Чего хочет взрослый человек, в душе которого живет раненый ребенок

1. Возможности успокоиться об кого-то (мама, папа). Хочется, чтобы кто-то взял на ручки, пожалел и сказал, что все решит.

Не так давно я смотрела отечественный документальный фильм 2013 года о судьбах российских детей-сирот и окружающих их взрослых – «Блеф, или с Новым годом»^[1]. Очень правдивая и трудная работа. В ней был показан такой эпизод, который тронул меня до глубины души.

Сюжет про двух маленьких мальчиков 3–4 лет, один из которых готовится к усыновлению. Ему будущие родители принесли подарок на Новый год. Это была первая игрушка в жизни, принадлежащая лично ему. У детей в детских домах огромный дефицит личных вещей оттого, что все общее или казенное. Обладание чем-то собственным является огромной ценностью.

Сидит мальчишка со своей игрушкой, к нему подходит второй и хочет забрать ее. Естественно, первый не отдает ее, а схватил, прижал к себе и начал агрессивно откликаться на покушение забрать его ценность. Второй малыш очень сильно расплакался и расстроился. Он пошел к большой пушистой лошадке, уткнулся в нее, рыдая, начал об нее качаться, утирая слезы ее шерстью. Очевидно, что ребенок искал человека, который может его в любом состоянии принять, дать возможность прожить чувства в безопасном пространстве, успокоить и поддержать. Наличие такого взрослого невозможно переоценить. Но этот малыш знает, что он его не найдет, поэтому находит опору и поддержку в игрушечной лошадке. Мне даже просто смотреть на этого мальчика было невероятно больно, что же чувствовал он…

Хочется, чтобы у каждого малыша был надежный взрослый, об которого можно успокоиться, в объятиях которого можно получить любовь. Раненому ребенку в первую очередь нужно именно это.

Когда в нас есть раненый ребенок, который активизируется в ответ на трудные или страшные события в жизни, очень важно, чтобы рядом был кто-то, об кого можно было бы успокоиться, несмотря на то, сколько вам лет. Взрослый, психологически здоровый и цельный человек может сам себе дать поддержку и утешить себя, если рядом нет никого близкого. Это становится возможным только если внутри сформирована достаточно хорошая мама, которая могла бы успокоить этого раненого ребенка.

ТОЛЬКО ТЫ САМ ВНУТРЕННИЙ РОДИТЕЛЬ И ВНУТРЕННИЙ РЕБЕНОК ДЛЯ СЕБЯ.

Все, что было важно сказать о внутреннем ребенке, я сказала, но, помимо ребенка, у нас есть еще одна очень важная часть внутреннего мира – родитель.

Внутренний родитель

Фигура внутреннего родителя также формируется с самого зачатия на основании взаимодействия с мамой и папой.

В начале 1960-х годов Эриком Берном были описаны три эго-состояния личности, помогающие яснее увидеть, что происходит у нас во внутреннем мире^[2].

Эго-состояние ребенка (Ре)

Эго-состояние ребенка содержит все побуждения, которые возникают у ребенка естественным образом. Оно также включает в себя запись ранних детских переживаний, реакций, позиций в отношении себя и других. Оно выражается как «старое» (архаичное) поведение детства. Эго-состояние Ребенка отвечает также за творческие проявления личности.

Эго-состояние родитель (Р)

Это эго-состояние формируется на основании взаимодействия с реальной мамой и реальным папой.

Эго-состояние взрослый (В)

Это та часть человека, то состояние разума, которое формируется уже во взрослом возрасте и связано с ответственностью, с принятием решений на основе анализа фактов и данностей, с возможностью договариваться.

Если детство было сопряжено с опасностью, родители были жесткие, жестокие, бросающие, оскорбляющие, унижающие, то вместо свободного ребенка формируется раненый, адаптивный. Он удобный, как диванная подушка, которая куда положил, там и лежит, либо бунтующий, как революционер, постоянно отстаивает свои мысли, волю, идеи. Такой ребенок внутри всегда плачет, боится и ждет маму, которая защитит, даст безопасность, любовь и принятие, либо бунтует, болеет, а внутренний родитель его постоянно долбит. В этом случае взрослая часть сформироваться не может, потому что на этом месте поле военных действий.

Тогда получается, что среди нас живет множество как будто бы взрослых людей, внутри которых происходит постоянный конфликт.

Когда в детстве родитель заботливый, теплый, поддерживающий, создающий вовремя правильные границы, внимательный, то внутри остается тот самый естественный, играющий ребенок.

Свободный, естественный ребенок очень чувственно проживает все, что происходит, испытывая яркую радость, наслаждение, вдохновение, творчество. Он становится нашим аккумулятором, дающим очень много энергии.

Когда внутри на протяжении детства во внутреннем мире формируются достаточно хороший, заботливый родитель и естественный, играющий ребенок, то впоследствии между ними легко создается взрослая часть, которая может быть здесь и сейчас, отвечать по своим обязательствам в срок, договариваться с другими. Эта часть дает устойчивое положение в социальном мире без предательства себя.

В транзактном анализе фигура внутреннего родителя не дифференцируется на маму и папу. Мы же в «Добаюкивании» разделяем эти образы, потому что задачи мамы в жизни ребенка одни, а задачи папы – другие. Обращаясь к той или иной родительской фигуре, мы можем закрыть именно те дефициты, которые связаны с родителем соответствующего пола. Например, если в детстве папа бил маму, был агрессивен, пил и не заботился, то у ребенка будет разрушено доверие мужскому миру, а вместе с этим – трудности в финансовой и карьерной части жизни. Кроме того, отношения с таким отцом приведут женщин к недоверию мужчинам и, как следствие, отсутствию достойных отношений, а мужчин – к нарушению доверия своей мужской сути.

Итак, в «Добаюкивании» мы говорим про фигуру внутренней мамы и внутреннего папы.

Внутренняя мама и внутренний папа

С самого зачатия малыш, находясь в утробе мамы, очень тонко ее чувствует. В это время мама и ребенок – нечто целое. Ты и есть я, а я и есть ты. Все, что ощущает, чувствует и думает мама, чувствует и ребенок. С самого зачатия в бессознательном малыша идет «запись» о том, какой это мир, какая мама, какой я. И дальше, разделяясь с мамой во время рождения, ребенок продолжает быть настроен на маму, как высокочувствительная антенна. Все, что мама чувствует по отношению к ребенку, к его проявлениям, все это ложится в основу создания образа внутренней мамы.

На протяжении детства фигура внутренней мамы строится из многочисленных опытов взаимодействия с мамой.

Если она ругается, кричит и бьет ребенка за пролитую чашку воды или испачканные штанишки, все это ляжет в основу образа мамы и отношения ребенка к себе.

Внутренняя мама всегда с нами. И если от внешней мамы (женщины, которая дала нам жизнь) можно куда-то уехать, перестать с ней общаться, ограничить ее влияние на свою жизнь, то внутренняя мама всегда с нами, и от нее никуда не деться и не сбежать. В этом есть ощущение некой ловушки.

Образ мамы – это наш внутренний голос. И какой это будет голос, зависит от того, как себя проявляла мама не только в нашем детстве, но даже во время внутриутробного периода. Дело в том, что ребенок, находящийся в утробе, уже с 5-го месяца дифференцирует голос мамы от всего мира. Мамин голос сопровождает его на протяжении всех 9 месяцев до рождения и становится частью его внутренней жизни.

Зачастую внутренний критик говорит словами и интонацией мамы, ругает за каждый промах, орет внутри о том, что ты снова все портишь.

И, к сожалению, достаточно редко внутренний голос ласково поддерживает, хвалит и подсказывает, как лучше поступить.

Про образ мамы мы еще поговорим в главе, посвященной влиянию матери на каждого из нас.

Внутренний отец возникает также в раннем детстве. Но самые первые впечатления о папе мы «записываем», находясь внутри мамы и глядя на него ее глазами.

Затем, после рождения, папа постепенно проявляется из внешнего мира как фигура, способная защитить от мамы, как вторая гавань, где можно укрыться от маминого гнева, как еще одна опора. Это чрезвычайно важно.

И на протяжении детства мы постоянно дорисовываем образ отца, взаимодействуя с ним в игре, в учебе, на прогулках, в конфликтах, наблюдая, как он работает, и за их отношениями с мамой.

Мне сейчас 37 лет, моей маме 73 года. Когда я родилась, ей было 36. Тогда она была совершенно иным человеком, нежели сейчас: она по-другому смотрела на мир, жила в другой стране (СССР), с другими ценностями, другим менталитетом.

Но внутри меня запечатлен образ той мамы, которая была в моем детстве. То есть во мне говорит голос той женщины, что родила меня 36 лет назад и воспитывала. То же самое и с папой.

Важно себе это отмечать. Этим можно объяснить, почему мама не может восполнить дефициты своего уже выросшего ребенка.

Если я сейчас приду к маме, лягу к ней на колени, то мне будет очень хорошо, очень приятно, это станет чудесной возможностью пополнить ресурсы. Но это не будет добаюкиванием или восполнением того, что она не смогла мне дать в детстве.

Чтобы случилась эта практика, нужно в своем сознании вернуться в детство. Мы можем добирать свои дефициты, только когда появляется этот своеобразный портал в наше прошлое – детское пространство, где открывается доступ к внутреннему ребенку.

ЕСЛИ У ТЕБЯ В ДЕТСТВЕ НЕ БЫЛО ВЕЛОСИПЕДА, А СЕЙЧАС ЕСТЬ BMW, ТО В ДЕТСТВЕ У ТЕБЯ ВСЕ РАВНО НЕ БЫЛО ВЕЛОСИПЕДА.

В советское время была распространена практика кругло-суточных садов. Если мама в детстве отдавала ребенка в такой детский сад на 5 дней и забирала только на выходные, то, сколько бы она ни проявляла любви и заботы к нему выросшему, это не компенсирует ту нехватку любви, тоску и отчаяние, что испытывал малыш.

Невролог из США Даг Ватт назвал период раннего младенчества «невспоминаемым и незабываемым». Ни я, ни ты не можем сознательно вспомнить этот период и рассказать, как происходило твое рождение или как мама тебя кормила, когда тебе было 2 месяца. Но и забыть тоже не можем, потому что ранний опыт настолько глубоко встроен в нашу базу, в фундамент личности, что под его влиянием совершается огромное количество выборов.

Период раннего детства характерен тем, что ребенок никак не может повлиять на происходящее. Он не может говорить, ходить и даже координировать движение своей руки в направлении желаемого. Ребенок рождается полностью беззащитным. Его жизнь всецело зависит от мамы или другого значимого взрослого.

ВСЕ ТРАВМЫ, КОТОРЫЕ СЛУЧИЛИСЬ С НАМИ В РАННЕМ ДЕТСТВЕ, ТАК И ОСТАЮТСЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ПАМЯТИ, А ЗНАЧИТ, НЕ В ЗОНЕ НАШЕЙ ДОСЯГАЕМОСТИ. НО ОНИ ЕСТЬ И ОКАЗЫВАЮТ НА НАС ПОСТОЯННОЕ ВЛИЯНИЕ.

Как же быть? Что делать, чтобы стать свободнее и обрести опору внутри, если все раннее детство – это сплошная боль?

Для этого и существует психологическая, телесная практика «Добаюкивание», помогающая вернуться в самое начало своей жизни и перепрожить его заново, но уже совершенно иначе.

В «Добаюкивании» мы работаем с базовым доверием миру. Понятие это было введено американским психологом Э. Эриксоном. Согласно его теории, степень развития у ребенка чувства доверия к другим людям и миру зависит от качества получаемой им материнской заботы.

Базовое доверие – это глубокая убежденность в том, что есть какая-то большая сила, которая точно на моей стороне. Формируется оно в самом раннем периоде от 0 до 3 лет на основе взаимодействия в первую очередь с мамой – объясняет Э. Эриксон.

Я же считаю, что базовое доверие формируется не от рождения, а от зачатия и до 3 лет. В нынешнее время есть огромное количество информации о том, что детки в утробе все ощущают и полностью соединены с чувствами и эмоциями матери. Они словно видят мир глазами мамы, находясь в ней.