В доме Никиту встретили со сдержанной радостью, омраченной траурной обстановкой. Елизавета, Мария, Алена и дед Сашка, едва ковыляющий ему навстречу, чтобы принять на руки пальто, все они обняли молодого волхва, перецеловали. Алена, стеснявшаяся при старших подругах проявлять чувства, удостоилась поцелуя в щеку и отчаянно зарделась. Никита пожал крепкую руку деда Сашки и отдал ему верхнюю одежду. Пусть старик почувствует себя нужным.

– Как здоровье, дедушка? – поинтересовался Никита, проходя в окружении женщин в гостевую залу.

– Да какое здоровье, барин? – откликнулся Сашка, ковыляя следом. – Готовлюсь следом за патриархом перед Творцом предстать. Мне-то уже ничего не нужно, только обузой стал для всех.

– Поговори еще мне! – возмутилась Елизавета, перекидывая кухонное полотенце с одного плеча на другое. – Не время сейчас в могилу прыгать! Ты еще нужен молодому хозяину! Никита Анатольевич, ужинать будете? Мы вас час назад ждали, уже все готово. Остыло, поди.

– Конечно, Лиза, – кивнул Никита. – Только Олега дождемся. Он машину в гараж ставит.

Полозов не заставил себя долго ждать. Плотоядно потерев руки при виде разносольного стола, он сел напротив хозяина и вопросительно посмотрел на графин с водкой. Никита кивнул. Все обитатели дома, включая двух свободных охранников – подчиненных Олега – сели вместе и выпили по рюмке за упокой души патриарха Назарова. Старались говорить на разные темы, не касаясь печального события, словно старый хозяин незримо присутствовал в зале и сидел в своем любимом кресле, приглядывая за всеми внимательно-настороженным взглядом. Потом все разошлись по делам, оставив Никиту и Полозова одних.

– Проблема номер один, – сказал волхв, – как найти управляющего в дом и на предприятия. Золотарева передала мне список кандидатов, но я, честно говоря, опасаюсь подвоха.

– Не веришь в людей, которых собирал твой дед? – усмехнулся Полозов. – Интуиция или паранойя?

– Скорее, второе, – скривился Никита. – Странное ощущение, когда в твои руки упало богатство, а ты не знаешь, что с ним делать.

– Н-да, корпорации такого уровня – богатство и есть, – Олег отодвинул пустой графин в сторону. – Ничего, освоишься, легче станет. Скажу одну вещь: наверху в твоей комнате на столе лежит письмо деда. Прочти его, там найдешь ответы на первостепенные вопросы, в том числе и по управляющим. Что собираешься делать дальше? Думал?

– Закончу Академию – перееду в Вологду, – твердо ответил Никита. – Тамара согласна покинуть Петербург. Летом снесу этот дом и начну строить новый, который будет соответствовать всем стандартам безопасности.

– Потайные комнаты, ходы-выходы, автономная система жизнеобеспечения, охрана периметра? – улыбнулся потайник.

– Вполне вероятно. Кстати, как фамилия того прораба, который строил КПП на въезде?

– Стаценко. Компания, в которой он работает, благонадежная, имеет хорошую репутацию. Можно обратиться к ним, когда затеешь перестройку имения.

– Буду иметь в виду, – кивнул Никита. – Пошли в усыпальницу? Хочу на деда посмотреть…

Усыпальница, вопреки ожиданиям Никиты, выглядела как небольшой храм Перуна и точно так же была выложена из дикого камня, сужаясь к вершине куполом с отверстием в центре. Высохшие и промерзшие ветви лозы и вьюна, обвившие стены печального строения, шелестели на морозном ветерке, царапаясь о камни. Никите показалось, что они о чем-то шепчут, силясь передать все тайны, ушедшие вместе с дедом. Да вот беда: никто не знает язык растений, разве только друиды. Да где их найти на просторах России?

Мощные дубовые двери, в отличие от храмовых построек, здесь присутствовали. Полозов толкнул их с трудом и, распахнув, впустил вперед хозяина. Гроб с телом патриарха стоял посреди пустого маленького зала на каменных тумбах, которые, казалось, были специально залиты в земляной пол для этих целей. Что-то щелкнуло, и усыпальница залилась неярким светом. Оказывается, сюда и электричество успели провести. Первое, что бросилось в глаза Никите помимо гроба – противоположная стена с несколькими десятками серебристых пластин с именами предков Никиты, навешанных на замурованных нишах. Часть стены с пустыми нишами притягивала взор. Углубления как будто ждали своих будущих обитателей.

Вдыхая холодный воздух, пахнущий чем-то сладковатым (как ни странно, внутри усыпальницы было вполне комфортно), Никита смотрел на деда и отстранённо думал о своем жизненном пути, приведшем его сюда, в родовое поместье, пропитанное духом этого человека, его силой и яростью, позволявшей держать в руках остатки богатого рода. И не только держать, но и преумножать. Стоило только подумать, обладателем каких богатств Никита стал, от таких мыслей голова начинала кружиться.

Пожав окоченевшую руку патриарха, Никита вышел наружу и размашисто зашагал по дорожке, направляясь домой. Он знал, что Олег закроет усыпальницу, и особо не беспокоился о таких мелочах. Завтра приедут служители Перуна, надо будет найти место для кроды, встретить сановитых родственников. При мысли, что завтра он увидит Тамару, на душе становилось легче и теплее.

Уже в доме он дал указание Елизавете подготовить несколько комнат для Меншиковых и родственников со стороны деда, а сам поднялся наверх, к себе. Письмо, о котором говорил Полозов, лежало на самом видном месте в тщательно заклеенном конверте, чтобы никто из служащих не поддался искушению прочитать сокровенное послание деда правнуку. Твердой рукой Никита взрезал ножницами верхушку конверта, вытащил лист бумаги, исписанный мелким, но отлично различимым почерком Патриарха. Сел на кровать и углубился в чтение.

«В первую очередь я хочу извиниться перед тобой, Никитка, за тот момент, когда прогнал твою мать из дому, поддавшись гневу и злости. Я даже не понимал, чем может грозить такой поступок. Но, видать, правду и справедливость небеса видят, заставив меня позже изменить свои жизненные планы. Узнав о гибели Валентины – твоей несчастной матери – и приготовившись оплакивать последнюю потерю рода Назаровых, я с величайшей радостью воспринял известие о тебе. Для таких людей, как я, привыкших ломать слабых и податливых, стало откровением, как можно исправить глупости и подлости, которые суждено было мне совершить…

Никита, сынок! Я успел сделать все, чтобы по смерти своей ты не испытывал трудностей и ужасов перед дальнейшей жизнью. Деньги у тебя есть, как и все сопутствующее им. Не пропадешь. Но не они главное, а то, что ты приобрел в результате всех перипетий, выпавших на твою долю. Я говорю о Тамаре – твоей жене, славной и умной девушке, которая сможет защитить и тебя, и твоих будущих детей, в отличие от старого идиота, который сейчас ждет огненного вознесения к Небесам. Береги ее, не обижай, не твори зла во имя будущего благополучия. Лучше уступи часть ненужного тебе богатства в виде крупной недвижимости и не жалей, если придется расстаться с родовыми предприятиями. Я хорошо тебя понял за то короткое время, которое боги дали нам с тобой. Ты не делец, не коммерсант, как я. Твоя стезя другая: помогать людям и вершить справедливость. Сила, которая в тебе бушует, пойдет на благие дела. Если наступит момент, когда придется выбирать между долгом и накоплением богатств, ты сам поймешь, что делать. Сумеешь сохранить и преумножить мои начинания – я буду очень рад, но не удивлен….

Не торопись принимать решения, идущие во вред твоей семье. Обдумывай каждый ход, не лезь в ловушки, расставленные против тебя. Главное, что ты несешь – Дар рода, дар ариев-руссов. Вспомни, о чем мы с тобой говорили. Найди воинов, до сих пор несущих службу Ордену. Они помогут тебе, если станет тяжело. Вот почему я всегда твердил тебе, что твоя Сила – в твоей крови и в твоих будущих детях. Они дальше понесут Слово….

В конце письма я дам несколько рекомендаций по управляющим в поместье и в корпорации. Прочитай, прими во внимание. Список Золотаревой можешь оставить себе как напоминание о лояльности роду. Руководствуйся моим планом на ближайшие два-три года. А потом сам решишь, что делать. Не забудь про сейф, ждущий тебя в подвале. С информацией, находящейся в нем, поступай по собственному разумению….

Здесь твоя жизнь, на этой земле. Она пропитана Силой нашего, назаровского, рода. На ней ты будешь черпать вдохновение и жизненную мощь. Поверь старику. Однажды почувствуешь, как откликается земля на твой призыв, какую энергетику она тебе дает…

На этом давай прощаться. Я выполнил свой долг с лихвой, но ухожу с глубокой тоской и печалью по Валюшке. Единственное, что гложет мое сердце и душу: безымянная могила в Албазине, где она лежит до сих пор и ждет воссоединения с семьей. Привези ее прах сюда, похорони в родовой усыпальнице! Это последняя моя просьба, которую ты сам захочешь с радостью выполнить. Прощай, Никита! Когда-то мы снова воссоединимся в новых душах и телах, о чем я буду мечтать в бесконечности ожидания…»

Никита отложил письмо в сторону и прикрыл глаза. Хотелось просто поплакать, чтобы кто-нибудь утешил, сказал несколько ласковых слов. Это была не слабость, а простая потребность в любви, которой он был лишен по вине и прихоти патриарха. Да, вины в случившемся в его жизни он с деда не снимал. И старик понимал, что не будет прощен до конца. С этой виной и ушел, переложив ее часть на плечи правнука. Именно присутствия матери не хватало сейчас как никогда, и боль одиночества разрывала сердце. Он хлюпнул носом и решительно вытащил из кармана пиджака телефон. У него нет мамы, но есть берегиня, его нежная и любящая жена, которая удивительным образом неожиданно стала для него воплощением всего самого лучшего. Прав дед: охраняй свое настоящее богатство, которое находится рядом, а не за бронированными сейфовыми дверями или на банковских счетах.

Глава пятая

Тибет, монастырь Гомпа Намгьял.

Февраль – март 2011 года

Ломакин с интересом наблюдал за двумя молодыми монахами, сидевшими друг против друга на циновках в маленьком помещении, и едва сдерживался, чтобы не вмешиваться в сложный процесс медитации и магических процедур. В халатах из сукна тусклого желтого цвета, называемых «кашаи», они сидели, скрестив ноги и вытянув перед собой руки ладонями вперед. Набрав в грудь воздух, монахи один за другим резко выкрикивали непонятное «хик!» и раскланивались. Эти ребята, мнящие себя мистиками горной магии, вызывали у Хазарина приступы непроизвольного смеха. Странная процедура повторялась изо дня в день, только хувараки – монастырские ученики – менялись, варьируя пары для занятий.

Уже прошло полтора года, как он находится в небольшом монастыре на территории Китая, прячась не столько от русской Службы имперской безопасности, сколько в поисках самого себя, в осмыслении произошедших с ним событий.

Тогда, в конце лета 2009 года он чудом ушел из облавного кольца, успел проскользнуть в маленькую щелочку, которая захлопнулась за его спиной через пару часов, как только Хазарин пересек границу Китая. Повезло и здесь. Его никто не заметил и не схватил как нарушителя или лазутчика. Использовав плетение «скрыта», он за два дня ушел далеко от опасных участков, после чего материализовался в чужом для него мире как немецкий путешественник Йоханн Шварц – незамысловато, простенько, зато не забудешь как зовут. Почему немец? Хазарин давно заметил, да и слышал от людей, побывавших в Поднебесной, что китайцы очень благоволят именно немцам, люто ненавидят индусов, японцев и уйгуров, нейтральны по отношению к англичанам, французам и русским. Ну, русским себя Ломакин Евгений Сидорович не рискнул позиционировать, тем более что и документы на имя Шварца давно были изготовлены и ждали момента для легализации. Кто знает, как отреагирует китайская контрразведка, если сцапает русского, который нигде, ни на каких пунктах прохода не зарегистрирован. А Шварц давно сидел в базах данных, аж с 1995 года, путешествуя по Тибету в поисках откровений и впитывая в себя буддистскую культуру и мораль.