся богов, покровитель перемен Эрго – обитает в моем гримуаре. Я, правда, не уверен, что они считали его личностью, а не концепцией, но верили и уважали истово. А меня, особенно после того, как книга вернула мне рост, вес и объём мышц, считали кем-то вроде… хранителя этого бога. И, что хуже всего, для подобных рассуждений у гарамонцев были все основания.

Книга, сыграв очередную партию своей невнятной игры, заснула, но оставила мне возможность использования её заклинаний без опаски вновь устроить в мире бардак. Более того, случайные трансформации и хаотические события, наполнившие Санкт-Петербург во время её прошлого сна, отсутствовали как факт. Эти все блага и прелести, по убеждению гоблинов, сохранялись, пока я являюсь хозяином Гарамона, принесшего мне присягу верности. Но – волей Эрго.

Наш короткий и не слишком-то приятный разговор с Захаром Кадавари, официальным лицом, через которое со мной говорил Гарамон, был неприятным именно из-за того, что цели, преследуемые мной и гоблинами, были диаметрально противоположны. Зеленокожие желали каких-то гарантий выживаемости, а заодно и иметь влияние на хранителя Эрго, а сам он клал на их хотелки свой большой половой орган и требовал тишины и подчинения. Однако, ситуация обострилась только в последнее время, когда вся моя бухгалтерия оказалась в цепких зеленых лапах.

Как они думали.

– Захар, ответь мне на один вопрос. Только подумай над ним получше, его простота может тебя обмануть, – протянул я, тоже закидывая руки за голову, – Почему я ни разу не потребовал у тебя показать мне ваши столицы?

– Хм, – гоблин думал недолго, – Потому что тебе насрать?

– Именно. Мне насрать, – медленно и холодно проговорил я, – Каждый час на Сердечнике такие парни как я закрывают очередной портал. Миллионы и миллиарды жизней на мирах-неудачниках отправляются в Пустоту. Я сам, лично, уже закрыл три портала. Уничтожил три мира. Смекаешь?

– Да как-то не очень, – гоблин снова оскалился, но явно бравируя, – Что ты этим хочешь сказать?

– Что я, изначально, шёл гробить Гарамон, – пояснил я, – И могу попытаться доделать эту работу в любое время. Могу перенести портал за город, а потом шарахнуть по нему, по порталу, Шаром Ашара. Даже если вы правы в том, что Эрго любит вас, даже если моя гребаная книга захочет закрепить портал – вам потом придётся иметь дело с императором Петром Третьим. Если же нет…, то я от вас избавлюсь. То есть – в любом случае избавлюсь, но… в общем, намек ты понял.

– Ты…

– Я не договорил, – оборвал я начавшего возбуждаться засранца, – Далее. Мы можем обойтись и без этого. Я просто могу сейчас встать, приказать вам вернуть весь мой архив в этот мир, а самим убираться прочь. Тут, на Сердечнике, останутся только те, кого я отправил служить другим людям. Когда мне будет надо – я буду приходить на Гарамон и объявлять свою волю. Вы утратите малейшее влияние на ситуацию.

– Эрго тебе не позволит! – насупился гоблин.

– Единственный способ это узнать наверняка – попробовать, – улыбнулся я, – Итак, Захар, за всю твою верную, хоть и совсем не устраивающую меня службу, за весь этот шум, за всех девок, которых моя жена выкидывала из нашей спальни, за все ваши попытки пролезть туда, куда вас не звали, о которых ты, конечно, знал, я отдаю право выбора тебе – первое… или второе? Что мы попробуем первым делом?