– Нет, там не номера, нужно искать темное и холодное место. Он светочувствителен. Только подвалы, кухню и холодильник, наверное. Там же должно быть помещение-холодильник, – Дарья улыбнулась.

Гуров кивнул, помог Дарье встать, и они поехали в санаторий.

В санатории стояла деловитая тишина, как это бывает перед приемом гостей во время туристического сезона. Где-то убирали территорию, подметали, чистили дорожки, мыли лестницу и зачем-то даже стены.

– А стены-то они зачем моют? – удивилась Даша.

– Даже думать об этом не хочу, – ответил Гуров. Директор санатория, военный, майор в отставке, ждал их в главном корпусе.

– Ну вот, наконец-то и нам удалось познакомиться, – сказал он. Это было правдой. Майор Васильев в самом деле должен был давно познакомиться со следователями Главка, но дело в том, что сам он не присутствовал на конвенте, просто подписал договор с оргкомитетом, сдав необходимое количество номеров, и уехал в командировку. А теперь, вернувшись, оказался в буквальном смысле у закрытой и опечатанной двери.

– Это наш эксперт, она хочет осмотреть некоторые помещения. Дарья, – представил Лев эксперта.

– Да, конечно.

Васильев показал все, что могло заинтересовать убийцу-химика, а потом и эксперта, а Гуров прошелся по санаторию, размышляя.

Что-то все-таки должно было объединять всех убитых. Зачем им оставили эти глупые предупреждения в квартирах? Как он или она все успели? Оставить контейнер с газом, провести всю систему, сделать яд и разложить его по бутылкам… Когда была отравлена Воронцова? И кем? Имеет ли к этому какое-то отношение ее несостоявшийся муж? Вопросов было больше, чем ответов, но…

– Их было двое, вернее, их есть двое, – Дарья коснулась плеча полковника, привлекая внимание.

– Почему ты так решила? – спросил Лев, оборачиваясь.

– Все дело в том, что у яда очень маленький срок годности. Его нужно было приготовить, сразу поместить в воду и дальше нужно было, чтобы эту воду выпили. Через час он был бы уже не так активен, если его не поместить в человека. Это очень интересный яд: если бы я писала диссертацию, то определенно взяла бы его за основу. Но и газ то же самое… Понимаете, это было одновременно. Газ и яд. Поэтому я думаю, что их было двое.

– Два маньяка – это слишком. Это значит, что у нас может быть не серия. Значит, будем рыть, что у них в прошлом общее, – размышлял вслух Гуров.

– Ну почему же? А как вам такая идея: химик нанял механика, который разместил яд? Или механик нанял химика? Хотя я бы поставил на первое, – сказал Рассолкин, подходя ближе. В санатории ему было явно неуютно.

– Что-то вспомнили?

Рассолкин вздохнул:

– Да. Мне кажется, что да. Понимаю, что сейчас уже это прозвучит странно, мол, как я мог такое забыть, но на самом деле я в этот момент должен был сдать одну статью к своей собственной книге, поэтому был погружен в работу и не сразу понял, что она от меня хочет. Дама была крайне активна, но не до конца внятно смогла сформулировать, что именно ей нужно.

– Воронцова?

– Нет. Анна Серегина. Это скульптор. Я сейчас проанализировал все, что было, и понял, что она хотела быть чуть ближе.

– Насколько ближе?

– Максимально близко. Сразу после фуршета в честь открытия она подошла ко мне и стала достаточно агрессивно намекать на то, что на таких мероприятиях обычно начинаются неожиданные знакомства, которые могут перерасти во что-то более интересное. Повторюсь, что, да, дама была крайне активна и настойчива, а я был слишком погружен в свои мысли, так что не сразу понял, чего она от меня хочет. А потом, если честно, выбросил это из головы. – Рассолкин развел руками и добавил: – Честно говоря, такое бывает достаточно часто.

– К вам достаточно часто пристают женщины-скульпторы? – иронично спросил Лев.

– Нет. Я достаточно часто выбрасываю из головы ненужную информацию и потом не сразу могу вспомнить что-то важное. Поэтому у меня есть помощник, – честно ответил Лев Второй. – Он следит за моим расписанием, занимается внешними контактами и напоминает мне о встречах и сроках. Единственное, в чем я в последнее время точно не путаюсь, это диагнозы моих пациентов. Время от времени они все еще обращаются ко мне за консультациями. Помогаю чем могу. А вы проверяли, кстати, ее личную жизнь? В настоящий момент она замужем или нет?

– Была три раза, – ответил Гуров и тут же заметил, что им навстречу шла Даша. Судя по улыбке, которую было видно издалека, Дарья или нашла место, где сделали яд, или «золотой» запас партии, или еще новый труп. В целом эксперт радовалась бы во всех случаях.

– Порадуешь нас?

– Да. Я подумала, что можно проверить вначале подсобку, ведь там темно и есть разные химикаты. Хотя на самом деле я туда пошла взять ведро. Обычное пластиковое ведерко, это очень полезная вещь, я думала сложить туда все найденные бутылки с водой. Тут они везде стоят.

– Даша, – мягко прервал тираду эксперта Гуров, чтобы направить ее в правильное русло и напомнить, что им еще обратно ехать.

– В общем, яд синтезировали в подсобке. Ну, это громко звучит, что синтезировали, на самом деле это просто его там собрали как конструктор. Это просто порошки, смешанные в нужных пропорциях. Их нужно смешать сразу на месте и добавить в воду. Как я вам уже говорила, потом будет очень мало времени, чтоб поместить яд в бутылку, а бутылку, ну то есть воду в человека. И тот, кто смешивал яды в подсобке, просто просыпал их. Я проверила пол, и там все усыпано натрием субстанат. Ну, это одна из химических вариаций соли. В общем.

Дарья сделала вдох и посмотрела на непонимающие лица Гурова и Рассолкина.

– Ладно. Если коротко: этот натрий что-то типа контейнера, который доставляет нужные вещества в кровь, чтобы яд, ну или нужное вещество точно усвоилось. В общем, этот человек, который делал яд, он рассыпал его.

– Может быть, именно поэтому он на кого-то подействовал не сразу? Есть вероятность того, что убитых должно было быть больше? Все пассажиры микроавтобуса, например, – предположил Гуров.

– Нет, я сомневаюсь, – неожиданно ответил Рассолкин и добавил: – Это не сходится с его портретом. Я думаю, что тут другое. Он был один. Вернее, как… Химика, скорее всего, наняли. И он мог сделать яд, объяснить, как его, как говорит Даша, собрать, дал составляющие. И преступник их просыпал. Это хорошо. Значит, он не психопат.

– Однако после этого он убил Воронцову. Может быть, у нас два убийцы? Кто-то решил, что может замаскировать ее убийство под действия маньяка, – рассуждал вслух Гуров. Хотя и сам не верил в то, что это может быть. – Тогда тот, кто хотел убить Воронцову, должен был каким-то образом быть или знакомым с убийцей, или знать вещество, которым отравили. То есть я правильно понял, Даш? Те, кто погиб в автобусе, получили огромную дозу релаксанта, какого-то особенного, который, смешавшись с газом, дал смертельный результат. В две бутылки был добавлен такой же релаксант, так?

– Так.

– И от него пострадала Жанна, – продолжил рассуждать Гуров.

Дарья кивнула.

– Но Воронцова тоже получила такую же дозу релаксанта, но это же не яд?

– Да. Но этот релаксант так среагировал с теми лекарствами, которыми ее пытались реанимировать. Так что он стал ядом. Поэтому я и называю все вещества, которые нахожу сейчас, ядами. Потому что все они могли быть ядами сами по себе. И релаксант, и газ. Но именно в смеси они дали настолько интересный эффект.

– Убийство к заданному времени, – сказал Гуров.

Рассолкин кивнул, а потом сказал:

– Дарья, я дам вам список веществ, которыми пользуются наши спецслужбы, вы можете сравнить эти вещества с ними?

– У меня уже есть этот список, – чуть смутилась Дарья и добавила: – Ну, мы же работаем с ними часто, и у нас, экспертов разных служб, есть доступ к спискам и формулам, которые могут быть инструментами в работе других ведомств.

На самом деле Гуров тоже этого не знал и удивился так же, как и Рассолкин.

– То есть если ФСБ использует в своей работе какую-нибудь секретную сыворотку правды, то простой, хоть и очень талантливый, эксперт Дарья может спокойно получить доступ к ее формуле?

– Ну не так спокойно, после того, как проработаешь некоторое время и через Матильду Давтяновну отправишь запрос. А вот у нее уже есть почти полный доступ, и я сама уже думала о том, что нужно сравнить газ со всеми имеющимися в нашем распоряжении формулами. Но мне нужно было ваше разрешение. А еще лучше, если бы сами позвонили…

– Я позвоню, – отозвался Гуров. – Значит, ты думаешь, что убийцей может быть кто-то из ведомств?

– Ветеран. Допустим, у нас есть ветеран боевых действий, у которого огромный опыт и нестойкое сознание. Но опять же вопрос: что было у этих пятерых, теперь уже шестерых, общего, что они заставили его убить их?

– Самый простой ответ на этот вопрос: они все вместе совершили какое-то преступление. И нужно найти свидетелей или пострадавших.

Рассолкин немного поморщился, как от головной боли, достал из кармана пиджака коробочку с какими-то таблетками, разжевал одну и продолжил с тем же охотничьим блеском в глазах:

– А если преступлений было несколько? Если у нас преступная группа? Может быть, у них был преступный сговор?

– Судя по тому, что показали свидетели, они практически не пересекались, – ответил Гуров, но подумал, что этот вечер они скоротают за просмотром записей с камер наблюдения из коридоров, веранды, столовой и общего зала. А в самом деле, не собирались ли их погибшие вместе? Хотя в столовой они точно не сидели за общим столом, это он уже спросил, но, может быть, где-то еще?

Дарья выглядела такой довольной, как будто ей вот-вот вручат Нобелевскую премию. Гуров проверил, нет ли сообщений от Крячко, и решил позвонить ему сам. Почему-то молчание из госпиталя уже стало казаться ему зловещим знаком.

– Что у нас плохого? – спросил Гуров, когда напарник взял трубку.

– Пытаемся успокоить панику. Народ массово пытается сбежать из госпиталя, но лучше, чтобы они оставались все на одном месте. Жанна изображает самую главную жертву и выдала одну очень интересную вещь. Нужно будет проверить.

– Что?

– Наш поэт подозревался в насилии. Подозрение с него сняли, но осадок остался, поэтому он переехал из родного города. Оказалось, что Жанна знала об этом, потому что он проболтался ей по пьянке. Вроде как в разговоре о том, какая несправедливая жизнь. Стоило только подкатить к симпатичной девушке и вот. Только она путает: поэт или шоумен. Она вообще все путает и заговаривается.

– Будем проверять. Мы тут нашли следы того, что яд делали тут. Ну, вернее, наш релаксант.

– А камеры?

– Смотрят, – коротко ответил Гуров.

Но, как оказалось, подсобка находилась в слепой зоне. А если отмотать назад, то по этому коридору проходили почти все.

– Нужно сработать на этой панике. От страха люди начнут вспоминать даже то, чего не было, но может сработать случайный эффект, когда зацепятся нужные воспоминания.

Рассолкин кивнул и щелкнул пальцами:

– Точно. Вот что я еще вспомнил: Анна говорила, что она похоронила трех мужей. В пьяном пылу это звучало немного почти как хвастовство, что вот, столько мужчин ее любили, что после развода оставили ей все, что только можно было. А она еще и наследство получила. Кажется, один или двое мужей оставили на нее завещание, – консультант поморщился. – Честно говоря, не очень приятная тема, но, если честно, я не успел проверить.

– Это было в ее личном деле, – вспомнил Гуров. – Может быть, это и роднит наших убитых? То, что у них в прошлом были какие-то пятна преступного характера.

Лев посмотрел перед собой, не видя того, что было. Он все никак не мог понять, что в этом деле не так. Оно было каким-то слишком кинематографичным. Не хватало только тревожного саундтрека, горничной, дворецкого… Что-то вертелось на закорках памяти. Лев пошел вперед, прошелся по саду, посмотрел на веранду, которую продолжали красить.